Два года мы не были на Берлинале. Наш привычный фестивальный ритм, начало которому было положено (страшно сказать) в конце прошлого века, сломал ковид: в 2021-м фестиваль прошел онлайн, а на следующий год, буквально накануне отъезда в Берлин, коварный ковид запер уже нас на карантин – по домашним адресам…

И вот мы в Берлине.

Изменился ли фестиваль? Отчасти да. Исчезли очереди к билетным кассам. Но не потому, что иссяк зрительский интерес к фильмам Берлинале, отнюдь нет: залы были полны, у кинотеатров (а они раскиданы по всему городу) всегда стояли люди с плакатиками “ищу лишний билет”. Короче, исчезли не только очереди – исчезли сами кассы. Потому что все громоздкое билетное хозяйство перешло в цифру. Успел заказать (и оплатить) билет на интересующую тебя картину – ты в полном порядке. Не успел – или кусай себе локти или подходи к началу сеанса в поисках “лишнего билетика”.

Точно так же обстояло дело и у нас, аккредитованных на Берлинале журналистов. С той лишь разницей, что для прессы билеты были бесплатные; и, кроме того (а точнее, в первую очередь), журналисты могли смотреть фильмы на специальных press screening.

В остальном же фестиваль не изменился. Он остался верен себе: в триаде самых престижных киносмотров (Берлин – Канн – Венеция) Берлинале остается наиболее политизированным. На сей раз реперными точками актуальной повестки были события в Иране и в Украине.

Впрочем, зрителя, рядового зрителя, никто тут не обязывал следовать политической повестке. Фестивальная афиша, насчитывавшая порядка 400 картин, предлагала ошеломляющее разнообразие тем и жанров. Каждый мог выбирать то, что интересует именно его, и таким образом составлять, если угодно, свою афишу.

Такую афишу формировали для себя и мы. Как и в прежние годы, мы искали интересное кино. Термин совсем не научный, но нами понимаемый следующим образом: это кино с внятной историей; кино про то, что пересекается с социальной реальностью; кино с интригующими актерскими и режиссерскими именами – словом, кино, которое мы, не испытывая мук совести, порекомендовали бы своим знакомым и вам, дорогие читатели.

Конечно, выбирая, что посмотреть, основной акцент мы делали на конкурсной программе, ибо фестивальная интрига закручивается вокруг соревнования (18 фильмов в основном конкурсе и 16 в разделе Encounters/Встречи). Но! Но, но, но… За долгие годы работы на Берлинале мы уяснили для себя, что решение жюри – зачастую не больше, чем игра.

Игра случая, когда консенсус определяется совпадением (или несовпадением) вкусов совершенно разных творческих индивидуальностей. А также тем, кого организаторы фестиваля поставили во главе жюри. На сей раз ареопаг возглавила 33-летняя американская актриса Кристен Стюарт. Популярность ей принесла роль Беллы Свон в подростковой саге “Сумерки”. Среди других ее работ вспоминаются роль в “Светской жизни” Вуди Аллена и Диана в фильме “Спенсер”, принесшая Стюарт номинацию на “Оскар”.

Смотря телерепортажи о закрытии Берлинале-2023, нельзя было не заметить, что во многих из них упор делался не столько на список призеров, сколько на платье от Chanel, в котором Кристен Стюарт появилась на красной дорожке: прозрачное от плечей до колен, безусловно, красивое и, безусловно, экстравагантное…

Но мы не светские хроникеры, мы – про кино. И поделимся с вами своими заметками о фильмах Берлинале-2023. Ни в коей мере не претендуем на истину в последней инстанции, заметки наши – субъективные, не более того.

 

 

САМЫЙ СПРАВЕДЛИВЫЙ ПРИЗ ЖЮРИ

Борис БЕРМАН

“Серебряный медведь” за лучшую режиссуру – Филиппу Гаррелю, фильм “Большая колесница” (Франция/Швейцария).

75-летний Филипп Гаррель дебютировал как режиссер в середине 60-х, его фильмография насчитывает более 25 картин, некоторые из них удостоены премий Каннского, Венецианского и других фестивалей. Гарреля считают продолжателем французской “новой волны”, в своих фильмах он наследует традициям авторского кино Годара, Риветта и других представителей Nouvelle Vague.

У Филиппа Гарреля трое детей – Луи, Эстер и Лена, они актеры. Самый знаменитый из них – 39-летний Луи, в его активе работы с крупнейшими европейскими и американскими режиссерами, престижные премии и невероятная популярность во Франции. Правда, когда он начинал (еще в пору “Мечтателей” Бернардо Бертолуччи), журналисты представляли его как “сына Филиппа Гарреля”, но со временем ситуация изменилось и теперь нередко приходится слышать, что Филиппа Гарреля рекомендуют как “отца Луи Гарреля”.

Но как бы ни коварна была траектория популярности, на межличностных отношениях в семье Гаррелей она, похоже, никак не сказывается. В “Большой колеснице” Филипп Гаррель занял всех своих детей. И это отнюдь не пиар-трюк, тут нельзя не увидеть концептуального подхода. Во-первых, отец режиссера – Морис Гаррель – до того, как начал играть на сцене и сниматься в кино (у Трюффо, Шаброля, Лелуша и т.д.), был кукольником. Во-вторых, “Большая колесница” – рассказ о семейном деле. Его герои – артисты-кукольники, под руководством своего отца (в этой роли Орельен Рекуан) колесят по стране, забавляя юных зрителей бесхитростными, но очень трогательными спектаклями. Работа эта, как несложно догадаться, много денег не приносит, зиждется на преданности своему делу.

Актерство как служение.

Давно известно, что театр возникает в тот момент, когда перед зрителями появляется пара актеров (или даже один) и расстилает на земле коврик, и тогда начинается игра, театр начинается. Вот это как раз про героев “Большой колесницы”, только тут не коврик, а ширма.

А у жизни свои неумолимые законы. Во время одного из представлений отец умирает: инфаркт. И тогда колесницей (а по сути, микроавтобусом), груженой куклами и декорациями, настало время управлять старшему сыну – Луи. Но его хватает ненадолго. Луи принимает предложение войти в труппу не кукольного, а актерского театра.

Сестры пытаются сохранить верность делу отца, однако репертуар не может обойтись без мужских ролей. Словом, исход понятен.

