14 декабря – годовщина событий на Сенатской площади и годовщина гибели генерал-губернатора Санкт-Петербурга Михаила Андреевича Милорадовича. Графу Милорадовичу посвящена глава в книге Екатерины Варкан “Тайны драгоценных камней и украшений”, рассказывающей о ювелирных шедеврах и историях, с ними связанных (некоторые из этих историй стали основой фильмов). Глава о графе Милорадовиче была опубликована и в одном из номеров “ЭС”. В этом номере – еще одна уникальная история. Точнее, история-расследование, в основе которой – траурное кольцо, предположительно заказанное друзьями и родственниками генерала после его трагической кончины в декабре 1825 года.

До сих пор в современном музейном пространстве о данном артефакте не было никаких сведений. Тем не менее, заключение государственной экспертизы подтверждает подлинность реликвии, что позволяет предполагать научное открытие.

Покатилось, покатилось

(некое) колечко,

Покатилось, покатилось

С нашего крылечка,

Покатилось

Колесом,

Притаилось

За кустом.

Кто с крылечка

Сойдет?

Кто колечко

Найдет?

Самуил Маршак

“Но ведь гипотезы живут и действуют помимо документов и часто бывают сильнее их”.

Леонид Гроссман

У истоков “Бахчисарайского          фонтана”

ПРЕДВАРЕНИЕ

Красавец, любимец женщин, солдат и царей.

И неблагодарная его кончина – графа Михаила Андреевича Милорадовича, военного генерал-губернатора Санкт-Петербурга, смертельно раненого в спину во время беспорядков на Сенатской площади 1825 года.

Второй раз пишу: ПОВЕРИТЬ В ТАКОЕ ОТСУТСТВИЕ ДРАГОЦЕННЫХ РЕЛИКВИЙ В ТАКОЙ СЕМЬЕ ПРАКТИЧЕСКИ НЕВОЗМОЖНО; И ТАКАЯ РЕЛИКВИЯ НАШЛАСЬ. Это было сказано про родовой перстень (перстень старшего в роде) графов Толстых, ветка Льва Николаевича. Сейчас он принадлежит Петру Олеговичу Толстому – считается ныне старшим в этом роде. Повествование о раритете помещено в книге “Тайны драгоценных камней и украшений” – «За что написана “Анна Каренина”» и “Титульный перстень с камнем сердца”,

Второй раз пишу: У НЕКОТОРЫХ ИСТОРИЙ, ТЕМ БОЛЕЕ ТАКИХ РОМАНТИЧЕСКИХ, СЛУЧАЮТСЯ, ОДНАКО, И ПРОДОЛЖЕНИЯ. Эта реплика дана к размышлениям о судьбе исчезнувшего после битвы при мысе Адлер в 1837 году Александра Бестужева-Марлинского. Однако. Он мог и остаться жив, примкнув к вольным горцам. Текст “Зимний кактус”, где речь шла о возможных потомках Бестужева.

Итого. Поверить в такое отсутствие драгоценных реликвий в такой семье практически невозможно. И такая реликвия нашлась. У некоторых историй, тем более таких романтических, случаются, однако, и продолжения.

ПРЕДЫСТОРИЯ

Милорадович очень почитал императора Александра I, в ноябре 1825 года скоропостижно скончавшегося. От вдовствующей императрицы Марии Федоровны в память о безвременно ушедшем сыне граф получил траурное кольцо, которым очень дорожил. Траурные кольца традиционно заказывали близкие и друзья и вручали близким и друзьям. История эта рассказана в тексте “Смотрите, как умрет генерал ваш!”, помещенном в той же книге “Тайны драгоценных камней и украшений”. И заканчивается она грустью, что после трагической гибели уже самого Милорадовича никто не заказал кольца в его память.

По крайней мере, о такой вещи или хотя бы о том, что кто-то заказывал памятное изделие, ничего известно не было. Доселе. Не мелькали сообщения ни в переписке, ни в воспоминаниях современников, изученных автором. Не слышали ничего и музейщики, ведущие эксперты, историки, с которыми шел совет.

ИСТОРИЯ

И вот кольцо явилось. Самым чудесным образом. В Ярославской области, в Большом Селе.

Уж не думалось, что в наше время могут случиться такие исторические подарки.

