Любит – не любит

Сцена из спектакля “Кровавая свадьба”. Фото С.ГАЗЕТОВА
Сцена из спектакля “Кровавая свадьба”. Фото С.ГАЗЕТОВА

В Рязани завершился VI международный фестиваль спектаклей о любви “Свидания на Театральной”. Удивительно, но, несмотря на пандемию, он действительно оказался международным: программу открыл “Влюбленный Малин” – спектакль Индонезийского художественного института Падангпанджанг в постановке профессора Исванди. Жесткий ритм ударных, роль которых исполняли растянутые между коленями танцовщиков юбки, выточенный годами тренинга идеальный танцевальный узор, изощренные горловые модуляции. Если студенческий спектакль должен прежде всего показать силу школы, то существование юных актеров (особенно если лишить их ненужных микрофонов и дурновкусных проекций на заднике) – это пример точного владения знаковой системой.

“Возможен ли разговор о любви без мелодраматизма?” – не праздный вопрос для шестых “Свиданий”. Ставший лауреатом фестиваля в номинации “Лучший спектакль” “Визит дамы” в постановке Андрея Шляпина (Театр драмы имени А.Савина, Лысьва) разрядил жесткий каркас дюрренматтовской притчи о правосудии и конформизме любовной пантомимой. В черный-черный город Гюллен – на огромном сценическом планшете поначалу различимы лишь вышки, очень напоминающие тюремные – прибывает Дама. Энергично врываясь на сцену в золотом костюме, Клара Цаханассьян – Наталья Миронова (приз за лучшую женскую роль), заставляет вспомнить о голливудских дивах 1930-х: она бук-вально излучает сияние и, кажется, заполняет собой пространство. Есть и дополнительный угрожающий аргумент в пользу ее всевластия – колышущиеся в глубине, а потом совершающие демарш вплоть до авансцены гигантские куклы (оммаж нью-йоркской “Сатьяграхе” в постановке Фелима Макдермотта): так решены гротескные образы прислужников Клары. Но тема блистательной мести оказывается укутана режиссером в сахарную вату ностальгии Клары по первой любви. На сцене почти все время присутствуют юные двойники героев – вначале они сведены в лирическом парном танце, а потом разведены по краям сцены – и они не дадут забыть о том, что счастье было так возможно, так близко. Поэтому в финале Илл (уже будучи убитым горожанами в счет клариных миллионов) и Клара будут вместе сидеть на авансцене, нежно друг другу улыбаясь. Они наконец-то воссоединились.

Предысторию главных героев досочинила и режиссер и хореограф спектакля “Кровавая свадьба” (Мичуринский драматический театр) Анна Фекета. Здесь активными участницами игры любви и насилия оказываются призрак матери главной героини и норны (мойры? парки? неумолимые хранительницы печальной судьбы?), а ключевым эле-ментом визуальной выразительности – шерстяные нитки и их производные. Здесь танцуют легко и темпераментно (спектакль получил приз фестиваля за хореографическое решение), в движениях есть органика танцевальной драматургии. Но последовательность связанных с демонстрацией страсти нарративов, дополненная сентиментальностью видеосцен, заставляет думать не столько о поэтической трагедии, сколько о мелодраматическом сериале.

Также в программу фестиваля вошли “Старый дом” режиссера Бориса Гуревича (Тамбовский драматический театр), “Циники. Русский бредъ” в постановке Надежды Елеусизовой-Иванчиной (петербургское творческое объединение “Трагический балаганъ”), “Эвридика” режиссера Марии Колычевой-Кайзер (Липецкий театр драмы имени Л.Н.Толстого), “Плот” – независимый проект режиссера Фаридуна Мухитдинова в коллаборации с СТД.

Сцена из спектакля “Я танцую как дебил”. Фото С.ГАЗЕТОВА
Сцена из спектакля “Я танцую как дебил”. Фото С.ГАЗЕТОВА

