«Полеты еврейской души»

Хана Ровина в спектакле “Гадибук”Выставка “Вершины еврейского театра в России: “Габима” и ГОСЕТ (1919–1949)” в Бахрушинском музее стала событием. Генеральный директор и автор проекта Дмитрий Родионов подчеркнул, что экспозиция такого масштаба проходит у нас впервые, многие материалы ранее никогда не показывались широкой аудитории.

Выставка насыщена экспонатами, однако сама композиция строго выверена, не загромождена. В центре – впечатляющая инсталляция – большие буквы иврита, складывающиеся в слово ГАБИМА (в переводе они означают “сцена”). Документы, фотографии, эскизы замечательных художников: Н.Альтмана, Р.Фалька, И.Рабиновича, А.Тышлера доносят сущность и смысл уникального явления, двух удивительных еврейских театров, родившихся в Москве после революции.

Здесь трудно не испытать волнения, особенно, когда из первого зала, рассказывающего о расцвете театра, ты вступаешь в черное пространство, где сцены из “Короля Лира” с великим Соломоном Михоэлсом перемежаются на экране кадрами прибытия поезда из Минска с гробом артиста. На столе под стеклом две справки. В них – судьба погибшего партнера Михоэлса Вениамина Зускина: справка о приведении приговора в исполнение и справка о реабилитации в связи с отсутствием состава преступления.

 На открытии выступил научный консультант выставки Владислав ИВАНОВ:

– Судьба “Габимы” и ГОСЕТа – один из самых фантастических и трагических сюжетов ХХ века. Казалось бы, это две совершенно разные истории. Но на самом деле, это две стороны одной истории. В ней много труднообъяснимого. Как у Наума Цемаха, местечкового учителя иврита, который и театра-то толком не знал, возникла идея могущественного еврейского театра, способного разговаривать со всем миром? “Габиму” называли “библейской студией Художественного театра”. К библейским сюжетам влекло желание “забыть” сотни лет существования в гетто, в Европе, где евреи были заперты в местечках и ограничены в правах. Забыть образ согбенного, глядящего под ноги и не видящего неба человека. Габимовцы хотели показать библейского еврея, который твердо стоит на земле, смотрит в небо, борется с Богом.

Один из парадоксов заключался в том, что главным спектаклем “Габимы” стал “Гадибук”, поставленный Евгением Вахтанговым. В нем фигурировали те самые евреи из местечка, которых театр программно хотел забыть. “Гадибук” стал спектаклем не библейского сюжета, но библейской боли. В своих многолетних гастролях, которые часто оказывались скитаниями, “Габима”, куда бы ни приехала, чаще всего открывала и закрывала выступления именно “Гадибуком”.

Другой парадокс заключался в том, что Алексей Грановский (организатор и первый художественный руководитель

ГОСЕТа), наоборот, не знал жизнь местечка. Он вырос в ассимилированной богатой семье. Но в результате в историю мирового театра Грановский вошел именно как создатель серии спектаклей о жизни местечка, рассказанной языком театрального авангарда.

Выставка позволяет увидеть взлеты и полеты еврейской души, которая вырвалась из гетто и жаждала необыкновенного.

 

“ЭС” беседует с Александром ЕШАНОВЫМ, куратором выставки “Вершины еврейского театра в России: “Габима” и ГОСЕТ (1919–1949)”.

– От идеи выставки до ее воплощения прошло несколько лет. Почему?

– Несколько лет идея созревала, но окончательные черты она обрела в конце мая 2014 года. До той поры шли активные поиски партнеров. Шла переписка с театром “Габима” (Тель-Авив), с дирекцией “Архива и театрального музея имени Исраэля Гура” при Иерусалимском университете. Особо хочу отметить, что буквально на один вечер в Москву, к нам на выставку, прилетела выдающаяся израильская актриса Лия Кёниг. Ее актерская родословная, как и ее собственная биография, напоминает страницы из “Блуждающих звезд” Шолом-Алейхема. Ей 82 года, но она продолжает играть в Израиле, гастролирует во многих странах, знакомит зрителей с той театральной культурой, подсмотренной, как она выразилась, у “стариков-основателей” “Габимы”. Признаюсь, что мне и моим коллегам было очень приятно услышать от нее: “Я счастлива, что посетила эту выставку!”. Сказала она это на русском языке, который до сих пор не забыла. Очень интересным и плодотворным было наше сотрудничество с “Музеем истории евреев в России”. Помимо ценнейших экспонатов там мы “приобрели” одного из консультантов – искусствоведа Гиллеля (Григория) Казовского (Израиль). Добавлю, что еще одним нашим консультантом стал Владислав Иванов, прекрасный знаток не только “Габимы” и ГОСЕТа, но и творчества Евгения Вахтангова. В формировании проекта “Вершины еврейского театра в России: “Габима” и ГОСЕТ (1919–1949)” также участвовали РГАЛИ, Третьяковская галерея, музей Вахтанговского театра, обладающий уникальными раритетами, о которых я даже не догадывался. И, конечно, самым впечатляющим вкладом порадовал ставший мне уже родным Театральный музей имени Бахрушина.

Такое обилие партнеров требует и времени, и терпения, и дипломатии, и – просто физических сил. Теперь уж это я знаю не понаслышке.

Без помощи единомышленников, какими для меня стали сокуратор Галина Полтавская, художник Ксения Шимановская, дизайнер буклета Вера Ешанова, никак не обойтись. Как и без многих сотрудников Музея Бахрушина.

