Владимир СПЕШКОВ: «Критик и зритель. Поиски контакта»

Сцена из спектакля “Зулейха открывает глаза”. Фото Р.ШУМНОВАКак всегда в это время, мы беседуем об итогах завершившегося сезона с нашим постоянным автором Владимиром Спешковым. Я предлагаю начать разговор с набирающего обороты “хождения в народ” наших критиков. В прошлом сезоне они вели активную лекционную работу в театрах, музеях и на фестивалях.

 

– Действительно, коллеги, как никогда раньше, активно занимались просветительской деятельностью. Я имею в виду, в частности, несколько программ Ассоциации театральных критиков России, которые включают не только лекции, но и новую форму – “Школу театрального блогера”. Елена Ковальская, Глеб Ситковский, Алексей Киселев ездили в самые разные регионы и там встречались с местными блогерами, которые нынче заменяют рецензентов. Можно спорить, хорошо или плохо, что мнения публикуются не в газетах и журналах, но такова объективная реальность: отклики на театральное событие чаще всего появляются именно в интернете.

– Блоги и социальные сети раскрепощают пишущих о театре, но часто тексты удручают непрофессионализмом. И потому форма лекций и семинаров для блогеров – правильная и важная инициатива. Существенна и обратная связь: видео выступлений театроведов попадает в интернет, и аудитория расширяется. Замечательно, что появляется возможность услышать лекции Инны Натановны Соловьевой, Алексея Вадимовича Бартошевича, Анны Федоровны Некрыловой.

– Онлайн-трансляция раздвигает горизонты. Но не менее важен и непосредственный контакт критика со зрителем.

Недавно меня пригласили посмотреть и обсудить на труппе премьеру новосибирского театра “Старый дом” – “Sociopath/Гамлет” в постановке Андрея Прикотенко. Публике предложили остаться на обсуждение. Интересно, что на эту, казалось бы, внутритеатральную акцию явилась приблизительно половина зрительного зала.

– Жанр обсуждения спектакля критиками и зрителями практикуется на “Маске Плюс”, и меня всегда радует, что публика не бежит стремглав в гардероб, а охотно включается в разговор. Активное вовлечение зрителя в театральный процесс – тема не только прошедшего сезона. Интерактив, променад стали привычными, как и роль зрителя, который из человека зала превращается в действующее лицо, участника зрелища.

– Мне кажется, что бум (отчасти на словах, отчасти реальный) такого рода представлений идет на спад. Сейчас понятно: иммерсивный театр – одна из многих форм театрального искусства. Я видел два любопытных спектакля этого направления. Первый – “Разговоры” (проект “Квартира” Бориса Павловича). Действо основано на текстах обэриутов и воспоминаниях о них. Мы проходим типичный двор-колодец дома на набережной Мойки, поднимаемся по лестнице, попадаем в квартиру, стилизованную под ленинградское жилье довоенных лет. В спектакле участвуют профессиональные актеры (они читают стихи, играют на фортепиано, поют) и “люди с особенностями” – аутисты. Борис Павлович уверен, что психология аутистов, их восприятие мира близки эстетике обэриутов. В основу положен сценарий, но мы понимаем, что зрители могут его менять. Много спорят: театр это или социальная акция? “Квартира” кажется мне не только интересным эстетическим, но и человеческим опытом. В Москве очень популярен спектакль “Зеркало Карлоса Сантоса” в огромном пространстве, специально оборудованном в центре города, где ты оказываешься то в положении человека, попавшего в тюрьму, то на свидании с заключенным, то случайным свидетелем семейной ссоры, а то тебя укладывают на каталку и везут в морг. Это ролевая игра, придуманная режиссером Талгатом Баталовым. Степень вовлеченности совсем другая, чем в петербургской “Квартире”. Ты несвободен, тобой управляют. Перед началом ты подписываешь бумагу, где обязуешься не нарушать правила. В финале зрителей кормят прекрасным ужином.

– Здесь стоит вспомнить, что жанр определен как “ресторан в трех действиях, где готовят тебя”. У вас “Зеркало” не вызвало отторжения?

– У меня нет. Но я знаю, что отнюдь не всем спектакль нравится. Отличительные черты сегодняшних иммерсивных зрелищ – не только необычное пространство и зрители-участники. Все чаще режиссеры ставят не что-то абстрактно-художественное, они пытаются осмыслить наше прошлое, не отрефлексированное обществом. Я был на “Потомках солнца” Театра Труда в московском Сахаровском центре. Классические советские тексты мы слышим в исполнении непрофессионалов, они же – “носители опыта”. А вот их реальные воспоминания о доперестроечных временах читают профессиональные артисты.

– Это работа молодого режиссера Андрея Стадникова. Он – создатель “Родины” в Центре имени Вс. Мейерхольда, где также заняты и актрисы нескольких московских театров (в спектакле основный состав – женский), и представительницы совсем других профессий, от журналистки до модели.

