Вера ГЛАГОЛЕВА: «Вселенная в алфавитном порядке»

10-1Эта маленькая, изящная книжка имеет подзаголовок “словарь-справочник”, но читается как увлекательный роман. Вера Сергеевна Глаголева, редактор журнала “Сцена”, непререкаемый авторитет в цехе сценографов, назвала свой труд “100 раз примерь, один раз отрежь” и посвятила его театральным тканям, их описанию, структуре и производству. Но как, оказывается, может быть содержателен и поэтичен этот удивительный перечень материй и цветов, многие из которых сегодня забыты! Честь и слава издателю – ГЦТМ имени А.А.Бахрушина (редактор Д.В.Родионов, дизайн и верстка А.С.Меркулов). О том, как создавалась книга, мы беседуем с ее автором.

– Когда читаешь ваш справочник, становится очевидно, что на эту кропотливую работу ушли годы, в ней чувствуется очень личное отношение к предмету.
– В нашей семье с дореволюционных времен хранится грамота. В ней такая запись: “Ивану Лукичу Глаголеву (это мой дед) доверяю, как самому себе”, и подпись – Эмиль Циндель. Это был фабрикант, владелец ситценабивных фабрик. Таким образом, связь с текстильной промышленностью проходит через всю жизнь семьи. Папа работал в Наркомате текстильной промышленности, затем в Министерстве легкой промышленности, сестра закончила текстильный институт. И я, перейдя с первого курса редакционно-издательского факультета Полиграфического института на вечернее отделение, оказалась в Издательстве легкой промышленности. Там я прошла все стадии издательской работы: считчика, корректора, младшего редактора. На четвертом курсе стала редактором, и мне приходилось редактировать книги, брошюры и даже учебники по текстильной промышленности.
Поскольку у меня было филологическое образование, то нужно было осваивать другую профессию, в которой я начинала работать. Я люблю вспоминать слова нашего профессора, что “словарь – это вселенная в алфавитном порядке” (высказывание принадлежит Вольтеру). И всегда окружала себя словарями, энциклопедиями, ведь для редактора проверка обязательна. Это занимало много времени – какое-то одно слово ты долго-долго ищешь в разных источниках, потому что специальных словарей в то время не было. Но тогда об издании словаря тканей я еще не думала.
– Хотя на обложке мы читаем, что словарь предназначен для тех, кто работает с тканями и другими текстильными материалами в театре, в учреждениях культуры, адрес издания гораздо шире. Оно для всех, кто не равнодушен к культуре в самых разных проявлениях. Многое в классике сегодня кажется непонятным, и читатели, как правило, не дают себе труда узнать, что означает то или иное устаревшее слово. В название вы вынесли пословицу, когда я читала словарь, мне вспоминались пьесы-пословицы Островского. Ваше издание многое проясняет в его творчестве, это касается и тканей, и цветов. Да и не только Островского.
Вот простой пример: первый бал Наташи Ростовой из “Войны и мира”. Вы объясняете, что такое “дымка”, из которой сделаны платья Наташи и Сони, что такое цвет “масака” бархатного платья Ростовой-старшей.
– В фольклоре можно найти: “Три девицы сидят, первая в камке, другая в тафте, а моя-то любезная во всем золоте”, или “Не хочу камки, не хочу тафты, хочу ситечку полосатенького…”. “Куплю два подарка, дорогие два подарка – кумач да китайку. Кумачу я не хочу, китаечки не ношу… Привези мне-ка подарок, дорогой, подарочек дорогой – левантиновый платок…”. “На друженьке шапочка коломенковая, на друженьке кушак шелковый”. “У Иванушки сибирочка пошумливает, александрийская рубашка ровно жар горит”. Почти все слова требуют поиска во многих источниках.
