31 марта выдающемуся художнику С.М.Бархину исполнилось 80 лет. «ЭС» попросила Миндаугаса Карбаускиса рассказать о юбиляре.

 

– Как в вашей жизни возник союз с Сергеем Михайловичем Бархиным?

– Когда я закончил ГИТИС и попал в Театр-студию Табакова, Олег Павлович меня спросил: с кем из художников я бы хотел сотрудничать? Первую работу – «Долгий рождественский обед» Уайлдера – мы делали с Александром Боровским. Он меня учил не лезть впереди художника, не торопиться, терпеливо ждать макета. Вещам элементарным, но непонятным человеку, только что выпущенному из института. С первым учителем мне повезло. Потом я работал с Олегом Шейнцисом над «Дядей Ваней» И только спустя два года я «замахнулся» на Сергея Бархина. Не скажу, что он был очень рад знакомству. Он предлагал настолько яркие ходы, что я должен был, наверное, спастись бегством.

– Вы делали вместе «Похождение» по «Мертвым душам».

– Да. Не помню, кто первым предложил живых лошадей. По одной версии, Сергей Михайлович воскликнул: а живых лошадей сможете? А я сказал – легко. По другой, я предложил, чтоб уж удивить размахом.  Словом, нашли общий язык.

– «Будденброки» в РАМТе появились в 2011 году, через шесть лет.

– Я не думал, что Сергей Михайлович возьмется за это. Ведь за мной уже не стоял худрук Табаков, который за тебя попросит и которому почти невозможно отказать. Я поехал к Сергею Михайловичу, скорее, за советом. Все, что я придумал, совершенно не рисовалось. Мне был необходим дом и костел в одном пространстве.  И никак иначе. Он выслушал и увел разговор куда-то в свое литовское прошлое. Через некоторое время звонит и говорит: «У меня все сложилось! Тебе нужно?» – Конечно! Дальше я не сделал ни одной работы без Сергея Михайловича.  Можно даже сказать, что покровителя Табакова сменил покровитель Бархин.

– Вас позвали в Театр имени Маяковского.

– Сергей Михайлович сперва отговаривал, а потом помогал справляться с новыми для меня задачами. Мы зажглись идеей перекрасить зал. Сейчас он у нас красный. Помпейский с серо-зелеными колонами.

– Какой спектакль вы считаете самым удачным?

– Самая интересная затея – это «Кант». Мне нужна была комната, а Бархин придумал комнату-театр. И обил этот театр красным бархатом. Это наверно самое удивительное пространство Бархина. Удивил всех.

– Сергею Михайловичу – 80. Но мне кажется, он никогда не станет стариком.

– Такое ощущение возникает от его чувства достоинства. Мне очень нравится эта его черта. Он потрясающе борется со своими недугами. Лечится цилиндрами, хитроумными палками и разными стильными вещами.

– Меня всегда поражала его свобода. Он жил и живет, как хочет. Многое, конечно, объясняется его замечательными родителями, семьей, той закалкой, которую он получил в детстве. Помню, меня поразил рассказ о деде Грише (знаменитом архитекторе), прогуливающемся с внуками по бульвару с тросточками. Мне кажется, в Бархине оживает его дед.

– Прекрасные книги издают Бархины о своем знаменитом роде. Мы все их читаем.

–  Вы – люди разных поколений. Но вас очень многое сближает.

– Я никогда не чувствую себя наравне с Сергеем Михайловичем. Не потому, что я моложе. Я преклоняюсь перед ним. Мне кажется, в нашем союзе художник первичен, а режиссер – вторичен.

– Это очень редкий случай.

– Наверное.

– По-моему, ваша встреча с Бархиным – счастливая.

–  Конечно, я очень ценю эту встречу.

Беседовала Екатерина ДМИТРИЕВСКАЯ