Сюжет (а среди авторов сценария ныне покойный Жан-Клод Каррьер, выдающийся драматург, обладатель “Оскара” и других наград, писавший для таких режиссеров, как Бунюэль, Форман, Вайда) не так линеен, как может показаться в моем изложении. Герои “Большой колесницы” ищут любовь, находят ее, идут на предательство своей любви и расплачиваются за это… Но многофигурный, многокомпонентный сюжет не выглядит конструкцией, он дышит живой жизнью, и в этом несомненная заслуга режиссера. Филипп Гаррель умеет вглядываться в своих героев – неназойливо, но пристально. Монтажный ритм нетороплив, олдскулен, как говорят сейчас, но эта старая школа не раздражает нисколько, напротив, я как зритель благодарен ей. Я так соскучился по подробностям жизни, явленным на экране с художественной убедительностью.

“Большая колесница” – фильм о том, что уходит из нашей жизни. На смену подлинному приходят симулякры. Бескорыстие уступает место коммерции. Мы расстаемся с тем, что нам дорого. Но интонация картины Гарреля такова, что в расставании, пусть оно и окрашено грустью, нет уныния. А есть зрительская радость – оттого, что в фильме я увидел взгляд единомышленника.

И поэтому, как сказал Пушкин А.С., “мне грустно и легко; печаль моя светла…”

Ильдар ЖАНДАРЁВ

“Серебряный медведь” за лучшее исполнение главной роли – Софии Отеро, фильм “20 тысяч разновидностей пчел”, режиссер Эстибалис Урресола Солагурен (Испания).

Софии Отеро 8 лет. Восклицательный знак? Безусловно. Однако справедливости ради надо сказать следующее: то, что престижный приз на кинофестивале получил ребенок, конечно, событие незаурядное, но не беспрецедентное. Не стану утомлять вас большим списком детей, отмеченных наградами за сыгранные ими роли, достаточно вспомнить Анну Пакуин, получившую “Оскар” в 11 лет за роль в “Пианино” Джейн Кэмпион, или Татум О`Нил – “Оскар” в 10 лет за роль в “Бумажной луне” Питера Богдановича…

На Берлинале у испанской девочки конкуренты были весьма серьезные. В картинах основного конкурса заняты такие звезды европейского кино, как Паула Бир и Вики Крипс, а учитывая, что с недавних пор актерский приз Берлинале не делят по гендерному признаку, на него претендовали и Джесси Айзенберг, и Эдриан Броуди, и Франц Роговский, и Саймон Бейкер…

Однако опыт и профессионализм – по мнению жюри – на сей раз не помогли в творческом соревновании. Победу одержала София Отеро: обаяние и непосредственность, подкрепленные очевидными актерскими способностями. И тут, конечно, надо отдать должное режиссеру, сумевшему так точно и при этом парадоксально выбрать исполнительницу главной роли: София играет мальчика. Впрочем, здесь тоже нет особой новизны. Если ограничиться только отечественным кинематографом, следует вспомнить “Родню” Никиты Михалкова, где роль Иришки, дочери героини Светланы Крючковой, сыграл Федя Стуков, и, разумеется, “Подранки” Николая Губенко: там Валю Ганьдина (школьника с лучистыми глазами) сыграла девочка Зоя Евсеева…

В “20 тысячах разновидностей пчел” мальчика зовут Айто. В баскской традиции такое имя – синоним мужественности. Вместе с мамой (она скульптор) мальчик приезжает погостить в деревню к бабушке и дедушке, которые держат пасеку с большим разнообразием пчел. Там Айто растворяется в природной стихии, учится общаться с речкой, лесом, пчелами. И – с самим с собой. Но если с природой ему все ясно и понятно, то про себя он понимает не все и робко вступает на путь поиска собственной идентичности. За этим наблюдают его старшие родственники, а также брат и сестра. В таких наблюдениях, фиксируемых камерой, и тревога, и нежность…

Режиссер Эстибалис Урресола плетет тонкое кружево психологических полутонов и нюансов, деликатно предъявляя зрителю невероятно хрупкий и ранимый внутренний мир ребенка. И делает это с максимальной кинематографической достоверностью и точностью деталей. Полуслов, полувзглядов, полужестов…

София Отеро, несмотря на юный возраст, точно передает состояние своего героя. А возможно, именно возраст и позволяет ей быть такой открытой и раскованной в общении с партнерами в кадре и с камерой. Это не просто органичность, это, я бы сказал, какая-то природная филигранность. Словом, приз, врученный Софии Отеро, безусловно, заслуженная награда. И не исключаю, что ее актерская карьера будет иметь продолжение.

Так что стоит запомнить это имя: София Отеро.

 

САМЫЙ НЕСПРАВЕДЛИВЫЙ ПРИЗ ЖЮРИ

Ильдар ЖАНДАРЁВ

“Серебряный медведь” за выдающиеся художественные достижения – Элен Лувар, оператору фильма “Диско-бой”, режиссер Джакомо Аббруццезе (Франция/Италия/Бельгия/Польша).

Пожалуй, изобразительное решение действительно стоит отнести к сильным сторонам фильма “Диско-бой”. Но мне, честно говоря, сложно оценивать изобразительное решение в отрыве от всего фильма, начиная с замысла и заканчивая его воплощением (это как в известном анекдоте про хорошие пуговицы на дурно сшитом пиджаке). В общем, проблем в “Диско-бое” немало. Прежде всего, по части смысла и внятности художественного высказывания.

Сюжет, увы, тоже внятным не назовешь.

Белорусский парень Алексей (в этой роли звезда европейского интеллектуального кино немец Франц Роговский) приезжает в Польшу под видом футбольного фаната, а затем нелегально пересекает границу с Францией и там (уже как Алекс) записывается в знаменитый Иностранный легион, чтобы по истечении срока службы получить заветное французское гражданство. Алекс проходит суровый курс подготовки, и спустя какое-то время новый легионер отправляется на свою первую военную операцию в Африку. В бою с местными повстанцами он убивает ровесника – чернокожего партизана с инфернальными разноцветными глазами.

В этот момент сюжет фильма внезапно теряет даже минимальную связь с реальностью и приобретает черты мистического наваждения. Легионер Алекс почему-то решает похоронить свою жертву. Несмотря на то, что вокруг продолжается бой, несмотря на все, чему его так долго учили в тренировочном лагере, несмотря на логику и законы войны. Ножом он роет могилу и засыпает труп землей. Наверное, авторы думали, что так будет красиво и как-то особенно мистически. После этого Алекса персонально выводят из боя, поднимая на тросе, спущенном с вертолета. Он долго, очень долго и очень красиво летит над африканским пейзажем, повиснув на тросе. Красиво, как в цирке, но совсем не реально.