Когда читаешь таких классиков, как Тургенев, Лесков, Островский, Печерский, попадаются слова, требующие толкования. Возникло желание собрать все ткани в один словарь. Первый раз я это сделала в 1986 году, в сборнике “Материальная среда спектакля”. Статья называлась “Текстильные материалы”, к ней прилагался краткий словарь.
Я всегда любила театр, всегда обращала внимание на декорации, костюмы. А началось все с того, что в 1961 году я начала работать в Экспериментальной сценической лаборатории МХАТа. Там я познакомилась с Ириной Львовной Эльяссон, художником по росписи тканей, работавшей в то время в мастерских МХАТа, и впервые услышала слово “барковка”. Так называли тарную ткань, которую предложил использовать в театре художник Владимир Сергеевич Барков, руководитель Экспериментальной лаборатории. Он и рассказал мне, что, когда актрисе Татьяне Забродиной, игравшей в спектакле “Плоды просвещения”, сшили платье из тарной ткани, она плакала, говоря, что к ней плохо относятся. Когда же платье поизносилось, и ей предложили сшить костюм из другой ткани, она наотрез отказалась. Эта ткань хорошо сидела, была легкой, хорошо драпировалась… Так же как эксельсиор – тонкий, белый шелк, помогавший при освещении создавать эффект костра или пожара. 
Лаборатория помещалась во дворе МХАТа в пристройке к мастерским театра. Когда я впервые вошла в нее, мне показалось, что это лавка древностей. Там висели сети с ветками и цветами, стоял стол со всевозможными фруктами, пирожными, баранками, и все это было, как настоящее. В Лабораторию приезжали за помощью из разных городов и театров Союза. Создал ее Иван Яковлевич Гремиславский в 1942 году. К тому моменту, когда я там появилась, Ивана Яковлевича уже не было в живых, моим учителем стала Зоя Ивановна Маркелова – главный методист Лаборатории. Она рассказывала мне о художниках и технологах, о том, как создаются костюмы, декорации, шумовые эффекты, водила меня по цехам, мы с ней взбирались на колосники, смотрели спектакли из-за кулис. В это время в мастерских и цехах МХАТа работали необыкновенные люди: Татьяна Борисовна Серебрякова (дочь художницы Зинаиды Серебряковой), Виктор Владимирович Селиванов, Дмитрий Андреевич Ключников, написавший две книжки о театральных драпировках.
Часто заходил в Лабораторию народный артист РСФСР Владимир Попов. Помимо своей основной работы, он создавал шумовые эффекты и писал об этих приборах книгу, а в лаборатории изготавливались макеты приборов. Этим людям можно было задавать любые вопросы, не боясь своей неосведомленности. Меня зачислили на должность редактора-методиста, и с 1962 года я начала издавать информационный сборник “Сценическая техника и технология”, постепенно превратившийся в журнал. Потом, к сожалению, Лаборатория закончила свое существование, ее поглотил “Гипротеатр”. Потом не стало и его. С тех пор я постоянно говорю, что необходим такой информационный центр. Насущно необходим. 
– Можно сказать, что словарь вы задумали очень давно.
– С начала 60-х я начала потихонечку записывать названия тканей на карточки. В то время в театре часто применяли техническую ткань, чтобы сделать из нее “драгоценную”. Ее обрабатывали аппликацией, росписью. Этот метод еще какое-то время назад сохранялся в Большом театре. Обычную галошную (хлопчатобумажную простого редкого переплетения) ткань, которую я видела в Вильнюсском русском театре давным-давно, превращали в бархат для средневековых костюмов. Были и специальные предприятия, относящиеся к ВТО. На одних делали меха, на других – мебель. Был Хлебниковский комбинат, где выпускали одежду сцены. Там же установили купленный у какой-то бабушки в Архангельской области ткацкий станок, на котором маленькими сериями изготовляли домотканые материалы. Делали увутан – спрессованную путанку капроновых нитей разных цветов. Получалось кружево, используемое и в костюмах, и в декорациях. Все это со временем ушло, ушло само производство, научная разработка. Сейчас художникам приходится рыскать по разным городам в поисках материалов, кружев, фурнитуры. Нет объединяющего института, как было когда-то, а рынок заполнен материями турецкого, корейского происхождения из искусственного волокна. В костюмах из таких тканей играть трудно, они не пропускают воздуха. Пофехтует актер в, казалось бы, красивой рубашке, а потом задыхается.
