Печально известный город Хиросима стоит на не слишком известной реке Ота. Для канадского режиссера Робера Лепажа, спустя почти четверть века после премьеры возобновившего свой спектакль “Семь притоков реки Ота” и показавшего его в Москве в завершение Чеховского фестиваля, Ота – река памяти. Памяти о “зловещем прошлом очень красивого и очень современного города”, как формулирует режиссер.
Семь частей семичасовой постановки квебекской компании “Ex Machina”, девять актеров, единая сценическая конструкция, почти полсотни болезненных людских историй коллективного сочинения, охватывающих больше половины XX века и сплетающихся почти сериально, изобилие частностей как постановочный принцип. Неторопливое течение событий, героев которых забрасывает то в Японию, то в Америку, то в Европу, и соответственно несколько языков внутри одного спектакля. Отправная точка – сброшенная американцами 6 августа 1945 года на Хиросиму атомная бомба, превратившая город в “мир, раздираемый пламенем”, а выживших – в хибакуся, людей, подвергшихся воздействию взрыва, тех, от кого боятся иметь детей.
И все-таки жизнь берет свое – из поколения в поколение дети, чьих предков так или иначе коснулись последствия бомбардировки, своевольно рождаются, словно выходя из расшитого золотом свадебного кимоно Нозоми – героини с изуродованным лицом, живущей в отсутствии зеркал. Судьбы причастных взрыву потом причудливыми дорогами сходятся, а сами они в конце века, на границе тысячелетий, собираются в том самом доме Нозоми (он вот-вот будет выставлен на продажу) – под покрытой черепицей крышей, с полосой уничтоженного сада, навсегда засыпанной гравием. Случившееся в Хиросиме продолжает пульсировать в этих людях и сказываться на течении их жизней – не только ранними смертями от лейкемии.
К последнему седьмому акту, озаглавленному “Гром”, марафонцами ощущают себя не только исполнители, но и публика, прожившая вместе с героями множество трагических и мелодраматических хитросплетений биографий, жизненных рокировок. Спектакль открывала переправа через реку Ота, она же ее и завершает. Но перед тем как молодой статный канадец Пьер, нашедший временный приют в доме слепой переводчицы японской литературы Ханако (дочери Нозоми) – пятилетней девочкой потерявшей зрение все в той же рукотворной катастрофе – покинет под грозовым ливнем Хиросиму, случатся две кульминации: взрывная и лирически-философ-ская. Обе так или иначе связаны с танцем буто, “танцем тьмы”, возникшим в Японии после Второй мировой войны. Именно он дает выход физическому напряжению, растворенному в обыденности. Именно ради его изучения и совершенствования прибыл в Японию Пьер.
Его соло на узкой полосе щебенки под живую музыку – действие всех семи частей сопровождает расположившийся справа на авансцене музыкант Тецуя Кудака – кажется сгустком негодования и страдания по поводу случившегося в Хиросиме (и, разумеется, Нагасаки). Ничем не скованные движения ограничены только вытянутым пространством импровизированных подмостков, босые ступни, обернутые для защиты тканью, взметают во все стороны вихри камней. Энергетически разящие жесты вкупе с окаменелостью лица исполнителя вопят о шторме внутри.
В отличие от страстности этой одинокой импровизации вторая кульминация многофигурна и почти медитативна. В складках несущего символический смысл торжественного кимоно Нозоми совершают по очереди плавные движения персонаж за персонажем, а не только Пьер с набеленным в традициях буто лицом. Когда кимоно примеряет актриса Ребекка Бланкеншип, то это и ее героиня Ада Вебер, и мать Ады – Сара, повесившаяся в концлагере Терезиенштадт (Холокост – вторая ключевая тема спектакля; сброшенные на Японию атомные бомбы равносильны геноциду), и другая Ада Вебер (та же или не та?), что являлась важным действующим лицом лепажевского “Лип-синка”, сочиненного по схожему принципу с “Семью притоками реки Ота”.
Для Робера Лепажа чрезвычайно важны и дороги истоки, связи и взаимовлияния, о них он создает свои прозрачные по сути и беспафосные сценические саги, пространные, узнаваемые по эстетике, изысканные по простоте формы и логической выстроенности.
Мария ХАЛИЗЕВА
«Экран и сцена»
№ 15 за 2019 год.