Ожидание страшнее

Сцена из балета “Эрвин Шульхоф. Пять пьес для струнного квартета” из спектакля “Терезин. Квартет”. Фото И.ГЛАДУНКО

Сцена из балета “Эрвин Шульхоф. Пять пьес для струнного квартета” из спектакля “Терезин. Квартет”. Фото И.ГЛАДУНКО

С приходом в театр “Новая Опера” нового директора Антона Гетьмана начал меняться и формат главного фестиваля, проводимого театром с 2005 года в память об основателе театра, легендарном дирижере Евгении Колобове. Прежде главными событиями смотра под названием “Крещенская неделя” становились оперные постановки из репертуара театра со своими и приглашенными звездами и камерные концерты. Фестивали строились в большей степени вокруг творчества популярных оперных композиторов и представляли в концертных программах именитых вокалистов, впрочем, с самого начала у форума была и просветительская задача – звучали новые имена и редкие названия. Сейчас акцент с популярного полностью сместился на раритетное, а фестивальные темы стали созвучны настроениям времени, близки к актуальной повестке. Развлекательная компонента феста в этом году оказалась самой незначительной.

Фестиваль формировали бывший музыкальный руководитель “Новой Оперы” Валентин Урюпин и Антон Гетьман. Именно Урюпин хотел включить в программу никогда прежде не исполнявшуюся в России оперу Джона Адамса “Доктор Атом” – эпическое произведение XXI века (2005), посвященное 60-й годовщине страшных событий в Хиросиме и Нагасаки, вспоминающее об отчуждении народов в эпоху Холодной войны и предупреждающее об опасности новых разговоров о ядерной чуме. От него потянулись нити к другим сочинениям разных жанров на тему близящегося апокалипсиса – территории ожидания катастрофы, коллективного страха, отчаяния, беспомощности отдельно взятого человека. В “Перевернутом концерте” нашлось место квартету Оливье Мессиана “На конец времени”, который был исполнен в январе 1941 года в лагере для военнопленных автором и тремя находящимися в заключении музыкантами. “Перевернутый концерт” был опробован на прошлом “Крещенском фестивале” как притягательная для меломанов эстетская форма музыкального вечера – на таком концерте зрители подсаживаются к музыкантам на сцене, а пустой зрительный зал используется как дополнительное акустическое пространство.

Мария Буйносова исполняет "Песенки Маргариты". Фото М.ХРИСТОВОЙ

Мария Буйносова исполняет «Песенки Маргариты». Фото М.ХРИСТОВОЙ

Прозвучали также раритетные “Песенки Маргариты” для сопрано и симфонического оркестра Александра Локшина и кантата для контральто, контратенора, тенора, баса, смешанного хора и оркестра “История доктора Иоганна Фауста” Альфреда Шнитке. Сочинения, родившиеся, одно – в эпоху глубокого застоя и творческой безнадежности (1973), второе на десять лет позже – в предперестроечную эпоху (1983).

Под конец фестиваля прошли гастроли Нижегородского театра оперы и балета со спектаклем “Терезин. Квартет”, премьера которого состоялась минувшей осенью на сцене концертного зала “Пакгаузы на Стрелке”. Это балетный вечер, посвященный музыке композиторов, сгинувших в лагерях смерти.

Изменился и подход к музыкальным руководителям программ – из смотра оперных маэстро фестиваль превратился в парад дирижеров, специализирующихся на определенной музыке. Так, известный интерпретатор современной академической музыки из Петербурга Федор Леднев представлял “Доктора Атома”. Дирижер Мариинского театра Кристиан Кнапп интерпретировал Шнитке и Локшина. Московский дирижер Филипп Чижевский подготовил для финального концерта авторскую симфоническую программу “Адамс. Брамс. Брукнер”. В ней черырехминутная “Далекая труба” Адамса перекликается с написанными в ре минорной тональности Первым фортепианным концертом Брамса и Третьей симфонией Брукнера через центральную ноту ре. Важно, что этот концерт давался последним в афише смотра. Если во всех вышеописанных сочинениях композиторы откликались на позывные времени, реагировали на внешние события, переосмысляя их, как Локшин, с помощью эзопова языка, то мощные, очень личные и чувственные высказывания Брамса и Брукнера должны были сообщить слушателям о целительной силе музыки напрямую.