Образ убитого повстанца становится для белорусского легионера мучительным наваждением. Начинает преследовать его то ли в снах, то ли в видениях. А потом настигает в лице чернокожей и такой же разноглазой танцовщицы в диско-клубе. Раз за разом легионер-убийца приходит в клуб и пытается встретиться с внезапно материализовавшимся духом своей убиенной жертвы.

В фестивальную программу “Диско-бой” попал, мне кажется, совсем не просто так. Сначала заявка победила на питчинге, который ежегодно проходит в рамках Берлинале, и уже потом фестивальные отборщики просто не могли не взять в конкурс своего только что вылупившегося птенца. Понятно, почему заявка побе-дила – идея порефлексировать на постколониальные темы на материале столкновения судеб беженца из Восточной Европы и африканского партизана выглядит весьма привлекательно. Вот только лаконично изложенная идея оказалась бесконечно далека от невнятного окончательного изложения. Примерно так же, как Африка от Белоруссии.

К сожалению, неожиданно невнятен и опытный Франц Роговский в роли белорусского легионера. Он самоотверженно пытается говорить в кадре по-русски. Получается плохо. Плохо получается и многое другое – у героя нет психологической глубины. Его разрушительная рефлексия совсем не выглядит мотивированной произошедшими событиями, а являет собой абсолютный сценарный волюнтаризм авторов. В результате я как зритель не верю в происходящее на экране, не подключаюсь и не сопереживаю.

Выражаясь военным языком, все выстрелы – в молоко.

 

Борис БЕРМАН

“Серебряный медведь” за лучший сценарий – Ангеле Шанелек, фильм “Музыка”, режиссер Ангела Шанелек (Германия/Франция/Сербия).

Я люблю немецкое кино. В российском прокате и на стрим-платформах оно редкий гость, поэтому стараюсь по возможности смотреть его как можно больше, у меня уже есть “библиотека” фильмов, к которым я возвращаюсь время от времени. В конкурсе нынешнего Берлинале было пять немецких фильмов, что стало предметом укоров в зарубежной прессе. Я укоры не разделяю: во-первых, фестиваль, существующий во многом на средства немецкого государства, не может не продвигать немецкое кино; а во-вторых, уж точно две конкурсные картины оказались значительно выше, что называется, среднего уровня. “Красное небо” Кристиана Петцольда удостоено “Серебряного медведя” (Гран-при жюри), а картину Эмили Атеф “Однажды мы расскажем друг другу все” (хоть ее и не наградили) ждет, я уверен, большой зрительский интерес (если вы продолжите читать наши заметки, то узнаете мнение об этом фильме Ильдара Жандарёва).

Теперь, собственно, о “Музыке”, поставленной Ангелой Шанелек по собственному сценарию, за который она и получила “Серебряного медведя”. Не скажу, что я потерял дар речи, когда жюри огласило призера в этой номинации, но удивился изрядно. Из всех конкурсных фильмов именно в “Музыке”, на мой взгляд, был очевиден самый сильный сценарный дефект.

Как гласит аннотация в фестивальном каталоге, “Миф об Эдипе – сердцевина этого искусного эллиптического повествования, где каждая деталь, какой бы маленькой она ни была, становится знаком… Это фильм, который переносит нас с гор и пляжей Греции на берлинские озера и из 1980-х годов в наши дни”… Так вот я, вынужден признаться, ничего в этом фильме не понял. Не разглядел никаких следов мифа об Эдипе, никакие знаки, никакие детали не открыли мне своих тайных смыслов. Время от времени звучит музыка – Монтеверди, Бах, Перголези, а иногда и сами герои принимаются петь. 108 минут… нет, они не пролетели – это был мучительный процесс попытки расшифровать смыслы, заложенные Ангелой Шанелек. Я смотрел “Музыку” не на пресс-показе, а на официальной премьере в Берлинале Палас, и, когда пошли титры, раздался гром аплодисментов, перешедший в мощную овацию…

Про 61-летнюю Ангелу Шанелек пишут, что она “главная формалистка” в том направлении, которое называется “берлинской школой”: не признает каноны классической драматургии, сценарий для нее – не последовательно изложенная история, а набор, если угодно, пазлов, и из их сочетания рождается необходимый автору смысл. Шанелек преподает в одной из немецких киношкол, у нее немало поклонников. И мне показалось, что, наверное, все они заполнили зал Берлинале Палас, это была их овация “Музыке”.

Но я не готов к такому кино. Считайте меня старомодным, консерватором, глухим к новаторству – кем угодно считайте, но, если автор не дает мне “ключ” к пониманию, к эмоциональному восприятию своей истории, между мной и экраном возникает глухо запертая дверь. И пусть из-за двери звучат хоть Перголези с Монтеверди, я ничего, кроме раздражения, не чувствую.

Дверь-то заперта.

 

САМЫЙ НЕДООЦЕНЕННЫЙ ФИЛЬМ

Борис БЕРМАН

“Прошлые жизни” (США).

Эта картина, чей сюжет прост, как стакан воды, сразу же проникла в мое зрительское сердце.

Фильм поставила американка корейского происхождения Селин Сон, и она не скрывает, что “Прошлые жизни” отчасти рифмуются с ее биографией.

Героиня картины Ён На вместе с родителями переехала в Канаду, когда ей было 12. Уже став взрослой, сменив имя на Нору, обосновавшись в Соединенных Штатах, женщина то и дело вспоминает свою первую, детскую, по сути, влюбленность – в Хэ Сона. Именно ему юная Ён На объясняет, почему она уезжает в Северную Америку: там, дескать, проще, чем в Корее, получить Нобелевскую премию. Ён На хочет стать писателем и на меньшее, чем Нобелевка, не согласна.

У Хэ Сона амбиции попроще, он живет жизнью обычного человека, но и его время от времени посещают воспоминания о первой любви…

Спустя полтора десятка лет Нора (давайте остановимся на этом имени героини) находит Хэ Сона в социальных сетях. Они устанавливают контакт, и виртуальная связь, поначалу ни к чему не обязывающая, становится для обоих чем-то очень важным, от чего они не могут и не хотят отказаться.