– Вы по профессии режиссер, заканчивали Щукинское училище.

– Да, я не экспозиционер. Это мой первый опыт такого рода. Важным импульсом послужили мои давние беседы о “Гадибуке” и “Габиме” с Борисом Евгеньевичем Захавой, еще в пору студенчества в “Щуке”.

– Вероятно, вы мыслили это пространство как визуальный спектакль?

– Безусловно. Переход из одного зала в другой – как будто два акта. Меня учили (в частности, Казовский), что экспонаты и документы должны помогать друг другу. Пиршество первого акта – во втором внезапно обернулось трагедией.

– Наверняка, на выставке есть экспонаты, которые вам особенно дороги.

– Я очень полюбил “Доску Габимы”, на которой была отражена переписка Вахтангова со своими студийцами в “Габиме”. Она напоминает о заветах великого Мастера, о его требовательности к себе и студийцам. “Доска” так же сохранила в переписке нежность и любовь студийцев к своему Учителю.

– Скажите, от “Гадибука” не сохранилось никаких записей на кинопленку?

– К сожалению, нет. Была гипотеза, что в 1937 году спектакль был отснят на ВВС. Но это была только лишь аудиозапись. Впрочем, ее одной достаточно, чтобы понять, насколько гениален был спектакль.

Притом, что текст актеры произносили на иврите, а о пластике, невербальном решении по аудиозаписи судить, конечно, нелегко. Но весь спектакль буквально пронизан музыкальной интонацией.

Если продолжить разговор о драгоценных экспонатах, я бы назвал подлинник письма Марка Шагала, которое хранится в рукописном отделе Музея Бахрушина (оно относится к работе художника в ГОСЕТе). Шагал в связи со своим панно “Введение в еврейский театр” с горечью писал: “Окончив работу я полагал…, что она будет публично выставлена, как ряд моих последних вещей, для всех желающих”. Он хотел, чтобы его панно стало достоянием многих. Это письмо из прошлого помогло убедить бывшего директора Третьяковской галереи Ирину Лебедеву переснять работу огромных размеров, хранящуюся в запасниках галереи.

– Те, кто были на исторической выставке Марка Шагала несколько лет назад, могли видеть эти огромные, потрясающие панно.

Как вы ощущаете родство и разницу двух театров, “Габимы” и ГОСЕТа?

– Главное их родство – это мощное стремление к самовыражению. Но играли они на разных языках, и этим подчеркивалась разность их устремлений.

Вахтангов писал о своих студийцах: «“Габима” не мыслит своей деятельности иначе как в полном единении со своим народом на его исторической родине, в Палестине…». Поэтому, когда артисты

уехали на гастроли в Европу, а потом и в Америку, никто им не препятствовал. Совсем другой была судьба ГОСЕТа. В книге Владислава Иванова “ГОСЕТ: политика и искусство. 1919–1928” подробно рассказано, как пристально следила власть за передвижением этого театра во время европейских гастролей. Кстати, существует, мне кажется, ошибочный взгляд, что Алексей Грановский уговаривал артистов ГОСЕТа остаться за рубежом. Разумеется, он страдал от будущей разлуки, он так много вложил в этот театр. Очевидно, что Грановский все понимал, далеко смотрел. Он боялся за актеров, но тех ждали в Москве семьи.

Да, судьбы обоих театров сложились по-разному, однако, яркий след оставили и “Габима”, и ГОСЕТ, хотя родились они в период нищеты, голода и разрухи.

– В буклете вы очень верно написали о воздухе свободы. “Габима” и ГОСЕТ могли появиться в то особое время, когда рухнули сословные перегородки и казалось, что слово “инородец” кануло в Лету.

– Безусловно, многие евреи пошли в революцию, чтобы изменить жизнь, вырваться из сословного неравенства. И в первые годы после революции их надежды, казалось, сбываются… Но сталинский режим все расставил по местам: “Габима” навсегда покинула Россию, а ГОСЕТ был вначале обезглавлен, а в 1949 году вовсе закрыт.

– Сильное эмоциональное впечатление производит второй зал.

– Дочь Зускина сказала мне: очень важным был спектакль “Фрейлехс”, постав-ленный Михоэлсом в 1945 году (это последняя его режиссерская работа). После войны, после Холокоста необходима была надежда. А “фрейлехс” в переводе с идиш означает радость. И мне показалось верным напомнить о “Фрейлехсе”, представив эскиз декорации этого спектакля, созданный Александром Тышлером. Поэтому он у нас был расположен напротив негатива той фотографии, которая напоминает об уничтожении ГОСЕТа. А между ними стенд, рассказывающий о трагической гибели двух выдающихся актеров этого театра – Михоэлса и Зускина.

– Вокруг выставки были устроены разнообразные встречи и вечера.

– Помимо встречи с Лией Кёниг, мы показали четыре фильма, в которых были заняты актеры “Габимы” и ГОСЕТа. В их числе “Тарас Бульба”, режиссером которого был Алексей Грановский, основатель ГОСЕТа. Фильм этот был снят в 1935 году во Франции на французском языке с Гарри Бауэром в роли Тараса Бульбы и еще юной Даниэль Дарье.

Нам хотелось, конечно, привлечь внимание к выставке. Резонанс оказался большим.

Беседовала Екатерина ДМИТРИЕВСКАЯ
«Экран и сцена»
№ 6 за 2015 год.