Пир тридцатилетних

Сцена из спектакля "Тридцать плюс"Театр небольшого шахтерского города Прокопьевска громко заявил о себе на “Золотой Маске”-2011: со спектаклем “Экспонаты” был выдвинут на соискание национальной театральной премии сразу в трех номинациях, а победил в четвертой – “Приз критики”. В последующие годы прокопчане не единожды участвовали во внеконкурсной программе “Маски”. В этом году в Москву привезли сразу два спектакля: “Это все она” и “ПодростОК”, открывший проект Прокопьевского драматического театра: решено поставить целую серию вербатимов, каждый из которых посвящен горожанам определенного возраста. Накануне поездки в столицу в Прокопьевске состоялась премьера второго спектакля из этой серии – “Тридцать плюс”.

Сделавший ставку на современную пьесу, Прокопьевский драматический – первый и пока единственный театр Кузбасса, ставший лауреатом “Золотой Маски”. В Прокопьевске вообще на многое отважились раньше соседей, в частности, обратились к жанру “городской вербатим”. Три года назад поставили “всевозрастной” спектакль “Горько!”, все эпизоды которого так или иначе связаны с ЗАГСом. Впрочем, название – это и саркастическая характеристика провинциальной жизни. Этот спектакль участвовал во внеконкурсной программе “Маски”.

Потом стартовал проект, упомянутый выше. Вячеслав Дурненков – автор принесших прокопчанам “Золотую Маску” “Экспонатов” – приехал в шахтерский город и написал пьесу-вербатим “ПодростОК” про тинейджеров. Истории тридцатилетних горожан превратили в пьесу “Тридцать плюс” две ученицы Николая Коляды – Ярослава Пулинович и Полина Бородина. Самая известная работа этого тандема – “Башлачев. Свердловск – Ленинград и назад”. Примечательно, что обоим драматургам еще нет тридцати. Вероятно, решили заранее выяснить: какова она, жизнь после молодости?

В начале спектакля героиня с чувством читает стихотворение Цветаевой: “Молодость моя! – Назад не кличу – / Ты была мне ношей и обузой…”. Но номер не дают закончить ее бывшие одноклассники, которые встретились через пятнадцать лет после окончания школы, чтобы пообщаться запросто – без пафоса и патетики. На самом деле, тридцатилетние прокопчане, которых интервьюировали драматурги, не знакомы друг с другом. Бородина и Пулинович придумали сделать их одноклассниками, чтобы собрать вместе персонажей полудокументальной пьесы.

Как и предыдущие прокопьевские пьесы-вербатимы, “Тридцать плюс” поставила Вера Попова – выпускница РАТИ-ГИТИСа (мастерская Сергея Женовача). Прежде чем актер начинает читать монолог своего героя, звучит краткая характеристика персонажа, отделяя то, что, возможно, придумано, от документального материала. Актеры со своими прототипами не знакомились, зачитанным характеристикам следуют не всегда строго. Этим новый спектакль довольно сильно отличается от самого первого прокопьевского вербатима “Горько!”, где артисты максимально походили на своих персонажей.

Спектакль Попова сочиняла вместе с двумя художниками – Алексеем Лобановым и Екатериной Андреевой. На большой сцене деревянные скамейки и столы, за которыми актеры сидят вперемешку с публикой. А в роли героя, взявшегося быть тамадой, – не актер, а звукорежиссер театра Андрей Вольф. Грань между артистами и публикой, игровым и зрительским пространствами стерта почти полностью. Обстановка, как в скромном кафе, на заднем плане зияющий пустотой зрительный зал. Иногда в нем включается свет, напоминая о том, что герои снова вернутся в большой мир. И о том, что происходящее здесь – театр.

Вечеринка как вечеринка. Между монологами-исповедями ее участники танцуют под хиты пятнадцатилетней давности, дурачатся, иногда “хлопают по рюмашке” (актеры буквализировали образное выражение: обходясь без реквизита, после каждого тоста синхронно ударяют ладонями по столу).