Однако наиболее целостным и остроумным режиссерским высказыванием на фестивале стал спектакль… о нелюбви. Точнее, о девальвации способности любить. Режиссер и актер Арсений Кудря (именно ему на фестивале достался приз за лучшую режиссуру) поставил в родном Рязанском драмтеатре пьесу своего соплеменника Игоря Витренко “Я танцую как дебил” на узкой полоске зеркала сцены между рядами зрителей и проекционными экранами. Актерам некуда скрыться от зрительского внимания, как персонажам – от цифровой прозрачности. Это не интерьер и не экстерьер – место для прокрастинации, курилка у ТЦ (в первой сцене на экранах так и написано: “Место для курения”). Здесь товарки по продажам сотовых телефонов Ксюша и Валя – нет, не общаются – обмениваются репликами. Реальность периодически оцифровывается, присутствие персонажей на сцене подменяется видео: вот Толя у драмтеатра – того самого, на сцене которого мы сейчас находимся – ждет Ксюшу, а вот Ксюша и Валя ждут на остановке автобус. Или присутствие актера, напротив, удваивается его же появлением на экране – съемкой в режиме реального времени. В совокупности такое ненавязчивое удвоение героев их виртуальными двойниками производит странный и сильный эффект, как будто живые люди – лишь часть цифрового образа. По сути – плоского. Поэтому спектакль при всей комической узнаваемости реалий постепенно начинает восприниматься как антиутопия, где возможность мгновенно связаться вКонтакте обратно пропорциональна возможности установить какие-либо подлинные связи. В спектакле, как и в пьесе, наиболее личное общение происходит у героев в переписке в мессенджере: по экрану ползет текст чата, а они у микрофона зачитывают реплики своих визави. И, несмотря на то воодушевление, с которым артисты озвучивают чат (или благодаря ему), эти сцены кажутся наполненными невыносимой тоской. Суггестивно воздействует и остроумное сценографическое решение Геннадия Скоморохова (обладателя приза за лучшие костюмы). Камертоном становится самый дежурный из оттенков зеленого, одновременно напоминающий о хромокее, корпоративном стиле главного банка страны и искусственной зелени госучреждений. Знакомьтесь, Ксюша и Валя. На них: зеленые шпильки, зеленые галстуки поверх белых блузок и серые юбки-карандаши. Правильно – это костюмы манекенов, не предполагающие естественности движений. Пожалуй, в недалеком будущем Ксюшу и Валю смогут заменить роботы.

Нависающие над сценой штанкеты снабжены густыми рядами не то кустов, не то помпонов чир-лидерш (время от времени механическим танцам в баре будут предаваться все герои) все того же холодного, как смерть, оттенка зеленого. Опустившись, они превращаются в стойки бара, а еще рифмуются с расстеленным для свидания Ксюши и Толи искусственным газоном. Свидания, так и не ставшего любовным.

В пьесе Игоря Витренко персонажи не просто так обозначены точным возрастом, для каждого из них возраст – это проблема. На пороге сорокалетия замдиректор магазина Толя влюбляется в продавщицу Ксюшу, которая почти вдвое его младше. Но зато она на шесть лет старше влюбленного в нее сына Толи Димы. При этом Ксюша младше бывшей возлюбленной Толи Маши. А еще Толя танцует неподобающе возрасту, как считает Дима, и поэтому привлекает внимание подростков. Об этом мы узнаем благодаря влюбленной в Диму однокурснице Рите. Есть еще и решительный Фил (“я – достигатор”), с которым в итоге Ксюша обретает счастье в виде элегантного платья и красивых фото в инстаграме. Как будто бы слишком много любви, не правда ли? Во-первых, языковые клише, которыми виртуозно жонглирует драматург, заставляют в этом усомниться, во-вторых, режиссер Арсений Кудря окончательно стирает ее возможность из оперативной памяти спектакля (пожалуй, некоторый шанс есть только у Риты с Димой). Ксюша в исполнении эффектной красавицы Марии Канониренко – скучна и зажата, ее пальцы снова и снова механически бегают по экрану смартфона. Сделать главную героиню человеком без свойств, переходящим призом – смелое и острое решение. Популярность Ксюши в противовес витальной Рите и смешливой и подвижной Вале – диагноз этому миру.

Толик – обаятельнейший Сергей Невидин – как будто каждый раз испытывает неловкость и усталость от необходимости вступать в личный разговор (то ли дело чат у себя в комнате!). Не общение, а уклонение от него: героям нечего рассказать о себе и нечего сказать другому, в них – пустота. Но не бездна, а черный плоский экран. В отличие от пьесы, у Толи нет хобби, да и оставшись наедине с собой, он танцует отнюдь не “вдохновенно и заразительно” (так в пьесе), он скован и нерешителен. Что с ними случилось? Их проглотила и растворила грозная соцсеть? Милые в общем-то люди превратились в собственные аватары? От безысходности (история с Ксюшей закончилась, по сути, не начавшись) Толя вновь сходится с Машей – громкой, энергичной, вульгарной, но все-таки живой – и финальным кадром становится их фото на фоне… ковра.

В “Свиданиях на Театральной”-2021 не любовь, а, напротив, диагностированная когда-то Андреем Звягинцевым нелюбовь как наиболее устойчивая матрица сегодняшней жизни, побеждает на фестивале своих устаревших соперниц.

Юлия КЛЕЙМАН

«Экран и сцена»
№ 24 за 2021 год.