Из тишины

М.Азизян. Буква "А" из "Фантастического словаря"
М.Азизян. Буква «А» из «Фантастического словаря»

16 марта исполняется сто лет со дня рождения Тонино Гуэрры, писателя, сценариста, соавтора таких фильмов, как “Амаркорд”, “И корабль плывет”, “Затмение”, “Красная пустыня” и других, вошедших в золотой фонд искусства кино и в сознание нескольких поколений зрителей. Мы предлагаем читателю воспоминания Марины АЗИЗЯН о Тонино Гуэрре.

Однажды ко мне в мастерскую пришел Тонино Гуэрра со своей златокудрой спутницей жизни Лорой и незаметно захватил меня в плен. Мне знакомо было имя Тонино Гуэрры как автора сценариев к фильмам Феллини, Антониони, но не больше того. Это позже я прочитала книги с рассказами, стихами, переведенными Лорой и Беллой Ахмадулиной. Но каким-то образом я почувствовала тогда присутствие Поэта у себя в мастерской. Нет, он не читал стихов, но ему удалось окружить меня какой-то таинственной тишиной. Мои гости настроены были увидеть, чем я занимаюсь. Я решила, что будет разумнее показать им не эскизы декораций и костюмов, а те вещи, которые я называю “шитьем”. Мне нравится это слово, в нем много смыслов. Это и глагол, и существительное. Бельевое шитье продавалось метражом, им украшали постельное белье, оборки нижних юбок. Но есть еще церковное шитье, пришедшее в Россию из Византии. Мои прабабушка и прадедушка по материнской линии были родом из города Старицы Тверской губернии, славившегося мастерами лицевого церковного шитья. Жили они рядом с монастырем, стоявшим на берегу Волги, и, может быть, кто-то из их предков занимался этим ремеслом. Я верю в генетику, а то откуда бы у меня возникло желание пойти в эту сторону. Сначала делала фольклорные композиции, потом стала понимать, что жизнь полна сюжетов и высказываться можно в любом материале. В прикладном искусстве это называют “художественный текстиль”. К тому времени, когда ко мне пришел Тонино, у меня уже было много работ, и я выкладывала их перед ним на полу. Смотрел он с любопытством, расспрашивал про материалы, из которых сделана аппликация. А я с радостью рассказывала истории про кусочки тканей, нашитые, как аппликация, откуда они попали ко мне: что-то мне дарили, какие-то ткани отдавали в театральных мастерских. Встречались и кусочки тканей XVII века из узорчатого штофа, их я получила в подарок от графини-итальянки, побывавшей на моей выставке в Вероне (в храме св. Петра и Павла). Год за годом мои любимые Лора и Тонино приезжали в Петербург, и однажды, осмелев, я предложила Тонино придумать и сделать что-то вместе. Поскольку я не знаю итальянского языка, мне было интересно сделать работы на тему итальянского алфавита. Удивительно, что Тонино неожиданно легко согласился подумать над этой идеей.

Вскоре было получено приглашение посетить их дом в Пеннабилли, чтобы обсудить наш проект. С помощью Лоры, терпеливо переводившей, мы каждый день обсуждали тексты Тонино к каждой букве. Рабочий день у Маэстро начинался очень рано, он поднимался после завтрака в свою малюсенькую мастерскую – кабинет, где все было устроено так удобно, что, не вставая, можно было взять необходимый инструмент для работы, дотянуться до книги, поднять телефонную трубку. Беспорядка не видела никогда, все было устроено очень рационально: ничего лишнего, но нужных предметов много. Рядом со столом стоял уютный диванчик – у поэта, наверное, обязательно должен быть диванчик или даже большой диван. К полудню в кабинете появлялись его верные помощники Джанни, Луиджи и Аурелио, так что мы могли встречаться только днем, когда Тонино освобождался.

Визит мой пришелся на ноябрь, жила я в гостевом доме, чуть ниже дома Тонино. Дорога к ним, да и весь городок, были усыпаны опавшими листьями, деревья пестрели яркими плодами. Туман скрывал долину, тишина властвовала в городе, рано темнело, и я навсегда полюбила это пространство, совершенно лишенное гламурных витринных радостей, но одушевленное поэзией Тонино. Мемориальные доски из керамики с дивными историями о людях, которые жили в доме. Это так не похоже на обычные мраморные доски с одинаковыми текстами. Керамические доски Гуэрры написаны прописью, от руки, как учили в школе, украшены легким цветным узором по светлому фону. А герои этих повествований жили обыкновенной жизнью, любили стены своего города, как и автор этих сказочных историй – Тонино Гуэрра. Эти лирические новеллы об ушедших на тот свет – драгоценные знаки любви поэта к жителям и стенам Пеннабилли. Кое-где встречались деревянные столбики ростом чуть выше человека, сверху они были обернуты широкой металлической полосой, на ней были продавлены тонкой линией стихотворения Тонино или просто его максимы. Пространство Тонино заворожило меня, его волшебная интонация, задушевный голос, сюжеты рассказов поначалу могли показаться простыми, но на самом деле таили в себе не одну метафору, а целую россыпь возможных толкований, смыслов.