И вот через несколько лет Нора делает Хэ Сону предложение, которое тот не может проигнорировать, – приехать в Америку. Это, замечу, была инициатива именно Норы, а она (и эту деталь не стоит опускать) уже несколько лет замужем – в отличие от Хэ Сона, так и не построившего свою личную жизнь.

Если вы полагаете, что встреча на Гудзоне повлечет за собой адюльтер и Артур (муж Норы) станет страдать, то вы (насмотревшись сериалов) ошибаетесь. Никакого адюльтера, хотя Артур чувствует себя не совсем уютно. Он не может не видеть, что между его женой и этим красивым, статным, но постоянно смущающимся корейцем есть какая-то неуловимая связь.

Нора продолжает заниматься литературой (на Нобелевскую премию уже не рассчитывает, но не без иронии говорит о Пулитцеровской), поэтому я как зритель не исключаю, что, организуя встречу с Хэ Соном, она пытается разыграть в жизни сюжет из жанра “альтернативной истории”. Иными словами, что было бы, не расстанься они с Хэ Соном много лет назад…

Но в реальной жизни, как известно, нет места сослагательному наклонению. Зрителю остается лишь гадать, что будет с героями, когда Хэ Сон уедет из Америки. И, что не менее важно, зритель “Прошлых жизней” заглядывает внутрь себя, ища в прошлом ответы на сегодняшние вопросы…

“Прошлыми жизнями” Селин Сон дебютирует в кинорежиссуре (до этого она была одним из сценаристов сериала “Колесо времени” с Розамунд Пайк в главной роли). У дебютантки на редкость уверенная рука, она создает на экране атмосферу волшебной, я бы сказал, недосказанности. Режиссер Селин Сон плетет кружева? Нет, кружева все же слишком материальны; скорее, это паутина – едва заметная и обреченная рассыпаться от любого прикосновения.

Сравнения, я знаю, всегда прихрамывают, но эта недосказанность, таящая в себе очевидный драматизм, по ходу просмотра заставила меня вспомнить пьесы Чехова, его прозу. И лишь потом, изучая биографию Селин Сон, понял неслучайность моих ассоциаций с Чеховым: работая в театре, Сон с успехом поставила в Нью-Йорке “Чайку”, точнее, ее современную адаптацию (что-то типа видеоигры, где действуют персонажи чеховской пьесы).

Треугольник героев “Прошлой жизни” – своего рода танго на троих. Три убедительные актерские работы: Нору играет Грета Ли (не счесть сериалов в ее фильмографии, назову только “Жизнь матрешки”), Хэ Сона – Тео Ю (он играл Виктора Цоя в “Лете” Кирилла Серебренникова), Артура – Джон Магаро (в “Мейере Лански” – заглавный герой в юности).

До Берлинале “Прошлые жизни” были показаны на фестивале в Сандэнсе, что в другом случае поставило бы крест на участии в конкурсе, однако для фильма Селин Сон берлинская отборочная комиссия сделала исключение. И не прогадала. В критическом рейтинге Screen International “Прошлые жизни” лидировали до самого конца фестиваля. Да ладно бы критики (что с них взять? снобы) – на все зрительские просмотры “Прошлых жизней” попасть было невозможно: в цифровой билетной кассе их сопровождала неумолимая надпись sold out.

А что же жюри? – спросите вы. Да ничего. Оно проигнорировало талантливую картину. Почему? Ответ мы не узнаем. Да он, в сущности, и неважен. Важнее зрительская судьба “Прошлых жизней”. А она будет счастливой. Сомнений в этом нет. У меня во всяком случае.

Ильдар ЖАНДАРЁВ

“Манодром”, режиссер Джон Тренгов (США/Великобритания).

Главные роли в этом фильме исполнили голливудские звезды первой величины – номинант на “Оскар” (“Социальная сеть”) Джесси Айзенберг и обладатель “Оскара” (“Пианист”) Эдриан Броуди. Режиссер из Южной Африки 45-летний Джон Тренгов числится среди любимчиков Берлинале. Отборщики именно этого фестиваля открыли миру режиссерское имя Тренгова. В 2014 году он получил в Берлине “Хрустального медведя” за лучший короткометражный фильм конкурса для юношества “Поколение 14+”, а в 2017-м был удостоен специального приза Тедди, вручаемого в рамках фестиваля, уже за полнометражный художественный фильм “Рана”.

Сразу скажу, что “Манодром” мне понравился очень, и, размышляя о его шансах на приз, я думал, что свою роль сыграет тут тот факт, что Джесси Айзенберг в свое время снимался в фильме Вуди Аллена “Высшее общество” вместе с Кристен Стюарт, председателем главного жюри Берлинале. Прекрасный был дуэт. Однако это не сыграло никакой роли в фестивальной судьбе “Мано-дрома”, жюри его проигнорировало.

Жаль. Кино умное и неординарное.

Ральфи, герой Джесси Айзенберга, находится в самом низу социальной пирамиды. Зарабатывает на жизнь как водитель Убера, женат на кассирше из супермаркета. Жена на последних месяцах беременности, денег вечно не хватает. Не жизнь, а морока. Но в ней Ральфи находит себе отдушину – ходит в спортзал качаться. Не просто для здоровья и поддержания себя в форме – герой Джесси Айзенберга реально озабочен построением идеальной фигуры и достижением таким образом некой идеальной маскулинности. С завистью он смотрит на других, более накачанных посетителей зала. Разглядывает их, заглядывает в глаза, пытаясь понять, что в них есть такого, чего ему самому так не хватает.

Там, в зале, Ральфи знакомится с членами “Манодрома” – некоего мужского братства, почти секты; они придерживаются сексуального воздержания и ограничения (правда, непонятно, до какой степени) контактов с женщинами.

Возглавляет секту – гуру, именуемый отцом Дэном (в этой роли Эдриан Броуди), а все члены братства – его “сыновья”. Словом, отец Дэн принимается наставлять сына Ральфи на путь правильного постижения мужественности. Наставления усваиваются. Не только потому, что Ральфи узрел здесь дорогу к вожделенной маскулинности, но и потому, что в лице отца Дэна он, как ему кажется, обретает отца; родной же отец бросил семью давным-давно…

Сеансы групповой терапии, индивидуальный психологический прессинг, а если быть точным, агрессивное промывание мозгов, приводят Ральфи в состояние нервного перенапряжения или даже шока. И в таком состоянии замученный жизнью герой готов к самым неожиданным и радикальным поступкам.

Бывший тихоня, лузер, над которым все издевались, способен, оказывается, и на захват заложников, и даже на убийство… Ральфи думает, что мстит “им”, но выходит, что мстит самому себе.