Каждый монолог решен по-своему. Самая трагическая история – у хозяина кафе Дениса (актер Сергей Жуйков): в аварии погибла жена Дениса, серьезно покалечился сын. Рассказывая, Жуйков что-то лепит из теста, вместе с ним, выстроившись в ряд за длинным столом, стряпают другие участники спектакля. Пластичное тесто – как метафора хрупкого человеческого тела и метафора человеческой судьбы, которую в любой момент может закрутить или смять. Жуйков сдержан, голос его ровен, даже когда он рассказывает самые жуткие подробности трагедии. О волнении свидетельствуют только длинные паузы. Участники эпизода раскатывают тесто бутылками, а в финале монолога ставят эти бутылки вертикально. Немая сцена, ассоциирующаяся с поминками.

Из историй женских самая неожиданная – монолог вагоновожатой Ирины. Ольга Гардер играет женщину экзальтированную и манерную. Рассказывает, сколько, как оказалось, мистического в этой профессии. Сцена погружена во мрак, горят только карманные фонарики, напоминающие трамвайные фары. Клубится дым, звучит тревожная музыка – похоже на какой-то спиритический сеанс или оккультный обряд.

У Ирины есть антагонист – журналистка Марина, которую играет Юлия Вылигжанина. Вероятно, пятнадцать лет назад между ними шло негласное соревнование за титул первой красавицы класса. А сейчас одна блистает на местном телевидении (именно Журналистка, привыкшая быть в центре внимания, читает стихи Цветаевой в начале спектакля), а другая прозябает в безвестности. Историю несостоявшегося замужества своей героини Вылигжанина не просто рассказывает, а разыгрывает. В действе, одновременно напоминающем и сериал, и телепередачу “Женские истории”, участвуют актеры, игравшие до этого другие роли. Прожекторы, сентиментальная музыка – сознательное использование штампов, характерных для такого рода “телевизионных продуктов”.

В пьесе есть еще одна пара антагонистов – музыкант Слава (Даниил Литвишко), живущий, как перекати-поле, и самый высокопоставленный персонаж – депутат Евгений (Виталий Котов играет человека, привыкшего много улыбаться и “излучать позитив”). Когда-то Депутат пел в школьном ансамбле, собранном Музыкантом. Ближе к финалу чиновника уговаривают исполнить старую песню под фонограмму “минус один”. За спинами участников появляется экран, куда проецируются лирические пейзажи и слова старого хита: “Я прошу, поговорите со мной, друзья…”. Намечается умилительный финал, но Музыкант вдруг обрывает эту идиллию, ударяя расчувствовавшегося Депутата “фейсом об тейбл”. В конце концов, одиннадцать бывших одноклассников собираются вместе, чтобы сфотографироваться на память. Вроде бы все всех простили. Даже те, к кому судьба оказалась совсем уж неблагосклонной (среди персонажей есть, например, инвалид-колясочник), находят силы жить дальше. Взрослые люди резвятся, как дети, но радость и безмятежность все-таки кажутся наигранными.

В современной драматургии, да и вообще в искусстве, жизнь тридцатилетних осмыслена гораздо меньше, чем проблемы стариков или подростков. Вроде бы, что про зрелых людей говорить? Уже не юные, еще не старые, сами себе хозяева, и даже кризис среднего возраста еще не завтра. Но большинство историй, заинтересовавших Бородину и Пулинович, глубоко драматичны или даже трагичны. “Те, кому за тридцать” окончательно прощаются с иллюзиями. Осознают, что “часики-то тикают” (цитирую одного из персонажей), жизнь не бесконечна. А для кого-то этот возраст – время самых тяжелых потерь. Пир тридцатилетних – невеселый праздник.

Андрей НОВАШОВ
«Экран и сцена»
№ 6 за 2015 год.