Тонино Гуэрра
Тонино Гуэрра

Он был в добрых отношениях с рекой Мареккья, даже придумал назначить себя президентом реки. Знал и любил деревья в своем саду, шепот капель дождя в листве, голос птицы в тумане, мог разговаривать с камнем, рассматривал движение улитки, слышал, как, раскрываясь, поскрипывают цветы, внимал ходу луны и солнца, любил чучела птиц и верил, что они взлетят и запоют, если их кормить. Он любил нас, верил нам, хвалил. Тонино был взрослым, при всей своей незащищенности. Умел смеяться, как дитя, но мог вдруг резко вытянуть руки с поднятыми в твою сторону ладонями и твердо сказать: “Осторожно!”. Произносил он это на русском языке внятно и строго в тех случаях, когда не хотел подробно выражать свое несогласие с чем-то, но предупреждал – жестом с ладонями, повернутыми от себя к собеседнику.

Однажды Тонино и Лора пригласили меня поехать с ними после обеда в Римини, ушли наверх переодеваться, а я осталась в кухне с собакой и кошками. Вдруг за стеклянной дверью возникают и мечутся туда-сюда карабинеры, потом исчезают, но их встревоженные голоса хорошо слышны. Я не просто крикнула, скорее завопила: Тонино, Лора! К дому пришли карабинеры, зачем это! Что случилось? Первым, переодевшись, спустился Тонино и успокоил меня, поведав, что за ним прислали две машины с карабинерами. – “Что ты сделал, Тонино, расскажи? Почему?” – “Ничего, не страшно”, – ответил он на русском языке. Президент страны будет мне вручать орден, самый большой итальянский орден, и потому он прислал две машины, в первой поеду я с карабинерами, а вы с Лорой поедете во второй. Накануне Тонино возил нас с Лорой в горы в грибной ресторан, к вечеру после грибного ужина Маэстро почувствовал себя дурно и ночью боролся с недугом. Но… ничего не поделаешь, президент прислал машины, да не просто так, а с карабинерами, и Тонино послушно сел с ними в машину, а мы с Лорой и ее приятельницей уселись во вторую. Подъезжаем в Римини к дворцу, где должна состояться церемония, площадь оцеплена карабинерами, которые не сразу поняли, что надо пропустить наши машины, но все быстро разрешилось, как только они узрели Маэстро. Стоило Гуэрре выйти, как детские голоса радостно закричали: Тонино! Тонино! Тонино! Он помахал им кепочкой и устремился во дворец, перед дверьми которого уже собрались представители творческой элиты, знатные дамы и господа. Вся толпа прошла во дворец, площадь опустела. А мы с Лорочкой и ее подругой отправились гулять по городу, взошла луна, окна домов засветились теплым светом, мы тихо бродили, разглядывая витрины с нарядами. Только теперь я рассмотрела, что было у великолепной подруги Маэстро на голове. Надо сказать, что Лора позволяет себе иногда быть свободной от светских правил, – фантастической красоты тюрбан был сооружен из вышитого цветами полотенца с бахромой по краям. Выглядело так живописно, что никому и в голову не могло прийти, что это акт антибуржуазного протеста. Площадь была пустынна, в окнах дворца сверкали люстры, там шел торжественный прием, внизу перед входом стояли высокие, красивые мальчики в форме карабинеров. Нам не пришлось долго ждать Тонино, вскоре он вышел навстречу. Маэстро не смог остаться на банкет, ужин в грибном ресторане напоминал о себе. Президент был крайне удивлен, что Тонино уходит, не отведав шикарных угощений, прошелся с ним вдоль стола, показал все блюда. Тонино объяснил, что его ждут дамы на площади, но попросил президента подарить ему коробку конфет, которую углядел среди угощений. В машине он достал из пакета коробку, чтобы продемонстрировать нам, а она была трехъярусная, красоты, достойной Президента страны. Дома каждый вечер он доставал коробку и, торжественно угощая нас, показывал пальцем на небо и произносил: президентские конфеты! Они были действительно очень вкусны, но начинка осталась неразгаданной.

Вечером пришли Джанни и два мастера, чтобы поздравить Маэстро. Сам Тонино с интересом поглядывал на большую звезду, сияющую бриллиантами, она крепилась к широкой орденской ленте. Джанни нежно пальчиком потрогал звезду, мы сфотографировались. Все было весьма буднично и скромно. Близилась ночь, и очень скоро все разошлись по домам смотреть сны. В тишине города, на террасе, смотрящей на долину, около дома Тонино спали кошки, кто в цветочном горшке, кто на мраморном столе, на каменной скамье у дома, на широких перилах балюстрады, на плетеных креслах. Кошек тогда у Лоры было больше пятидесяти, и все они смотрели этой тихой безветренной ночью свои кошачьи сны, иногда подрагивая лапками или поводя ушами.

Скоро я вернулась в Петербург, мы часто говорили с Тонино по телефону, продолжая что-то обсуждать. Результатом нашей работы стала выставка в Эрмитаже, называлась она “Фантастический словарь Тонино Гуэрры и Марины Азизян”. Так назвал ее Тонино. Зал Эрмитажного театра был переполнен, Михаил Борисович Пиотровский открыл встречу с Маэстро. Алиса Фрейндлих, пришедшая приветствовать Гуэрру, опустилась перед ним на колени, Тонино протянул руку и помог подняться. Алиса благодарила Тонино Гуэрру, Федерико Феллини, Джульетту Мазину за счастье, которое подарил нам итальянский кинематограф. Выступил Тонино, зал слушал его, впитывая каждое слово. К огромному сожалению, Лора заболела и не присутствовала. Так не хватало ее сияющих глаз, счастливых взглядов на своего друга жизни и на нас, зрителей.

Марина АЗИЗЯН

«Экран и сцена»
№ 5 за 2020 год.