Сцена из спектакля “Отец”. Фото А.КУДРЯВЦЕВА

– Спектакль очень любопытный, но непростой для восприятия. Текст состоит из документов, пьесы немецкого драматурга Фолькера Брауна о внутрипар

тийной борьбе в ВКП(б), в нем перемешаны времена: из России 1990-х мы попадаем в 1920-е годы. Разговоры Сталина и Троцкого сочетаются с записями речей современных политиков.

По-разному советскую эпоху и частную жизнь в тоталитарном государстве отражали в прошлом сезоне многие театры. Из серьезных удач я бы выделил спектакль “Зулейха открывает глаза” по роману Гузель Яхиной Айрата Абушахманова в Уфе, в Башкирской драме имени Мажита Гафури. Книга написана по-русски, инсценировку сделала Ярослава Пулинович, ее перевели на башкирский язык. Хотя главная героиня – татарка и действие происходит в тридцатые годы, в ткань спектакля введены древние башкирские легенды. Объемный, глубокий ансамблевый спектакль идет на неизменных аншлагах. Мне сказали, что ни на одну постановку в Башкирскую драму не приходит столько русскоязычной публики. Из других значительных работ отмечу спектакль Дмитрия Егорова “Я. Другой. Такой. Страны” по Дмитрию Пригову в Красноярской драме имени А.С.Пушкина. Стоит упомянуть “Шпаликова” Николая Русского и “Летели качели” Семена Серзина о Егоре Летове в екатеринбургском Ельцин-Центре.

Вновь остросовременной становится экзистенциальная драма. Я бы вспомнил “Антигону” Михаила Бычкова в воронежском Камерном театре. Прекрасно работает в спектакле Камиль Тукаев, он играет Креона.

– Вы – член Экспертного совета “Золотой Маски” и, стало быть, обладаете самой широкой информацией о лидерах репертуара российских театров.

– Есть два названия-лидера. Их ставят от Балтийского моря до Тихого океана. Это “Мертвые души” Гоголя и “Господа Головлевы” Салтыкова-Щедрина. Реальный репертуар состоит либо из классических, либо из коммерческих пьес, в основном западных комедий. Современная драматургия пока остается материалом для малой сцены.

– Какие спектакли провинциальных театров вы считаете режиссерскими и актерскими свершениями?

– Ваша газета писала о “Мертвых душах” Олега Липовецкого из Лесосибирска, о “Розенкранце и Гильденстерне” Олега Рыбкина в Красноярской драме имени А.С.Пушкина. Спектакль Рыбкина мне кажется очень значительным театральным событием. Он интересно придуман: в трех действиях трижды меняется пространство. Замечательно играет Первого актера Александр Истратьков, один из лучших актеров Красноярской драмы. Этот спектакль – свидетельство того, что Олег Рыбкин по-прежнему один из самых талантливых российских режиссеров.

Омская драма остается театром с уникальной коллекционной труппой. Многие любят говорить о русском психологическом театре как о национальном сокровище. Но не так часто мы можем предъявить конкретные примеры. Павел Зобнин поставил на малой сцене “Отца” Августа Стриндберга, тонко проработанный психологический спектакль. В интерьере скандинавского дома (художник Евгений Лемешонок) происходит поединок главных героев. Персонажи выясняют отношения, и мы становимся свидетелями того, как рушатся их судьбы. В спектакле две грандиозные актерские работы – Михаила Окунева (Ротмистр) и Анны Ходюн (Лаура).

– Для меня одной из героинь сезона стала Яна Тумина. Ее спектакли противостоят мраку и отчаянию. Они вовсе не благостны, но сильны поэтическим взглядом на мир. Фантазия, воображение режиссера кажутся безграничными.

– Вы правы. Этот сезон стал для нее необычайно плодотворным. Она успела поставить четыре спектакля, три в Петербурге и один в Улан-Удэ. Театр Яны Туминой – визуальный. Она тесно связана с театром кукол. “Комната Герды” – спектакль для двух исполнителей, но видим мы только одну актрису – Алису Олейник. Она играет старую Герду, вспоминающую свою историю. Второй участник (Дмитрий Чупахин) материализует образы детства, которые на наших глазах “рождаются” из стен комнаты. Завораживающее зрелище. Его показывают в театре “Особняк”. В основе “Деревни канатоходцев” (спектакль идет в Музее Достоевского) – старая восточная легенда, связанная с буддистской культурой. В спектаклях Туминой есть мудрое приятие жизни: надо надеяться, надо пытаться помочь другому, этим ты поможешь себе (таков смысл “Деревни канатоходцев”). Яна Тумина своей светлой энергией объединяет критиков и зрителей, детей и взрослых.

Беседовала Екатерина ДМИТРИЕВСКАЯ

  • Сцена из спектакля “Зулейха открывает глаза”. Фото Р.ШУМНОВА
  • Сцена из спектакля “Отец”. Фото А.КУДРЯВЦЕВА

«Экран и сцена»

№ 13 за 2018 год.