Некоторые критики увидели в “Манодроме” мотивы “Таксиста” Скорсезе и “Бойцовского клуба” Финчера. Сюжетные основания для этого, безусловно, имеются, но я бы не стал упрекать фильм во вторичности. Напротив, Джон Тренгов сумел добавить в знакомые сюжетные схемы новые сценарные и режиссерские ходы. Получился крепкий психологический триллер и в то же время точный образ состояния современного общества.

Актерские работы Джесси Айзенберга и Эдриена Броуди в “Манодроме”, несомненно, на высоте. Оба они смело отказываются от того, что прежде принесло им успех, от того, за что их полюбили зрители. Броуди – вразрез своим прежним ролям нервных интеллектуалов – предстает почти Мефистофелем, искусителем, претендующим на саму душу главного героя. Очевидна и метаморфоза Джесси Айзенберга, которого мы привыкли видеть в ролях рефлектирующих умников-ботаников, – здесь он предстает, как сгусток энергии, темной и таящей опасность. Для роли Ральфи он явно раскачался и прибавил в весе. Но это лишь видимая часть актерского айсберга, гораздо ценнее внутренняя работа, проделанная Айзенбергом.

“Манодром” – фильм, к которому хочется вернуться.

 

ФИЛЬМЫ О ПОИСКАХ ЛЮБВИ

Когда ищешь интересное кино, маршрут непременно приведет тебя к картинам о любви, точнее, о поисках любви. Ибо любовь свершившаяся, да к тому же счастливая, мало кого волнует. Зритель вдохновляется процессом, поиском любви, в этом он видит себя, свою судьбу… Вечная тема, спору нет. И всегда актуальная.

Берлинале тут не исключение.

 

Ильдар ЖАНДАРЕВ

“Однажды мы расскажем друг другу все”, режиссер Эмили Атеф (Германия).

Этот фильм застает свою девятнадцатилетнюю героиню на перепутье поиска любви, на перепутье судьбы. Действие разворачивается летом 1990-го в небольшой деревне на границе Восточной и Западной Германии. За несколько месяцев до их объединения. Герои картины живут на Востоке, и их жизнь пропитана воспоминаниями о ГДР. Не ностальгией, а живым дыханием прошлой жизни. Вот впервые приезжает в родительский дом старший сын, когда-то сумевший перебраться на Запад и живший “за железным занавесом”. Вот во время семейного застолья все дружно поют гэдээровскую молодежную песню. Прошлое никуда не ушло, хотя, конечно, за него никто не цепляется. Все, напротив, полны надежд на новую жизнь.

Юная Мария (в этой роли Марлен Бероу) живет в семье своего жениха Йоханеса. Тот хочет переехать в город и стать фотографом. Их молодая любовь легка и нежна, как утренняя прохлада на речном берегу, где Мария любит читать романы. Эту идиллию разрушает новое чувство, настигшее Марию. Живущий по соседству Хеннер (его играет Феликс Крамер) годится ей в отцы, но, тем не менее, вызывает в юной девушке темную, почти животную страсть. Сцены их любовных свиданий в картине многочисленны, откровенны и чувственны. Причем чувственность эта порой замешана на насилии, которое неожиданно оказывается привлекательным и соблазнительным для юной героини. В результате она мечется – между знакомым и привычным и новым и манящим.

Таким образом, в сюжетной вязи картины возникает довольно явная метафора томления и предощущения чего-то, что неминуемо должно случиться. Героиня должна сделать шаг и изменить жизнь, ее страна тоже готовится к важному, все меняющему шагу. Все такое тревожное и такое зовущее. И все это – мир, искусно воссозданный на экране режиссером Эмили Атеф (ей 49 лет, она иранка, родившаяся и выросшая в Берлине; ее фильмы постоянно участвуют в крупных международных фестивалях).

В основе картины “Однажды мы расскажем друг другу все” одноименный роман Даниэлы Крин, вышедший в 2011 году. Название – цитата монолога Алеши из “Братьев Карамазовых” Достоевского. Именно эту книгу читает героиня то на берегу реки, то в доме… Мария увлечена историями Грушеньки и Катерины Ивановны. Все это, на мой взгляд, убедительно показывает, что русская культура не подлежит пересмотру или отмене. Ни раньше, ни теперь. Достоевский всегда постоянная часть мировой культуры, константа на все времена. В любом контексте. Будь то контекст объединения Германии или сегодняшние дни. В душах героев немецкого романа и немецкого фильма бушуют страсти, родственные тем, что описаны русским классиком.

 

Борис БЕРМАН

“Клетка ищет птицу”, режиссер Малика Мусаева (Россия/Франция).

Это единственный фильм нынешнего Берлинале, в титрах которого значится Российская Федерация. Он был показан в разделе Encounters/Встречи. Фильм снят на чеченском языке, и это, по словам официальных лиц фестиваля, первый такой случай в истории Берлинале.

Режиссеру Малике Мусаевой 31 год, она уроженка Чечни. Несколько лет живет в Германии, закончила магистратуру Гамбургской Медиашколы, но считает себя в первую очередь ученицей Александра Сокурова: училась в его знаменитой Мастерской, из которой вышли теперь уже обретшие имя в мире кино Кантемир Балагов, Кира Коваленко, Владимир Битоков, Александр Золотухин. Сокуров трепетно относится к своим ученикам, он не только художественный руководитель их дебютов, но и следит за продвижением этих картин на международный экран. Случай с “Клеткой…” Мусаевой весьма показателен. Когда в прошлом году Каннский фестиваль, следуя политической конъюнктуре, не стал брать в конкурс работу Мусаевой, Сокуров в знак протеста отказался показывать в Канне свой новый фильм “Сказка”.

И вот “Клетка ищет птицу” на Берлинале.

…Яха и Мадина живут в небольшом поселке, среди пустынных холмов и с горами на горизонте. Им по 17 лет. Как сказали бы врачи, время гормонального взрыва. А поэт сказал бы, что это возраст открытой миру души, души в поисках любви. Так вот, именно поэтическим взглядом смотрит на своих героинь дебю-тантка Мусаева.

Девушки бегают по холмам, кубарем скатываются с них, и в детских, по сути, забавах попытка обрести состояние счастья, забыть хоть на миг о том, что ждет их дома.

