Александр Янушкевич славен тем, что никогда не находился в плену репертуарного списка, характерного для большинства режиссеров-кукольников. К его “Пляске смерти”, “Нармахнару”, “Мелкому бесу”, “Эдипу”, “Мюнхгаузеншоу”, “Толстой тетради” добавилась теперь “Повесть временных лет”, поставленная к 45-летию Тольяттинского театра кукол.
История Руси от Рюрика до Владимира разворачивается в пространстве, очень напоминающем недоотмытую после ремонта комнату с серыми в меловых разводах стенами. В этой холодной необжитости появляется молодой парень в красных сапожках и нелепом светло-голубом чепчике. Он тяжело вкатывает себя на дощатой конструкции, напоминающей инвалидную тележку. Каждые несколько сантиметров пути даются ему невероятно сложно – у доски вместо колесиков чурки, передвигаемые вручную. Грузной поступью входит Нестор (Александр Свиридов) и, усевшись за сооруженный из той же тележки стол, на невнятном для современного уха древнеславянском начинает рассказ, “откуду есть пошла русская земля”. Чем дальше, тем больше его монотонная речь по звучанию походит то ли на площадной, то ли на молитвенный гул. Несмотря на наличие в афише автора инсценировки Галины Пьяновой, в спектакле мало вербального текста, но много сценического. Придуманные постановщиками метафоры работают лучше слов. Художник Антон Болкунов создал очень точный сценографический образ. Искусно недоделанная конструкция вырастает в самодостаточную метафору о недостроенном государстве (и государственности). Простой, на первый взгляд, предметный мир рождает множество мыслей про больших и маленьких, живых и деревянных, про “законность” использования куклы: ее уместность, смысловую нагрузку, заключающуюся в обезличивании и обездвиженности.
Нестор перечисляет земли, и выходят трое мужчин с туго набитыми черными мешками. Сыплются из мешков щепки, а эти трое, как дети в песочнице, стараются загрести себе побольше. Территория попилена – вся сцена в обрезках дерева. Появляются люди. Вернее сказать, народ. Это деревянные болваны, обрубки, чурбаны, их методично, по одному, со стуком ставят каждого на свое место до тех пор, пока не сделаются они густой толпой, перед которой торжественно возденет вверх руки другая кукла. Тоже деревянная, но фабричная: “Я Рюрик”. Восторженно взметнутся над деревянным скопищем огромные руки актеров. Подобное сочетание масштабов и живого с неживым еще раз впечатлит буквально через мгновение, когда вынесший икеевского Рюрика исполнитель, чей головной убор напоминает шапку палача, ляжет на уже безмолвную массу, придавит ее, не оставив ей выбора, кроме как тащить непосильную ношу, покуда ноги держат.
Или вот новый общественный лидер в олимпийке с надписью Олежа (Олег Лактионов) выбирает в этой толпе самого высокого жителя княжества, да и убивает им человека, на чьей куртке выбито “Конь”. И вдруг тот длинный из поленницы становится не куском дерева, а молчаливым безвольным соучастником преступления. Следующий правитель (Александр Кочудаев) явится в образе веселого детсадовца в яркой рубашечке, в очках с толстыми линзами, в спущенных хлопчатобумажных колготках, рождая ассоциации с князем Игорем, прозванным Младенцем. Под веселую мультяшно-пионерскую музыку он будет в прямом смысле играть с болванами и невероятно расстроится, когда строгая воспиталка велит отпилить одному из них голову. Правда, потом даст за это конфетку, что значительно уменьшит печаль от содеянного. Его игрушечные полки пойдут в бой, крепко приклеившись к лыжам военачальника. Последний не вернется. Весть о его гибели принесет некое танцующее существо (Марина Гамзина) в костюме “с ног на голову” – руки актрисы продеты в штанины, а ноги в рукава. В долгом молчаливом крике застынет вдова (Наталья Савина). Вернулись ли остальные, нам не сообщается. Да это и неважно. Новых настрогать недолго. А дело для всех найдется. Можно, изображая китайский цирк, бегать с крутящимися на палке тарелками под горящими олимпийскими кольцами, сделанными из старых покрышек. Или скакать в мешках, или шагать на швабрах, вдохновляя радеющего за ЗОЖ парня в олимпийке и со свистком. Или пойти на войну, поддерживая дитя неразумное. Или носить на руках палача. Да хотя бы веселой массовкой стоять на чужих праздниках.
Последнего вождя нации представит волхв (Олег Лактионов), чье лицо появится в “телевизионном экране”, получившимся после протирки части стены тряпкой. Владимир (Александр Кочудаев) выходит к народу, снимает рубашку и галстук и, оставшись в белой набедренной повязке, замирает в позе распятого. Пора креститься. Всем. Несогласных снесет мощь тела, вдавливающая смертельным катком в землю всех, кто попадается на пути. В финале спектакля над смятыми православной верой народными кучами, сваленными между белыми воздушными шарами – остатками недавнего торжества – горько и отчаянно бьются в танце люди.
Действующие лица “Повести временных лет” делятся на две категории: тех, кто на что-то способен, и всех остальных. Чередой проходят самые разные правители – и палачи, и гопники, и дураки, и спасители. Но непоколебима вязкая стабильность, царящая в тихом и покорном деревянном мире березовых болванов.
Режиссер Александр Янушкевич, приехав в незнакомый ему театр, умело прикрывает некоторую исполнительскую слабость перформативностью. Распределение по ролям весьма условное. Актеры, не отягощенные необходимостью транслировать психологические образы, совершают лаконичные действия, необходимые для создания сценического текста. Намеренное отсутствие эмоциональности переводит действие в разряд безоценочной фиксации сюжетного момента. За счет этой вынужденной отстраненности “домашний театр Нестора” – на поклоне все актеры выходят в монашеских рясах – преображается во внятный привет новейшей истории.
Олеся КРЕНСКАЯ
Фото предоставлено театром