Уральское движение

Сцена из спектакля “Сатьяграха”. Фото П.СТАДНИКТеатры Екатеринбурга и Челябинска на “Золотой Маске”

В начале апреля появилась информация о том, что на заседании секретариата СТД принято новое положение о фестивале и премии “Золотая Маска”. Среди новшеств одно выглядит особенно любопытным. Минуя решения экспертного совета, в конкурс будут попадать еще 9 спектаклей-победителей региональных фестивалей. Оставим в стороне протокольные (будут ли соревноваться между собой музыкальные и драматические спектакли, или заранее будет решено, от какого федерального округа пройдет балет, а от какого опера), организационные (когда будет проходить отбор) и финансовые (где деньги, Зин?) вопросы как на данный момент второстепенные. В любом случае в этом намерении сквозит недоверие к тому, насколько внимательно “Золотая Маска” относится к удаленным от Москвы и Петербурга регионам. Справедливо ли подобное недоверие? Давайте пройдем с севера на юг и с запада на восток по городам, делегировавшим своих участников в музыкальных разделах конкурса за последние десять лет: Мурманск (современный танец), Петрозаводск (балет и мюзикл), Кострома (современный танец), Казань (опера), Самара (опера), Саратов (опера, балет, оперетта-мюзикл), Ростов-на-Дону (опера, оперетта-мюзикл), Астрахань (опера), Краснодар (оперетта-мюзикл, современный танец), Уфа (опера), Пермь (все на свете), Новосибирск (опера, балет, оперетта-мюзикл), Красноярск (балет), Иркутск (оперетта-мюзикл), Якутск (опера), Хабаровск (оперетта-мюзикл).

В центре этой карты – Урал, который впору объявлять особо охраняемой территорией культуры, до того оригинальна здешняя экосистема. В уже былинные времена, когда современный танец только завоевывал свое место в программе “Золотой Маски”, лидерами движения стали “Провинциальные танцы” и “Эксцентрик-балет” из Екатеринбурга и Челябинский театр современного танца. Тогда же родилась теория, что contemporary dance лучше чувствует себя в урбанистических промышленных районах. Видимо, это так: театры Урала вновь претендуют на награды и продолжают удивлять.

Среди тех, кто сумел удивить в этом году – Ольга Пона. Возглавляемая ею челябинская труппа давно известна как одна из лучших в России. Умения придумывать оригинальные движения и поддержки хореографу всегда было не занимать. В каждой из своих постановок Пона ищет сложный баланс между бессюжетным танцем и нарративом, и на этот раз, кажется, она нашла золотое сечение. Спектакль “Встречи” сложно описать и объяснить. Даже звуковой ряд далек от привычной музыки. Щелчки и электронный гул звучат то в левой, то в правой колонке, они преобразуются в ритм, из которого рождается танец. Безысходное одиночество женских соло размыкается дуэтами. Как особое счастье кому-то достается мелодический эпизод, дающий возможность лирического высказывания. С плоскости сцены танец переходит на вертикальную конструкцию и вновь сходит на твердую почву, не теряя композиционной строгости. Отношения между людьми лишь проскальзывают во взглядах, намечаются и тут же стираются новыми встречами, и только математически строго выстроенный финал дает надежду на возможную гармонию.

Челябинск был представлен и в оперной номинации. После неурожайного периода длительностью в пять лет на карту фестиваля вернулся Челябинский театр оперы и балета. Предыдущий приезд театра в Москву памятен удачным исполнением вагнеровского “Лоэнгрина”. Нынешний запомнится обращением к столь же знаменитой, но сравнительно редко звучащей опере – “Орлеанской деве” П.И.Чайковского (переименованной на афише в “Жанну д’Арк”). Как и в случае с “Лоэнгрином”, ограниченный бюджет только подстегнул фантазию постановщиков (режиссер Екатерина Василёва, художник Софья Кобозева). Вместо масштабных декораций действие происходит среди уменьшенных моделей домов и крепостных стен, но в этом условном Средневековье пылают нешуточные страсти. Много-фигурная композиция фокусируется на фигуре главной героини, и Иоанна в исполнении Анастасии Лепешинской с отчаянной смелостью принимает на себя эту ношу. Певица мастерски справляется со сложной партией и сценическим рисунком, превращая спектакль в свой бенефис. Остальные персонажи оперы при этом невольно отходят на второй план, но это не мешает оценить большой потенциал труппы, которую выигрышно преподносит деликатный оркестр под управлением Евгения Волынского. Теперь главное, чтобы удачно прошедший в Москве спектакль не остался счастливым исключением, а дал новый импульс театру.