Когда я делала словарь, важно было не только собрать слова из разных источников, но и дать понятия о текстильном производстве. Сейчас почти все театры потеряли свои мастерские и покупают ткани в магазинах. Чаще всего эти ткани не обрабатываются по-театральному. А ведь это необходимо. Мелкий рисунок из зала не виден.
Появился первый раздел о волокнах, о  том, из чего сделаны ткани, названия материй. Объяснение терминов аппретирование, мерсеризация. Такова предыстория этого словаря.
– Для каждой эпохи характерна своя фактура. Вот, скажем, появление джинсовой ткани, которая обожествлялась молодежью. Мечта о настоящих джинсах могла сравниться с мечтой Акакия Акакиевича Башмачкина о шинели.
– Когда я рассказывала о мхатовской лаборатории, я говорила, что смысл работы состоял в том, чтобы обработать ткань под ту материю, которая уже не выпускалась. Например, на бархат наклеивали рис, фасоль, и это смотрелось как вышивка (скажем, на мундирах). Джинсовую ткань использовали в историческом костюме, но это было не “осовременивание”, а подбор ткани, которая соответствовала вкусам современного зрителя. Хотя важно, как она использована, ведь, если приложить к джинсовой ткани бармы, это будет “в огороде бузина, а в Киеве – дядька”.
У меня вызывает отторжение, когда я вижу на сцене платья для всех героинь, сшитые из одного куска ткани и никак не обработанные (если, конечно, это не “Синяя блуза” или хор). Подбор ткани очень важен для спектаклей. Есть ткани просто вредные. 
– Сегодня оформление зачастую упрощается при помощи компьютера, видео. Но ведь культура, знание помогают художнику?
– Все-таки, когда ставится Пушкин, неплохо знать, что такое “фризовая” шинель, в которой приезжает пристав к Дубровскому. Чем ее сегодня заменить?
Конечно, знание понятий обогащает. Слово “габардин” произошло от названия модного парижского магазина, как и “либерти”.
– Мне очень нравится раздел о цвете. Из детства выплывают такие названия, как “перванш”, “маренго”. 
– Звездочкой я пометила цвета, которые нашла в литературе, почти не употребляемые. Но лексикон расширяется. Когда критик пишет рецензию, если он пишет о цвете того или иного костюма, о сочетании цветов, то текст обретает объем. Все знают названия: бархат, атлас, парча. А они ведь все разные. Так и цвет.
– Для вас ткань – магический предмет. Вы собирали и легенды о материях.
– Выходит такой журнал “Загадки истории”. Там появилась новая версия о “золотом руне”. Считалось, что Ясон отправился в Колхиду за руном, то есть шкурой барана, которую опускали в золотоносные речки, после чего руно становилось золотым. Современный исследователь предполагает, что вряд ли это соответствовало действительности. Дело в том, что в Греции рос лен с очень толстыми волокнами, ткани получались грубыми, а одежды из льна были модны. Вот Ясон и поехал в Колхиду, чтобы выяснить тайну добычи тонкого льна. А для того, чтобы узнать технологию изготовления такого льна, он увез с собой Медею. Но колхидский лен в Греции не прижился.
– Мне кажется, ценность книги в том, что вы возвращаете из небытия забытые, но нужные слова и понятия. Ваш словарь – важное культурное дело, которое, я в этом уверена, даст импульс художникам.
– Спасибо на добром слове.

Беседовала
Екатерина ДМИТРИЕВСКАЯ
«Экран и сцена» № 11 за 2013 год.