Так получилось, что между двадцать восьмой и двадцать девятой сериями фестиваля “Виват кино России!” прошло всего пять месяцев. В декабрьском коронавирусном Санкт-Петербурге мы проводили Круглый стол и говорили о том, выживут ли кинотеатры после карантина, вернется ли туда зритель. Сейчас можно осторожно признать: вроде бы возвращается. Другое дело, что он будет смотреть? Что предложат ему кинотеатры? Какое кино стало основой репертуара? Какие там сюжеты, конфликты, кто, в конце концов, становится героем нового, посткарантинного, кино?

Вот о герое нашего кино мы и решили поговорить на Круглом столе в конце весны 2021 года.

Итак, герой. Главный действующий персонаж. Как всем известно, он может быть положительным и отрицательным, главным и второстепенным. Может быть животным – например, собакой Пальмой (фильм о верном псе, ждущем в аэропорту хозяина, стал в этом году победителем “Вивата…”). Или котом Леопольдом, Чебурашкой. Может – даже какой-нибудь маленькой машинкой, как в мультфильме “Валли”. Или чем-то еще более неодушевленным: стеной, облаком, мозгом человека, как в мультфильме “Головоломка”.

Маленькое отступление. Перед самым отъездом в Петербург я посмотрел фильм Виктора Косаковского “Гунда”. И мне вдруг показалось, что современный герой найден. И пусть кино было документальное, да и героиня живет не в России, а в Норвегии. Но я давно не видел на экране трагического героя такого библейского масштаба.

Свинья Гунда не произносит, естественно, ни одного слова, хотя и издает на своем языке множество звуков, абсолютно, кстати, понятных. Так вот Гунда проживает за полтора часа экранного времени драму материнства, роман воспитания детей и трагедию их потери. Финальная сцена “Гунды” настолько мощна, что, кажется, сыграй такое живой актер, он бы получил все “Оскары” мира.

Но на Круглом столе мы говорили о людях.

Исторически кино новой России начиналось с криминальных фильмов и криминальных героев. Начиная с конца восьмидесятых, лет на пятнадцать -двадцать экран заполнили преступники, а также сотрудники правоохранительных органов. Менты. Менты-2. Менты-10. Воры в законе. Агенты национальной безопасности. Следователи по особо важным делам. Это с одной стороны. С другой – мстители-одиночки.

В наше кино ворвались бандитский Петербург, криминальная Россия и, казалось, ничего больше в стране не происходит кроме перестрелок, погонь и следственных экспериментов.

Все это было следствием патологически неутоленной жажды справедливости. Людям хотелось, чтобы зло, с которым они сталкивались в жизни, было наказано хотя бы на экране. Хотелось, чтобы “плохие” были наказаны. Кто наказывает – неважно. Честный мент, загнанный в угол герой-одиночка или плохой бандит, который убивает еще более плохого, коррумпированного полковника полиции.

Собственно, вселенская любовь к фильму “Брат-2”, к Даниле Багрову помимо прочего – отсюда, от жажды справедливости, которая выше закона и интеллигентских представлений о том, что хорошо, а что плохо. “Сила в правде”, – говорил Данила Багров, хотя, на самом деле, в том конкретном случае сила была не у того, у кого правда, а у того, у кого пистолет.

Все бы ничего, но с некоторых пор повестка жизни стала отчетливее отличаться от повестки кино. И если экран продолжал формировать мифологию преступников и тех, кто их ловит, то в жизни, где, к счастью, стреляют все-таки не каждый день, все постепенно менялось. В жизни в последние годы именно люди в форме сотрудников правоохранительных органов чаще стали вызывать чувство тревоги и опасности.

Даниле Багрову в этом году исполнилось 24 года. В какой-то момент казалось: именно герой “Брата” и “Брата-2” универсально точно воплотил понятие главного героя нового российского кино, стал его непререкаемым символом.

Данилу, как и его создателя Алексея Балабанова, обвиняли в шовинизме, антисемитизме, мизантропии. Но Данила Багров – безусловная скрепа, если можно так сказать о человеке, пусть и киногерое. Его считали и считают Героем в главном значении этого слова. И крылатые фразы Данилы про мальчика и водочку, про “силу в правде” до сих пор произносят все – от Юли Навальной до солдат Прилепина.

Нет уже Данилы Багрова, как нет и Сергея Бодрова, Алексея Балабанова. Больше двадцати лет их формулам жизни. Других равнозначных героев на горизонте так и не появилось. Только бесконечные люди в погонах. Да еще люди из прошлого.

Вот один из главных прокатных хитов 2021 года, комикс о майоре Громе – продолжателе дела капитана Жеглова. Капитана и майора объединяют крылатая формула “Вор должен сидеть в тюрьме” и некоторое пренебрежение законными методами ее осуществления. Только с жегловских времен персонажи и обстоятельства поменялись местами, как поменялись местами добро и зло.