И тут сюжетная развилка. Мадина влюбляется и через какое-то время готовится к свадьбе. А Яха не готова к такому повороту, она сторонится парней-односельчан, ее мечты где-то там, быть может, за горизонтом. Но домашние смотрят на все причуды иначе. Мать уже присмотрела Яхе жениха – из хорошей, надо полагать, состоятельной семьи.

Материальный аспект важен очень, семья Яхи совсем не богатая, отец ее погиб на войне (в фильме есть сильный эпизод, когда Яха с матерью и сестрой приходят на поселковое кладбище и с трудом находят могилу отца: так много там захоронений). Но Яха не хочет замуж, не хочет не по любви. Не хочет в ту клетку, в которую попадают все женщины ее поселка и в которую попала ее старшая сестра – Хеда. Уже прожив несколько лет в браке, родив ребенка, Хеда одержима желанием вырваться из клетки замужества. Но понимает, что, сбеги она от нелюбимого мужа, у нее отберут сына.

Слово “любовь” ни разу не звучит в этом фильме. Но любовь как мечта будто обволакивает происходящее с Яхой. И нелюбовь – словно грозовая туча – нависает над героиней.

В режиссерской манере Мусаевой нельзя не увидеть следы почерка Сокурова. Но это отнюдь не эпигонство, а естественное для дебютантки следование традициям, которые она пропускает через собственную авторскую призму. Живая камера (блестящая работа оператора Дмитрия Наговского), крупные планы, тактильное, я бы сказал, взаимодействие с героями и монтаж – нервный, рифмующийся с эмоциональным статусом Яхи. Все это создает на экране не только атмосферу – рождает целый мир, уникальный и многогранный.

А это ли не самое важное в режиссуре? Создание уникального мира.

Фильм снимался в селе на границе Чечни и Ингушетии. Все актеры не профессионалы. Как удалось Мусаевой добиться от них такой выразительности, такой подлинности – не знаю. Но сделано мастерски. Хадижа Батаева, играющая Яху, далека от канонов гламурной красоты. Но она так одухотворена, так естественна в своем мятежном порыве, что при взгляде на нее видишь иную красоту, надмирную…

Фильм не дает ответа на вопрос, что дальше будет с Яхой, как сложится ее судьба, найдет ли клетка эту птицу с веснушками… Но как бы то ни было, зритель (если он, конечно, не лишен эмпатии) оставит в своем сердце часть любви, которая переполняет душу чеченской девушки по имени Яха.

 

ФИЛЬМЫ, НЕ ОПРАВДАВШИЕ НАДЕЖД

Борис БЕРМАН

“Голда. Судный день”, режиссер Гай Наттив (Великобритания), программа Berlinale Special Gala.

Едва увидев этот фильм в программе, я тотчас же отдал ему приоритет в списке того, что мне надо посмотреть обязательно. Еще бы! Фильм про Голду Меир, память о которой в Израиле чтут, как о “матери нации”; она была первой в истории еврейского государства женщиной, возглавившей кабинет министров, первым послом Израиля в СССР, человеком, немало сделавшим для репатриации “советских евреев”… Голду Меир уважали все, даже враги.

И еще причина (а может быть, даже первая) – главную роль сыграла Хелен Миррен. Потрясающая Хелен Миррен, оскароносная дама Хелен Миррен. Она воплотила на экране образы многих венценосных особ: Елизавета II, Елизавета I, Екатерина Великая, София Шарлотта, не говоря уже о Цезонии, жене императора Нерона… Вообще-то, Хелен Миррен, снявшаяся в 320 (!) фильмах, прекрасно себя чувствует в самых разных жанрах – и в психологической драме, и в боевике, и в комедии, и в триллере.

Про таких, как Хелен Миррен, говорят, что она могла бы сыграть и телефонную книгу. Каков был бы результат – другой вопрос. И он, увы, имеет прямое отношение к фильму “Голда. Судный день”.

Сценарий Николаса Мартина весьма похож на пресловутую телефонную книгу. Мы видим Голду Меир в октябре 1973 года, когда в день священного для иудеев поста Йом-Кипур (Судный день) Египет, Сирия и Иордания напали на Израиль. Военачальники предлагают разные решения, подчас противоречащие один другому, но окончательное решение остается за премьер-министром. Голда Меир беспрестанно курит, задает вопросы, на которые не всегда получает вразумительные ответы, и по финалу приводит страну к победе.

Но! Драматический в реальности конфликт, в котором проявляется та самая роль личности в истории, подан сценаристом с канцелярской дотошностью, потопившей характеры как окружения премьер-министра (я не в силах отличить Давида Элазара от Авнера Шалева, и лишь Моше Даяна можно узнать по повязке на глазу), так и самой Голды Меир.

Да, с точки зрения пластики, Хелен Миррен, как всегда, на высоте. Уже с пятой-шестой минуты я забываю, что передо мной английская актриса, – вижу изборожденное морщинами отечное лицо Голды Меир. А когда камера берет героиню общим планом, тяжелая походка, ноги, словно колонны, в ортопедической обуви – все создает абрис героини.

Абрис, но не образ.

Актрису обделили полноценным драматургическим материалом, ей, по-моему, мало чем помог режиссер Гай Наттив (хоть он и обладатель “Оскара”, дважды лауреат Берлинале). А пластическое перевоплощение воспринимается не в совокупности с содержанием, а скорее как фокус: вот, дескать, на что способна великая Миррен.

Режиссер Наттив время от времени включает в повествование кадры хроники, на которых запечатлена Голда Меир, причем выбирает такие моменты, где героиня видна либо промельком, либо на общих планах. Понимаю этот принцип: чтобы у зрителя не возникало желания сравнивать реальную Голду с Хелен Миррен в роли Голды Меир. Но уже ближе к финалу появляется хроника ноября 1977 года, встреча Меир с президентом Египта Анваром Садатом во время его визита в Израиль. И тут (как Наттив этого не заметил?) мы видим Голду Меир весьма подробно: она жестикулирует, смеется – она живая. И это входит в невероятный контраст с той Голдой, которая сыграна Хелен Миррен. Бронзовая экранная Голда Меир тускнеет в сравнении с реальной “матерью нации”.

