События в Большом

Фото М.ЛОГВИНОВАСобытиями в Большом театре, достаточно скромными, но несомненными, стали два дуэта, поставленные хореографом Юрием Посоховым во втором акте балета “Нуреев” Кирилла Серебренникова. Дуэты танцовщика с танцовщицей (Рудольфа Нуреева с Марго Фонтейн, как явствовало из либретто) и танцовщика с танцовщиком (Нуреева и Эрика Бруна). Портретного сходства я не нашел, но хореографическую изобретательность, а главное – чистоту, нельзя было не оценить, нельзя было не заметить. Как хореограф Юрий Посохов, соавтор “Нуреева”, значительно превзошел Юрия Посохова, соавтора балета того же Кирилла Серебренникова “Герой нашего времени”, полтора года назад получившего “Золотую Маску”.

Событием в Большом театре – и в самом деле событием большим – стала заключительная сцена в балете “Нуреев”, но только не самый финал, отмеченный критиками (смертельно больной Рудольф Нуреев берется дирижировать “Баядеркой”, что взволновало весь привилегированный зрительный зал и меня тоже), но вся она, когда на сцену выходят, спускаясь с горы, белоснежные “тени” из знаменитой композиции Мариуса Петипа, сотворенной в этой самой “Баядерке”. Масштабный и разностильный спектакль, сочиненный в забытой манере “большого балета”, обретает пронзительную и столь необходимую лирическую глубину – не только как дань гению Нуреева или как homage гению Петипа, но и как явление того, что в романтические времена назвали бы “гением балета”, его торжеством, его высоким смыслом.

Конечно, это цитата, хоть и подновленная: в белый балет Петипа допущены партнеры-танцовщики в темно-серых облегающих костюмах телесной формы. Но цитатность сейчас в моде, того требует постмодернизм, и в спектакле Большого театра цитат много – из Чайковского, Глазунова, Адана в музыке, из Ноймайера в режиссуре, из Ландера и Ратманского в хореографии, хотя ничему это не мешает. Да и сам жанр балета-биографии, с привлечением литературных текстов и вокальных номеров, придуман некогда Морисом Бежаром, поставившим три знаменитых спектакля: “Триумф Петрарки” о поэте, “Мальро” о писателе-романисте, “Нижинский, клоун божий” о танцовщике, балетмейстере и мыслителе балетного искусства.

На сцене Большого театра тоже уникальный танцовщик, тут тоже портрет, но созданный очень свободно, на оригинал он не слишком похож. Когда я прочитал в либретто следующие слова: “Под роскошной одеждой Короля-Солнце оказывается мокрое, дрожащее, щуплое тельце несчастного Пьеро”, я поначалу совсем приуныл: и банально, и сентиментально, и ничего общего с Нуреевым, который и в лучшие дни, и в худшие дни не был Пьеро, а всегда стремился властвовать над людьми и судьбой, всегда хотел быть господином. Хорошо, однако, что в Большом театре не искали сходства с Нуреевым, а создали свой, и совсем не банальный, образ. У Владислава Лантратова он выглядит типичным московским интеллигентным артистом, которому не находится места нигде, ни в Вагановке, весьма странным образом показанной в первом акте (с портретами Ленина, Сталина и Хрущева), ни в Парижской Опере, показанной, наоборот, весьма эффектно (с возрожденным версальским балетом-парадом и Людовиком-Солнце). Тут полицейщина, там порнография, у нас – безнадежность, у них – бездуховность, и окаянный побег (коротко и красиво изображенный в спектакле) успешным может быть только туда – в империю Петипа или в страну Петипа, где правит белый балет, куда направляются белоснежные тени.

P.S. Злой зоил, который таится во мне, принуждает сказать, что восстанавливая “Баядерку”, свой последний балет, Нуреев не мог удержаться и все-таки поправил старика Петипа, преподав ему урок современного танца. Так называемые port de bras, то есть рисунок рук в идеальной академической позиции, Нуреев перерисовал, изогнул, продемонстрировав и здесь свою власть над бессмертным прошлым.

Вадим ГАЕВСКИЙ
Фото М.ЛОГВИНОВА
«Экран и сцена»
№ 1 за 2018 год.