Дважды за последнее десятилетие на главном фестивале страны “Кинотавре” побеждали хорошие фильмы, где главные герои – учитель и врач. Базовые вроде бы профессии – на все времена. И фильмы очень хорошие. Но массовыми и кассовыми они так и не стали. Хотя для меня именно пропивший глобус географ из фильма Александра Велединского и врач из “Аритмии” Бориса Хлебникова хоть в какой-то степени оправдывают существование самого понятия – герой в сегодняшнем российском кино.

Но и “Географ глобус пропил”, и “Аритмия” – все-таки кино не массовое. В подавляющем большинстве отечественных фильмов все героические поступки приписаны персонажам из прошлого. Героям вчерашних дней. Эта тенденция началась несколько лет назад, еще при нашем прежнем министре культуры, который утверждал, что миф – тоже история, тоже факт. Вот кинематограф, финансируемый из государственного бюджета, и начал строить свою мифологию, печатать духовные скрепы на территориях, где невозможно отделить историческую правду от исторического вымысла. Так родился новый герой нового кино. Такой викинг, он же князь-декабрист, он же офицер с мушкетом, клюшкой, футбольным мячом, самолетным штурвалом и автоматом Калашникова во всех свободных руках.

В жизни никаких скреп, кроме побед в войнах и спорте, не появилось. Не появилось их и в кино. В прошлом году мы наблюдали бурный поток военного кино. Для меня оно слилось в один большой фильм с компьютерными танками и компьютерными же героями. Мужчины там мужественны; девушки, как точно подметил один мой товарищ в фейсбуке, – в завивках и воскресном гриме 2021 года.

Кинематограф как бы навязывает зрителю ощущение постоянного фронта, ожидания врага, поджидающего за каждым углом. Одинаковые плоские герои, говорящие на современном языке с современными словечками, интонациям, жестами. Герои, в которых не веришь. Герои, которых, по сути, нет и никогда не было.

Дело тут даже не в фальсификации или искажении истории. В конце концов, кино по самой природе своей строится на мифологии, само создает мифы. Дело в другом. Повестка прошлого замещает сегодняшнюю. Из прокатного кино ушел не только современный герой, но и сама нынешняя жизнь во всем ее многообразии, со всеми ее противоречиями. Ушел обычный человек. Пусть даже практически во всех российских фильмах о прошлом и настоящем главные роли играет актер Александр Петров, лицо которого типично для любой эпохи и, кажется, выхвачено из сегодняшней толпы. Петров есть, а героя нет.

В конкурсе “Вивата…” сошлись фильмы с активными героями, творящими собственную судьбу, как лыжница Елена Вяльбе (“Белый снег“), и пассивные, как музыкант Николай (“Человек из Подольска”). И вот что интересно: активные герои, будь то вымышленные или реальные персонажи – спортсмены, солдаты, космонавты, – преобладают в фильмах, где действие опрокинуто в прошлое. Сегодняшние – более вялые.

Хотя, наверно, так случалось и прежде. Тема потерянного, лишнего человека никуда не делась: после героев Олега Янковского в “Полетах во сне и наяву”, “Влюблен по собственному желанию”, после героя Олега Даля в “Отпуске в сентябре” (“Утиная охота”) сегодня появились герои Константина Хабенского, Александра Яценко, нового лица нашего кино Александра Паля.

Мне нравится то, что в кино делает режиссер и сценарист Жора Крыжовников. Вот это как раз – про реальную жизнь. Просто оптика, с помощью которой режиссер смотрит на мир, особая. Иногда с цветными стеклышками. Но это, безусловно, кино про сегодня, с героями, пусть не всегда приятными, как, скажем, персонаж Дмитрия Нагиева из “Самого лучшего дня” или персонаж Сергея Бурунова из недавнего фильма “Родные”. Уж точно не положительные герои, но где в жизни вы встречали однозначно положительных людей?

Кстати, отвечая на вопрос, кто из актеров наиболее точно отражает современного героя, один из участников Круглого стола, продюсер и режиссер Марат Ким назвал именно Сергея Бурунова. Мне кажется, что-то в этом есть: персонажи Бурунова – неприятные, иногда вредные, противные, далеко не красавцы, не богатыри – считываются сегодняшним зрителем как понятные, близкие и родные люди.

Вообще после моего многословного вступления на Круглом столе начался вдруг какой-то невероятно бурный, возможно, сумбурный, не очень логичный, но важный разговор. Получилось, что тема героя в кино – магический кристалл, в котором сконцентрировалось практически все, чем живет кино. Каждый говорил о своем, о наболевшем. Все со всеми не спорили, но в результате пришли к согласию.

Началось с того, что продюсер фильма “Белый снег“ Тимур Хван категорически не согласился со мной. Как это нет героя? Вот же он, точнее, она, героиня фильма Елена Вяльбе.

Жизненная история легендарной лыжницы, трехкратной олимпийской чемпионки так потрясла Тимура, что он нашел ее, взял подробное интервью и на основе этого интервью написал сценарий, где были истории и ее дедушки, сосланного на Колыму, и бабушки, в 18 лет отправившейся за ним в ссылку. Не все вошло в фильм Николая Хомерики, но все, что там есть, – истинная правда. И это действительно история героини нашего времени, нашей современницы.