И лишь два момента в картине примиряют меня с ней. Во-первых, исполненная юмора сцена, когда Голда Меир кормит госсекретаря США Генри Киссинджера борщом; филигранный дуэт Хелен Миррен с Ливом Шрайбером. И, во-вторых, проходящее пунктиром общение премьер-министра с помощницей, ее играет французская актриса Камиль Коттен (сериалы “Десять процентов” и “Убивая Еву”, фильмы “Союзники”, “Тихий омут”). Именно помощница знает о смертельной болезни Голды Меир, именно она обещала “матери нации” сказать правду, если почувствует, что к той пришла деменция…

Когда есть что играть, хорошие актеры делают это легко и убедительно. Но это, повторяю, лишь два момента. А в остальном фильм оставил ощущение неиспользованных возможностей. Жаль.

Ильдар ЖАНДАРЁВ

“Сенека: О сотворении землетрясений”, режиссер Роберт Швентке, программа Berlinale Special Gala.

Так бывает, что ожидания от фильма фестивальной программы просто зашкаливают, всё в нем (когда читаешь каталог) кажется привлекательным и многообе-щающим. Так вышло и с “Сенекой” Роберта Швентке. Во-первых, тема: размышление о природе власти и подчинения – на материале истории о том, как молодой император Нерон из каприза приказал сенатору Сенеке, своему воспитателю и философу, самому умертвить себя. Во-вторых, актерский состав: Сенеку сыграл Джон Малкович, а в роли второго плана снялась Джеральдина Чаплин. В третьих, фигура режиссера. Роберт Швентке снял такие громкие голливудские блокбастеры, как “РЭД” и последние части “Дивергента”. А в 2017 году успешно сыграл на поле артхауса – снял обаятельную сатирическую антивоенную притчу “Капитан”. Все это вместе взятое заставляло предполагать встречу с достойным фестивальным хитом.

Однако реальный результат разбил надежды вдребезги.

Роберт Швентке, вероятно, решил отдохнуть от блокбастеров, или так решили продюсеры, но как бы то ни было, “Сенека” – и это видно невооруженным глазом – фильм со скромным бюджетом. На экране не реалистичный пеплум о Древнем Риме, а скорее пьеса, которую в весьма условных декорациях разыгрывает труппа условных бродячих актеров. Отсюда и манера актерской игры. Нарочито театральная, нарочито надрывная. Причем надрыв такого уровня, что очень быстро и действия героев, и их реакции начинают казаться и преувеличенными, и немотивированными. Даже игра Джона Малковича не может ничего исправить в такой плоской режиссерской конструкции.

Философской глубины размышлений на тему власти тоже не наблюдается. На экране линейная последовательность событий, в общем-то, знакомая зрителям еще по школьному курсу истории Древнего мира. Никаких сюжетных парадоксов или интеллектуальных игр нам не предлагают. Прямо-таки банальная констатация того, что плохое это плохо и ничто не спасет от произвола ничем не ограниченной власти.

К набору банальностей остается добавить еще одну – право режиссера на творческий эксперимент никогда не гарантировало, что любой эксперимент в результате окажется удачным.

 

ФИЛЬМ, ПО КОТОРОМУ МНЕ ЗАПОМНИТСЯ БЕРЛИНАЛЕ-2023

Ильдар ЖАНДАРЁВ

“Мой злейший враг“, режиссер Мехран Тамадон (Франция/Швейцария), Encounters/Встречи.

Запоминается обычно открытие, случившееся во время фестиваля. В этом году на Берлинале для меня таким открытием стало режиссерское имя. Иранец Мехран Тамадон. Ему 51 год, родился в Тегеране, учился архитектуре в Париже, но потом увлекся кино и как режиссер снял несколько документальных фильмов. В 2014 году его “Иранец” уже был представлен на Берлинале в программе “Форум”. Фильмы Тамадона посвящены принципиальной и едкой критике иранского режима. Поэтому режиссер лишен иранского гражданства и живет во Франции.

В своих документальных картинах Тамадон использует метод творческой провокации и работает на стыке документального и игрового кино. “Иранец” – видеофиксация диспута, который Тамадон устроил в одном из городов Европы с четырьмя иранскими муллами. То есть ситуация искусственная, постановочная, а вот ее фиксация принципиально документальна. По такому же примерно принципу сделан “Мой злейший враг“, показанный на Берлинале в этом году.

Тамадон встретился во Франции с известной иранской актрисой Зарой Амир Эбрахими. В Тегеране она была арестована, подверглась допросам и пыткам, но все же смогла освободиться и уехать в Европу. Тамадон предложил ей принять участие в психологическом эксперименте. Эбрахими, по замыслу режиссера, должна сыграть роль иранского следователя, сторонника режима аятолл, и в этом образе допрашивать самого Тамадона. Все это фиксируется на камеру. Никакого сценария, лишь импровизация на основе воспоминаний и личного опыта актрисы.

Нет декораций и костюмов. Участники одеты в свою обычную одежду, находятся в ничем не примечательном помещении, похожем на мастерскую.

Только один из участников – палач, а другой – жертва. Палач глумится: заставляет раздеться, снимает это на телефон, обливает голого холодным душем и затем выгоняет на улицу города. Зритель очень быстро забывает, что на экране психологическая игра. На наших глазах обычный нормальный человек превращается в беспомощную раздавленную жертву. Все это вызывает шквал сочувствия, сопереживания и негодования. Невозможно смириться, что такое может происходить в наши дни с такими же, в сущности, людьми, как зрители, которые вжимались в свои кресла в берлинском кинозале.

В конце – убийственный диалог: а что из этого ты придумала? Ничего, все было со мной на самом деле.

Занавес.

Берлинский фестиваль, безусловно, самый политизированный из всех крупных киносмотров. Но политизированность не ради актуальности повестки. В Берлине показывают кино, которое честно описывает наш сегодняшний мир и борется за то, чтобы он стал лучше.

Борис БЕРМАН

“Иди ко мне, детка”, режиссер Ребекка Миллер (США), программа Berlinale Special Gala.

Увертюра к просмотру была необычной и, как я теперь понимаю, неслучайной. Кино, хорошее кино – штука отчасти магическая.

Картина “Иди ко мне, детка” была на открытии Берлинале. На пресс-показ не успели: в это время мы подлетали к Берлину. Взяли на просмотр билеты куда смогли. Оказался зал мюзик-холла Verti, расположенный в конце одной из веток берлинской подземки. Но как назло на этой ветке начался ремонт (перманентное состояние для местного метро), пришлось пересаживаться на автобус, который довез нас в какую-то, как мне показалось, глушь. К тому же усилился дождь, а ветер валил на землю стойки с прокатными велосипедами. Прямо-таки шекспировская буря. Продираясь сквозь нее, я думал всякое нехорошее про устроителей фестиваля: напридумали, мол, показуху, чтобы расширить якобы географию – для галочки, но кто сюда попрется, вот придем, а там пустой зал… И тут мы добежали до огромной площади, где без труда нашли сияющий огнями вход в этот самый Verti. Очередь, большая. Зашли, сдали мокрые пальто в гардероб и оказались в роскошном, громадном зале. Как я потом узнал, там 1800 мест. Биток. С трудом нашли свободные места.

