Игры в жанры

Фото Е.ИВАНКОВОЙ
Фото Е.ИВАНКОВОЙ

На сцене “Зимний сад” театра “Школа современной пьесы” показали открытый спектакль-экзамен “В своем жанре” – работы третьекурсников мастерской Иосифа Райхельгауза в ГИТИСе. Показ поделили на две части – будущие актеры и режиссеры представили пьесу Людмилы Петрушевской “Любовь” и одноактный чеховский водевиль “Предложение”, разыгранные во всех мыслимых жанрах.

Студенческие спектакли всегда отличает особое настроение. Дело здесь то ли в естественном волнении, то ли в каком-то почти восторженном восприятии сцены и самого процесса сотворения спектакля, но каждый момент существования перед зрителем насыщен, а все пространство вокруг наэлектризовано старательностью и радостью. “В своем жанре” получился действом драйвовым и ироничным. Трогательно-смешную и нежную пьесу Петрушевской играли на все лады – от монолога в духе тиктока, где можно вещать на огромную аудиторию, которой нет до тебя дела, до современного модного телевизионного ток-шоу, где все орут и никто никого не слышит.

Каждому жанру были найдены точные и характерные детали. В первом монологе, сделанном как раз в стиле соцсетей, главные герои (Дарья Никулина и Илья Косилов) обыграли тренд с испачканными мелом руками – при прикосновении к одежде оставались следы-метки. Еще не изнасилование, но уже абьюз. И за смешными словами проступала драма, неумение слышать себя, понимать друг друга, упрямое нежелание видеть очевидное, беззащитность перед настоящим чувством, пусть нелепым, но непобедимым.

В варианте мелодрамы на сцене гордо красовалась вешалка со старым зеленым пальто, на неизменном в таких случаях хрестоматийном диване в непременно блеклом халате сидела Она (Наталья Парьева), а рядом, конечно же, с гитарой – Он (Евгений Рубанов), и все сразу становилось похоже на целый ряд пьес советского театра, где, понятное дело, никто ни с кем не расстанется, и все в итоге будет хорошо, кто бы что ни говорил.

Очень смешной вышла режиссерская работа Александра Битарова в стиле “бытовухи”. В пустом пространстве сцены была возведена выгородка, предельно забитая до слез знакомой мебелью – тут и трюмо с ящичками, и сложенный диван, и вешалка, и раскорячившийся неподъемный пылесос. Среди вещевого рая, добытого с боями в очередях и у перекупщиков, передвигаться можно только боком, дышать вообще не рекомендуется, и первая брачная ночь окажется, в лучшем случае, сидя и молча, потому что в соседней комнате обитает мама, а если неудачно дернуться на диване, то головой включишь пылесос, ревущий, как ракета на старте.

За всеми играми с формами и жанрами проступило главное – текст Людмилы Петрушевской идеально подходит к любому варианту. Немного абсурдная история монтировалась не только с реализмом – скажем, режиссерская работа Алекандра Гостюхина превратила текст в романтическую готическую сказку о девушке (Катерина Беккер) и вампире (Илья Косилов).

Пьеса “Любовь” воспаряла, превращаясь в нежную и мудрую историю о простом и загадочном чувстве, актуальную для всех и всегда.

Если первая часть легко и незаметно обратилась в торжество театра для людей, то вторая предстала абсолютным торжеством театра для театра. Водевиль Чехова в исполнении студентов – своеобразный оммаж шедшему на сцене “Школы современной пьесы” спектаклю “А чой-то ты во фраке?” – идеально вписался в самые яркие театральные формы. Задорно и лихо, в криминальном жанре, студенты разыграли его в режиссерской работе Алексея Лалаева – со всеми необходимыми приметами стиля: от убойных шлягеров 1990-х и раскаленного утюга в руках молчаливых крепких ребят, до продажного майора милиции. Оказалось, что чеховская история идеально ложится и в стилистику немого кино (работа Александра Битарова). Именно в этом этюде начинает звучать тема настоящего ужаса от абсурда происходящего в чеховском водевиле. Логичным продолжением этой же темы выглядел ломаный острый рисунок в духе немецкого экспрессионизма “психокабаре” (режиссерская работа Филиппа Шкаева).

Но, пожалуй, самой запоминающейся интерпретацией оказался мюзикл Марии Федосовой, выдержанный в стиле “Суини Тодда” и темной викторианской эстетики. Здесь фигурировали лощеный жених во фраке и с тростью, взъерошенная, с выбеленным лицом невеста со взглядом маньяка, тени, призрачный синеватый свет, имелась отличная подтанцовка. И чеховская история, прошедшая все острые повороты эволюции, оборачивалась завораживающим готическим романом.

У проб и экспериментов студентов Иосифа Райхельгауза имелось важное общее свойство – все они выглядели признанием в любви театру и его способности быть каким угодно, ироничным, умным и радостным.

Юлия КУЛАГИНА

«Экран и сцена»
№ 21 за 2021 год.