Таким импульсом для балетной жизни Екатеринбурга стал приезд Вячеслава Самодурова. С его появлением связан бурный прогресс местной труппы. Сегодня это одна из самых интересных и динамичных балетных компаний России. Свидетельством тому – разнообразная программа, показанная в Москве. Антикварная “Тщетная предосторожность”, восстанов-ленная признанным знатоком архивных редкостей Сергеем Вихаревым, – и первая в России постановка законодателей европейских балетных мод Пола Лайтфута и Соль Леон “Step Lightly”. А рядом с ними – собственная работа Вячеслава Самодурова, одноактный балет “Антракт” с участием прима-балерины Большого театра Марии Александровой. Причем бросается в глаза, что она оказалась вовлечена в этот проект не в качестве “гуманитарной помощи”, а по художественным соображениям. Хореографическое эссе о безоглядной самоотдаче творческой натуры наверняка войдет в биографию Александровой как одна из лучших ролей.

Екатеринбургский театр оперы и балета вообще оказался одним из главных действующих лиц музыкальной программы “Золотой Маски”. Огромный интерес вызвал показ первой российской постановки оперы Филипа Гласса “Сатьяграха”. Биографическая фреска, созданная в 1979 году и посвященная легендарной фигуре Махатмы Ганди, стала одним из манифестов музыкального минимализма в опере и одновременно прообразом политически ангажированного оперного театра последующих десятилетий. Сегодня, после появления “опер прямого действия” вроде “Никсона в Китае” или “Смерти Клингхоффера” Джона Адамса, “Сатьяграха” выглядит даже в чем-то традиционно. Но это та традиция, к которой мы только-только приобщились, и роль первопроходцев из Екатеринбурга в этом знакомстве трудно переоценить.

Режиссер и сценограф Тадэуш Штрасбергер не стал мудрствовать лукаво, поставленный им спектакль внешне достаточно прост. Перед нами что-то вроде ярко раскрашенной и пестрой в своих подробностях индийской картины, вглядываясь в детали которой, мы пытаемся постичь идеи Ганди. Но это не так-то просто. Текст, звучащий на санскрите, описывает ключевую сцену Бхагавадгиты – разговор Арджуны и Кришны перед битвой. Арджуна колеблется, ведь ему предстоит убивать. Кришна убеждает воина-кшатрия выполнить свой долг. В совершенно другой плоскости разворачивается сценическое действие. Мы видим встречу Ганди с Толстым, притеснение индийцев со стороны колонизаторов-англичан, рождение и воплощение в жизнь идеи “ненасильственного сопротивления”. В третьем действии оперы на экране появляются документальные кадры и звучит голос Мартина Лютера Кинга – самого известного последователя Ганди в США. Бесконечные арпеджио Гласса погружают нас в медитацию, реалистический событийный ряд возвращает на землю. Никакой сиюминутности, никакой актуальной политики – но после спектакля ты долго не можешь отделаться от возникших вопросов. Почему среди современных мировых лидеров нет фигуры, хоть в чем-то похожей на Махатму Ганди? Да и возможно ли вообще в наши дни сопротивление без насилия, или зло достаточно поднаторело за прошедшие десятилетия, чтобы перемалывать людские судьбы без каких-либо угрызений совести?

Итак, перед нами всего лишь годовой срез событий в жизни музыкальных театров Урала, да и то не полный. В обзор не вошел ни фестивальный дебют перспективной танцевальной компании Zonk’a из Екатеринбурга, ни результат сотрудничества “Провинциальных танцев” с петербургским Инженерным театром АХЕ – спектакль “Мера тел”. Сделает ли фестиваль еще более интересным участие гипотетического победителя регионального конкурса? Может быть, да, а может – и нет. А теперь представим, что местный лауреат пройдет в Москве хуже, чем сосед-конкурент. Недовольство выплеснется на жюри, а не на экспертов, как происходит сейчас – и что тогда? Впрочем, это уже праздные вопросы – в отличие от тех, которые задает подлинное искусство.

Дмитрий АБАУЛИН
Сцена из спектакля “Сатьяграха”. Фото П.СТАДНИК
«Экран и сцена»
№ 8 за 2016 год.