К автору письмо с сообщением о кольце пришло по почте России. То есть послание было почтовым – именно написанное на бумаге и доставленное почтальоном, что очень трогательно. А на конверте – рисунок (назовем виньеткой) – в лавровом венке прописная буква “М”, напомнившая монограмму. Это специально или случайно вышло? Оказалось, что случайно. Но в таких делах случайностей не случается. Не случайно и то, что в Ярославле явилось кольцо аккурат к 250-летней годовщине Михаила Андреевича. Прелесть еще и в том, что письмо к адресату, то есть к автору, прибыло 3 декабря, в день Неизвестного солдата. Такой прямо привет от великого неизвестного воина.

Об этом раритете известила автора ярославна (так красиво называют себя жительницы Ярославля) Анастасия Ширямова. Кольцо хранила бабушка ее жениха Михаила, Вера Алексеевна Дубынина, от которой было известно только, что оно очень ценное…

Что это? И откуда?

КОЛЬЦО

Кольцо светлого золота, из такого изготавливалось множество ювелирных изделий того времени. Тоненькое, схожее с обручальным. Внутри гравировка – Гр. М.А.Милорадовичъ. 15 дек. 1825-го. В диаметре – 21 мм (21 размер), выходит, что мужское. Подлинность кольца подтверждается экспертизой (печать, подпись) Исторического музея. Эксперт Левин С.С., уполномоченный Министерством культуры РФ (удостоверение № 0663).

На кольце – клеймо: НТ и между этими двумя буквами в середине точка, что невозможно отразить с помощью вордовского редактора.

Имеется “Каталог клейм золотых и серебряных изделий Царской России XV-XX вв.”. Он поделен на разделы. В частности, клейма на серебряных изделиях, золотых, платиновых и даже (!) на палладиевых. Существовали годовые клейма – 1911 или 1861, к примеру. Были и городские, то есть “личные”, так сказать, клейма городов. Оказалось, что ювелирное дело в 19 веке сильно развито было в таких, для нас теперь странных местностях, как Красносельская и Сидоровская волости Костромской губернии. Ярославль, Ростов – уже убедительнее.

В некоторых районах, напротив, встречался всего один мастер на всю округу, но встречался. Уфа. Соликамск – это вообще неизвестно где тогда было. Но вот в чем отличие от какого-то Красного села? Где оно сегодня тоже?

Существовали, и это отдельная опция, клейма пробирных мастеров. Нам интересны именно эти умельцы, то есть ювелиры, что официально имели право выставлять пробу на металл, подтверждая качество изделия.

По преимуществу клейма мастеров обозначались кириллицей. Таким образом, под НТ мог запрятаться некий Никифор Тимофеев или Тимофей Никифоров, к примеру. Такие имена и встречаются, кстати. Но их клейма нам не годятся – время их присутствия в ювелирном деле не соответствуют нашим вводным.

В Тифлисе, между прочим, а Грузия входила в состав Российской империи, применялся для клейм и грузинский алфавит.

В столицах и городах северо-запада часто встречаются и клейма латиницей. Имелись остзейские губернии – Лифляндская, Эстляндская, Курляндская. Великое княжество Финляндское. Царство Польское. И многочисленное там население, и выходцы оттуда в центральные районы изъяснялись в быту на родных языках, на них же излагали письменно, а это латиница.

Так вот в латинском разделе клейм обнаруживаем клеймо НТ через точку в середине. Впрочем, у этого мастера было и второе клеймо – с точкой внизу, сразу после буквы. Более ничего похожего в городах и весях великого отечества не обнаруживается. Это единственное.

Так вот клейма нашего мастера в каталоге помещены под номерами 1684, 1685. Имя в русской транскрипции – Генрик Таллберг. Из семьи потомственных ювелиров. Родился в Финляндии. С 1819-го – в Петербурге и до 1832-го точно. Нам все подходит.

Это открытие, однако, наше расследование продвинуло недалеко. Ну, кроме того, что кольцо было произведено в Петербурге, а не в каком-нибудь другом месте. К примеру, в западных областях Российской империи – Чернигов, Полтава – по преимуществу там группировались родственники графа Милорадовича.

ПОСЛЕДНИЙ МАНЕВР

Известно, что с Сенатской площади раненого перенесли в Конногвардейские казармы, в квартиру ротмистра Игнатьева. Место вышло – по случайному выбору, потому как казармы располагались неподалеку от места трагедии. Это (и многое другое) известно подробно из заметок адъютанта генерал-губернатора Александра Павловича Башуцкого “Убийство графа Милорадовича”. Башуцкий также с отчаянием примечает, что никто не бросился на помощь. Даже друг Бенкендорф. “Подходя к одним из этих ворот, я послышал за собой стук копыт по мостовой: кто-то въезжал. Мы остановились. Перегнув голову через плечо, я ждал. Выезжавший на рыжей лошади был А.Х.Бенкендорф. Зная их дружбу, вспомнив живо недавнее трогательное утреннее их свидание, глубоко взволнованный в чувствах, я без соблюдения строгой дисциплины, но встревоженный до глубины сердца, сказал: “Посмотрите, что сделали с графом!” Щелкнув языком, подобрав трензель и прижав шенкель, не оборотив даже головы, А.Х. прогалопировал мимо… Признаюсь, я не понял этого, может быть, высокого военного хладнокровия”. Впрочем, у этого генерала могли найтись в тот судьбоносный момент и другие важнейшие занятия.

