Британский юмор в русской транскрипции

Фото А.БЕЛЯКОВА

Фото А.БЕЛЯКОВА

Как спектакли становятся хитами? “Завещание Чарльза Адамса, или Дом семи повешенных” в Мастерской Петра Фоменко – отличный пример, чтобы попробовать в этом разобраться. Премьера состоялась только месяц назад (заметим, летом, в конце июня, почти в “мерт-вый” сезон) – а “Завещание” уже стало стопроцентным хитом со всеми полагающимися атрибутами этого весьма почетного звания: дорогие билеты, ажиотаж, переполненный зал, где студенты только что на люстрах не висят и уж точно занимают все ступеньки, дамы, подъезжающие к театру на таких машинах и в таких нарядах, словно тут предполагается не спектакль, а прием.

Что же предлагает нам театр? На сцене мы видим черно-белый мир, сочиненный художником Вадимом Волей. В этом мире видеопроекция (тоже, конечно же, черно-белая) соседствует с кулисными декорациями, честно изображающими, будто в старинном театре, деревья. В этом мире – все напоказ, как в любой уважающей себя игре в театр, и все всерьез ровно настолько, чтобы тронуть зрителя. Цветными пятнами в этом симпатично придуманном пространстве, похожем на отличную книжную иллюстрацию, оказываются Совы, великолепная четверка подлинно английских джентльменов, одетых в клетчатые костюмчики разных оттенков желтого и маски. Этакий вокально-инструментальный ансамбль под названием “Британский юмор в русской транскрипции”. У всех сов – разное выражение “лиц” (хотя не удивлюсь, если выяснится, что все четыре пернатые маски одинаковы, и разнообразие выражений им придала моя зрительская фантазия) и ехидный текст, далеко не всегда цензурный. Совы “отбивают” один эпизод от другого, развлекают зрителей, пока монтировщики, любовно выписанные в готичной программке поименно, меняют декорации. Иногда, как хор в античной трагедии, совы участвуют в действии, иногда дают молчаливую оценку происходящему и всячески лицедействуют. Просто так, безо всякой внятной логики, но строго в границах жанра “игры в театр”, то есть – от души.

Этот жанр диктует в спектакле всё.

Черно-белые костюмы Ольги-Марии Тумаковой гротескны настолько, что могут сойти за картинки, вырезанные из комикса. При этом они дивно обыгрываются постановщиками. Например, когда очаровательная покойница Агнешка (Мария Большова) спрашивает у своих домашних, которые тоже уже давно неживые, розовое или голубое платье ей надеть в город, и держит в руках два совершенно таких же, как на ней, тусклых черно-белых наряда с воткнутыми в них орудиями ее убийства, – ее семейка глубокомысленно задумывается над ответом. Зрители охотно смеются на “Завещании Чарльза Адамса”, потому что гэги рассыпаны авторами спектакля Вадимом Волей, Олегом Глушковым (режиссер и хореограф), Ольгой-Марией Тумаковой и Сергеем Плотовым (автор пьесы) не сказать, чтобы щедро, но в достаточном количестве. И вот тут, кажется, и кроется ответ на заданный в начале текста вопрос: как спектакли становятся хитами?

В “Завещании Чарльза Адамса”, имеющем жанровый подзаголовок “страшно-смешная комедия”, всего – в меру, и так, чтобы доставить зрителю максимум театрального удовольствия, не утомив его: развлечь, ублажить, растрогать, взволновать, но не слишком, а слегка. Кажется, именно в этом секрет такого бешеного успеха. Спектакль идеально сбалансирован, учитывает все запросы аудитории и именно потому воспринимается публикой легко и с очевидным восторгом. В нем всего не много, но и не мало, все идет не быстро, но и без особых ритмических провисаний, зрителя не заставляют напрягаться ни на йоту, но и расслабляться не дают, время от времени взбадривая то лихим шотландским танцем, то выпадающими откуда-то с высоты, с колосников, куклами-покойниками. При этом спектакль очень льстит публике: в нем цитаты из Чехова (такие, чтобы их легко поймало большинство) соседствуют с цитатами из знаменитых фильмов (прежде всего, конечно же, “Семейки Адамс”).

Актеры играют в “Завещании Чарльза Адамса” мило и талантливо, нередко прямо-таки любуясь своими персонажами (или собой?) и предоставляя зрительному залу возможность оценить каждый найденный штрих, каждую деталь, преподнося все вы-

пукло, как на блюде, чтобы уж точно заметили. И даже когда это сопровождается совсем уж безголосым вокалом, как в случае Франтишека в исполнении Николая Орловского, – спектакль остается в границах обаяния и милоты, являющихся его главными отличительными чертами.

Катерина АНТОНОВА
«Экран и сцена»
№ 15 за 2019 год.