Фиксация пограничного времени – тема, объединяющая фестивальные опусы. В либретто “Доктора Атома”, которое написал первый постановщик оперы Питер Селларс, есть потрясающие словесные описания эмоций людей, находящихся в резервации рядом с испытательным полигоном. Слышны призывы хора “остановить”, “предотвратить”, но политики, военные и ставшие при них марионетками физики-атомщики не останавливаются. Музыкальные пассажи без слов следуют за такими напряженными эпизодами как калейдоскоп пейзажей после битвы, от созерцания которых вскипает разум. Кажется, что ситуацию можно было изменить, предотвратить катастрофу. И наоборот, вслушиваясь в бредовые монологи Маргариты в переводе Пастернака (сцена сумасшествия Гретхен из гетевского “Фауста”) из “Песенок Маргариты” Локшина, представляешь бескрайнее пространство с тупиками – огромную страну с тоталитарным режимом. “Чтоб вольнее гулять, / Извела меня мать, / И отец-людоед / Обглодал мой скелет. / И меня у бугра / Закопала сестра / Головою к ручью”, – поет солистка “Новой Оперы” Мария Буйносова в красивом концертном платье. Маргарита-Гретхен напевает свою песенку в тюрьме, где ее никто не слышит. Никто, кроме узкого круга неравнодушных, не слышал в 1970-е и Локшина. Его сочинения не пропали лишь благодаря стараниям дирижера Рудольфа Баршая, который исполнил и записал многое из наследия композитора (в наше время к творчеству совсем уж забытого Локшина обращался Михаил Грановский, когда готовил концертные программы с Томским симфоническим оркестром). Трагическая судьба Локшина была типичной судьбой художника в СССР – отчисленный, уволенный, запрещенный, а потом еще проклятый и презираемый сообществом за донос (на ученого-математика Александра Вольпина-Есенина), которого он не писал. Снять подозрения и доказать невиновность (имя Локшина использовал агент под прикрытием) его сыну удалось много позже смерти композитора. К “Песенкам Маргариты” Локшин в 1980 году добавляет еще две сцены, связанные с главным женским образом философской драмы Гете, и называет новое произведение “Три сцены из Фауста”. При этом “Песенки” сохранились и как самостоятельный опус из-за мощи самого названия, его парадоксальной неуместности. Маргарита у Локшина мыслится как юное обманутое существо. И эта девочка поет не песню (музыкальная традиция знает много песен Гретхен), а песенку – с фантасмагорическим, если не сказать патологоанатомическим содержанием. Песенка Маргариты – собирательный крик о человеческом страдании, о несправедливости как таковой. По форме “Песенки” похожи на монооперу и на многочисленные симфонии Локшина (десять из одиннадцати его симфоний написаны для голоса или голоса и хора с оркестром).

Маргарита Некрасова и Андрей Немзер. Фото М.ХРИСТОВОЙ

Маргарита Некрасова и Андрей Немзер. Фото М.ХРИСТОВОЙ

Логично, что именно “Песенки” без позднейших авторских дополнений включили в фестивальную программу вместе с кантатой Шнитке, опирающейся на фаустианский текст совсем иной традиции. В тексте из “Народной книги о докторе Фаусте” Иоганна Шписа (1587) содержится подробное, полное медицинских физиологических подробностей описание гибели Фауста от рук Мефистофеля, и Шнитке целиком включает это макабрическое описание в свое либретто. Трудно не заметить, как эти разлетающиеся мозги и катящиеся по земле зрачки из текста Шписа перекликаются с “обглоданным скелетом” из “Песенок”. Одно время, одна эпоха, общая лексика.

На фестивале не было идеальных исполнений – есть определенные претензии к солистам в “Докторе Атоме” и к певице конт-ральто Маргарите Некрасовой, которая вместе с отличным контратенором Андреем Немзером делила роль Мефистофеля. Но внутри концептуального смотра эти детали быстро забылись, а эффект целого сохранится надолго. И, конечно, расцвел оркестр “Новой Оперы”, поднятый на столько вечеров на сцену и заслуженно оказавшийся в центре внимания.

Екатерина БЕЛЯЕВА

«Экран и сцена»
№ 5-6 за 2023 год.