Привлек Башуцкий в помощь каких-то сомнительных людей во фризовых шинелях. Что потом, скорее всего, и обчистили генерала, украв все ордена, кольца и часы, подаренные знаменитой красавицей Ольгой Потоцкой, которыми граф сильно дорожил и беспрестанно спрашивал, умирая, об этом брегете – где тот затерялся?

Пропало все. Кроме траурного кольца, заказанного императорской семьей в лице вдовствующей императрицы Марии Федоровны в память Александра I – по Башуцкому. Стырить и его в тот момент было делом нехитрым, но рискованным – при перепродаже можно и на съезжую угодить со всеми известными последствиями. Кольцо именное, императорское, верно, и императорским клеймом клейменое. Все получатели его, владельцы хорошо известны. А к тому моменту даже тело усопшего императора не было предано земле. “Фризовые шинели” оказались людьми опытными.

ПОСЛЕДНЯЯ ДИСЛОКАЦИЯ

Врач Конногвардейского полка Иоганн Габерзанк (в казармы, которые находились под его ответственностью, и прибыл раненый) сделал первую перевязку Милорадовичу. Опытнейший доктор, прошедший дорогами Отечественной войны 1812 года, имел университетское образование. Впоследствии – штаб-лекарь и кавалер нескольких российских орденов, выслуживший чин статского советника, к середине века исчезнувший в потоках времени.

Следом, по Башуцкому, явились и другие звезды медицины. Доктор Арендт Николай Федорович (лейб-медик императора Николая Павловича), Буяльский Илья Васильевич (хирург и анатом, впоследствии академик медицины и (даже!) Императорской Академии художеств). Буш Иван Федорович (хирург и академик). Старший военный домашний доктор Петрашевский Василий Михай-лович (волею судеб отец революционера Михаила Петрашевского).

Милорадович потребовал, чтобы операция по извлечению пули была выполнена именно его давним боевым товарищем доктором Петрашевским. Пуля порадовала раненого, она оказалась пистолетною и не могла быть выпущена из солдатского ружья. А это значит, что стрелял в генерал-губернатора не рядовой служака.

Первым из побеждающего дворца навестить Милора-довича по приказу Николая Павловича прибыл генерал-адъютант Карл Федорович Толь. “Журнал генерал-адъютанта К.Ф.Толя о декабрьских событиях 1825 года” сообщает, что к тому моменту “около него (Милора-довича – авт.) стояли доктора: Рюль (Иван Федорович. Хирург – авт.), Крейтон (Александр Александрович, шотландский врач, работавший в России – авт.) и другие”.

Таким образом, умирал Милорадович в свете цвета медицины – и русской, и немецкой, и даже примкнувшей к такому делу – английской. И у тела генерала случился обыденный тогда профессионально-национальный спор: какие методы правее. Спор этот ничем ему не помог.

Засилье иноземцев в российском государственном хозяйстве – не новость. Высшее общество общалось по-французски. Однако прикладные отрасли держали преимущественно немцы. Известно, легендарный генерал Алексей Петрович Ермолов, как-то толкаясь в императорской приемной, услышал, что никто даже не говорил по-русски и спросил у императора, уже во время аудиенции, вместо положенной награды назначить себя немцем.

Из дворца тем временем прибывали высокие посланники справиться о здоровье графа. Привет раненому принес генерал-адъютант князь Василий Сергеевич Трубецкой. А флигель-адъютант Александр Александрович Кавелин доставил утешительное письмо от государя.

По некоторым сведениям, привез графу личное благодарственное послание императора друг любезный Милорадовича принц Евгений Вюртембергский. В своих записках он так об этом и говорит: “На мою долю выпало отвезти от ИМПЕРАТОРА письмо к моему боевому товарищу графу Милорадовичу”.

Словом, может, и принц что привез. Прощались искренне, со слезами.