Начался фильм. И зал задышал. Задышал в такт тому, что происходило на экране. Зал вздыхал, замирал, смеялся… Это кино, уверяю вас, надо было увидеть только в таком зале, сливаясь с ним в каскаде эмоций.

60-летняя Ребекка Миллер (про которую непременно надо сказать, что она дочь великого Артура Миллера) снимает авторское кино, но не “высоколобый” артхаус, ей интересен арт-мейнстрим, то есть авторское кино, нацеленное на широкую аудиторию (“Частная жизнь Пиппы Ли” с Робин Райт, Киану Ривзом и Вайноной Райдер; “Баллада о Джеке и Роуз”, где снялся ее муж – трехкратный оскаровский лауреат Дэниэль Дэй-Льюис). Новый фильм Ребекки – крепкий коктейль из разных жанров; тут и мелодрама, и романтическая комедия, и отчасти даже психодрама. Много и оперы. Потому что главный герой Стивен – востребованный нью-йоркский композитор. Правда, он переживает творческий кризис: то, что пишет, ему самому категорически не нравится. Помощь Стивену в любой момент готова оказать жена, она психотерапевт, специализируется на сексуальных неврозах, но мужа лечит не словом, как своих пациентов, а таблетками. Однако и таблетки не помогают. Стивен ищет вдохновения. И находит его – в маленьком баре, в 11 утра. Вдохновение является Стивену в образе Катрин, женщины, как она говорит о себе, повидавшей многое и нашедшей себя на водных просторах: она водит большой грузовой буксир…

Теперь я скажу, кто кого играет, и вы, надеюсь, поймете, как это выглядит на экране.

В роли Стивена – Питер Динклэйдж (актер, как принято выражаться, неконвенциональной внешности), легендарный карлик Тирион Ланнистер из “Игры престолов”, Сирано из мюзикла Джо Райта. Фильмография Динклэйджа насчитывает больше 140 ролей.

Патриша, жена Стивена, – оскароносная Энн Хэтэуэй.

Еще одна оскароносица, Мариса Томей, играет морячку Катрин, ставшую музой Стивена.

Представили эту троицу? Динклэйдж, актер большой драматической мощи, играет, нисколько не комикуя; страдания его героя нешуточные. Но именно такая серьезность, такая мука в глазах творца – все это в сочетании с темпераментами Энн Хэтэуэй и Марисы Томей рождает на экране атмосферу апокалипсиса, ставшего уже рутинным. И невероятно смешным.

Есть в этом что-то от Вуди Аллена, безусловно, есть. Но не вижу в таком “родстве” с классиком никакого греха, тем более что Ребекка Миллер – и как режиссер, и как сценарист – смотрит на Нью-Йорк и его обитателей своим взглядом, у нее собственный ракурс.

Фильм появится в российском прокате, поэтому я должен обойтись без спойлеров. Скажу только, что у каждого персонажа есть собственные дивные “бзики”; психотерапевт, например, одержима чистотой в своей и так уже стерильной квартире (Энн Хэтэуэй есть что играть, недаром она стала продюсером фильма).

Сюжет не провисает нигде, у каждой ниточки есть своя иголочка. Приемный сын Стивена, Джулиан, ему 17, влюбляется в Терезу, ей 16; их роман, развиваясь с современной скоростью, приводит влюбленных в постель. Когда об этом узнает приемный отец Терезы, упертый консерватор Трей (Брайан Д’Арси Джеймс), он решает засудить Джулиана. А мать “соблазненной” Терезы, Магдалена, служит уборщицей в доме Стивена и Патриши, так что налицо (по мнению Патриши) и мезальянс. Немногословную иммигрантку Магдалену играет польская красавица Йоанна Кулиг (“Холодная война” Павла Павликовского).

В общем, вся эта Санта-Барбара мчит на всех парах к оперно-пиратскому финалу. А я, как и зрители громадного зала Verti, замерев от восторга, желаю, чтобы у героев, которых я уже полюбил, все получилось.

Детское ощущение сопричастности – ну не радость ли?

А как же, спросите вы, это изысканно-простодушное действо соотносится с политической заряженностью Берлинале? А вот так.

“Искусство нам дано, чтобы не умереть от истины”. Так сказал немецкий философ Ницше в позапрошлом веке. Но актуально и сейчас. Особенно сейчас.

 

ПОПЫТКА ОБОБЩЕНИЯ

Почетным “Золотым медведем” награжден на Берлинале Стивен Спилберг – за вклад в мировой кинематограф. Стивен Спилберг, который по праву считается самой влиятельной фигурой в современном кино. Стивен Спилберг, который обладает, кажется, всеми кинонаградами.

Зачем ему еще одна, зачем ему было ехать в Берлин, по-февральски холодный и промозглый?

“Берлин, может быть, не так гламурен, как Канн или Венеция, – сказал 76-летний Спилберг, принимая награду. – Но тут знают, как максимально использовать то, что я бы назвал эпической звездной силой”.

Приз Спилбергу вручал 62-летний Боно, легендарный фронтмен легендарной группы U2. “Но я здесь как простой зритель, – сказал Боно, не скрывавший волнения (и это было очень трогательно). – Фильмы Спилберга оказались созвучны стольким сердцам на протяжении стольких лет, потому что каждый из этих фильмов – история людей. Ваша история, наша общая история и моя тоже. Нет ничего важнее в кино, чем история людей”.

Берлинале всегда был ценен как фестиваль для людей. А их, как верно заметил “простой зритель” Боно, волнуют истории про них самих. Берлинале-2023 остался верен своим принципам, и люди оценили: на фестивальные показы было продано 320 тысяч билетов.

В искусстве, говорят, цифры не играют особой роли. Но бывают случаи, когда играют. И это – тот самый случай.

Людям нужно кино. Кино, которое рассказывает истории и которое открывает мир.

Борис БЕРМАН, Ильдар ЖАНДАРЁВ

«Экран и сцена»
№ 5-6 за 2023 год.