ПОСЛЕДНИЙ РЕДУТ

Милорадович же призвал духовника, что явился из церкви с Исаакиевской площади. Символично, священник был ветераном войны 1812 года, лишившимся ноги инвалидом.

“Нужно бы, кажется, – произнес он (Милорадович – авт.) вполголоса, – записать мою последнюю волю?” – и продиктовал завещание Петрашевскому.

Интересны во многих смыслах подробности этой самой последней воли.

Весьма любопытен первый пункт – “Прошу государя императора, если то возможно, отпустить на волю всех моих людей и крестьян”. Таким необычным образом граф, единственный, по-

участвовал в исполнении так и не исполненных вольнолюбивых либеральных требований дворян, вышедших на Сенатскую площадь.

Освободили ли его, Милора-довича, крестьян? По завещанию.

Имеется документ. Его в своей брошюре “О роде дворян и графа Милорадовича” опубликовал внучатый племянник графа, Милорадович Григорий Александрович, которому, кстати, в марте 1873 года указом императора Александра II было дозволено носить графский титул “в увековечение памяти о заслугах М.А.Милорадовича”, с тем, чтобы в нисходящем потомстве этот титул переходил лишь к старшему в роде. Утрачено.

Итак.

“М.Ф. (Министерство финансов – авт.)

Департамент государственных имуществ. Стол 1. 18 марта 1831. № 1477.

Черниговской казенной палате:

Оставшееся от покойнаго генерала от инфантерии графа Милорадовича имение, состоящее в Черниговской и Полтавской губерниях, в числе 1502 ревизских душ, Высочайше повелено обратить в казенное ведомство, с уплатой за оное их государственнаго казначейства по 400 рублей за каждую душу, всего 600,800 р.; и в счет сей суммы перевести банковый долг 410,914 р. 12 1/2 к., остальные за тем 189,885 р. 87 1/2 к. обратить в платеж частных долгов.

Министр финансов, генерал от инфантерии Граф Канкрин.

Управляющий Сенатор Дубенский”.

Судим сами.

Но волею своей…

Второй пункт завещания: “Дозволить письмо, мне государем дарованное, в роде нашем как святыню до последнего кто будет”. Башуцкий определяет круг возможных владельцев императорского письма: “Письмо от императора могло быть – Д.И.Позняк, Нефедов, Р.М.Зотов, Ф.Н.Глинка, племянник Милора-довича и сестра его Стороженкова”. Но никто из названных не обнаружил собственноручного письма императора. Оно будто дематериализовалось – на тот момент.

Однако. Оно известно. Внучатый племянник Григорий Александрович (в последствие – граф, получивший титул от Александра II – в память о Михаиле Андреевиче), сделавшийся старшим в роде Милорадовичей, “видел подлинник онаго у сестры графа, М.А.Стороженко, и с него списал копию”.

Мы видим письмо, полученное от графских непрямых потомков, в сочинении известного проимперского вспоминателя, барона Модеста Андреевича Корфа “Восшествие на престол императора Николая I”, опубликованном в 1857 году.

“Мой друг, мой любезный Михайло Андреевич, да вознаградит тебя Бог за все, что ты для меня сделал. Уповай на Бога, так как я на него уповаю, он не лишит меня друга. Если бы я мог следовать сердцу, я бы при тебе уже был, но долг мой меня здесь удерживает. Мне тяжел сегодняшний день, но я имел утешение ни с чем несравненное, ибо видел в тебе, во всех, во всем народе друзей, детей: Да даст мне Бог всещедрый силы им за то воздать, вся жизнь моя на то посвятится. Твой друг искренний, Николай”.

А вот и самый любопытный для нас, последний пункт последнего слова умирающего. В задумчивости продиктованный: “Позвольте, – сказал граф: – я при моей жизни желал, обещал, но ничего не мог сделать для доброго Майкова, позвольте, допишите: Прошу государя императора не оставить старика Майкова”.

Бащуцкий тем временем примечает, что “Он (Майков – авт.) находился тут, в другой комнате, и был от слез и горя едва ли не ближе графа к смерти”.

Слышал ли Майков, как диктовал Милорадович свое последнее слово, то есть завещание? В той ли комнате он был или в другой? Но оно сделалось известным присутствующим естественным образом. И было, в пункте о Майкове, исполнено императором. По сведениям того же Башуцкого, “Аполлону Александровичу Майкову, бывшему директору Императорских театров, было дано место при московском дворцовом правлении и значительная пенсия, кажется, 10 тысяч ассигнациями”.

Окончание следует.

Екатерина ВАРКАН

«Экран и сцена»
№ 22 за 2022 год.