Важные, точные слова нашла генеральный директор фестиваля, руководитель “Петербург-кино” Людмила Томская. Она говорила об изменившемся времени и о том, что ни те, кто делает кино, ни – шире – те, кто делает культуру, до сих пор никак не могут уйти от советской стилистики, от устаревших, архаичных представлений о том, что нужно зрителю. Концерты к юбилейным датам, хоры и знамена – кто это смотрит?

То же и с кино.

В жизни идеальный современный герой – добрый, порядочный человек. Нормальный! Не Робин Гуд, не герой вчерашних войн. Он – сегодняшний. Так покажите его! Покажите так, чтобы было интересно, чтобы на него хотелось походить. Покажите через поступки, которые он совершает! Но на экране – стрельба, менты и разбойники, майор Гром…

Смотреть на этого майора ходили, кажется, все подростки, включая четырнадцатилетнюю внучку Людмилы Ивановны Томской. Но даже с этой аудиторией фильм-комикс не собрал планируемого создателями и прокатчиками миллиарда рублей, не собрал даже и четырехсот миллионов.

По мнению Томской, это говорит о том, что и тема, и герой, и способ рассказа “не работают”. Нужно искать что-то другое, свое. Не махать флагами и не искать простых решений. И, конечно, прокатчики вместе со зрителями ждут кино, о котором бы хотелось думать. И вовсе не обязательно, чтобы там звучали выстрелы.

Актер, продюсер, президент кинофестиваля “Хрустальный источник” Эвклид Кюрдзидис тоже вроде как спорил со мной, хотя, мне кажется, на самом деле говорил о том же:

«Я не хожу в кинотеатры – меня не интересует развлекательное кино. Сам чувствую свою вину: мы 30 лет “опускали” зрителя ниже плинтуса, а теперь удивляемся, что он ходит на “Бабушку легкого поведения” и смотрит “Камеди клаб”, где снимаются мои коллеги. Как они там играют, с актерской точки зрения – катастрофа.

Я – независтливый артист. Радуюсь любой актерской удаче. Помню после “Аритмии” подошел к Александру Яценко, с которым не был тогда знаком, и обнял, поблагодарил за талант, за отношение к профессии. В этом фильме есть герой. И есть немало других талантливых картин, где каждый найдет своего героя. Героев должно быть много. И романтических, и социальных, и положительных, и отрицательных.

Играл в каком-то сериале отрицательного персонажа. Потом его убили, и мне стали приходить письма: “Без вашего героя неинтересно, дальше не смотрим”. Не скрою: мне было приятно. Очеловечить отрицательного героя гораздо сложнее, чем сыграть положительного. Положительный – он уже выписан. Он правильный, сладкий. Но в каждом из нас – половинка светлого и половинка черного. Эти половинки борются друг с другом. В какой-то момент утром смотришь: светлое в тебе перебороло, а вечером – черное вылезает. Так – в каждом из нас.

Древние греки говорили: никогда не знаешь, это хороший человек совершает плохой поступок или плохой человек совершает хороший поступок. Все мы разные, каждый ищет своего героя. Пусть у людей будет возможность его найти».

Кюрдзидис вспомнил, как в 1997 году окончил ВГИК, выпустившись по сути в никуда. Хорошей актерской работы в кино тогда не было. Постепенно, шаг за шагом российский кинематограф искал свое лицо: стали появляться достойные картины и хорошие роли для артистов. Эвклид Кюрдзидис с гордостью вспоминал, как снимался у выдающихся режиссеров – у Владимира Мотыля, Алексея Балабанова. Играл роли острохарактерные, романтические – разные. И, безусловно, состоялся как актер.

Без единой копейки государственных денег Кюрдзидис организовал в своем родном городе Ессентуки кинофестиваль, придумал самую длинную в мире “звездную дорожку” – длиной в 555 метров. Ему говорили: “Где ты найдешь столько зрителей, чтобы стояли вдоль всей дорожки и слева, и справа?” Какое же было счастье, когда и места у звездной дорожки, и кинозалы на всех взрослых и детских киносеансах были полны.

Примирило всех выступление одного из самых авторитетных людей в российском кино, кинокритика Армена Медведева. Говорил он не только и не столько о кино – о том, что происходит в стране. Именно от этого зависит и направление движения искусства, в том числе такого массового как кино:

«Поскольку кинематограф зависим от общества, от степени и направления общественного развития, то понимаю, сколь актуальный вопрос задал мне сегодня за обедом один очень известный режиссер. Он спросил: “Как ты думаешь, сколько это все будет продолжаться? И куда катится страна?” Вот это – главный вопрос.

Мы говорим: кино. Не кино! В девяностые годы перестройка заменила и заместила оттепель. Оттепель проходила значительно добрее. Оттепель сохраняла идеалы. В перестройку же мы все отменили. Даже когда едешь по Петербургу, это ощущается в названиях улиц – какие остались, какие заменены. Мы ввергли новое поколение в пучину неверия, безыдейности, всеобщего отрицания.

Почему нужно от всего отказываться? Почему французы до сих пор отмечают День взятия Бастилии, хотя наши историки утверждают, что в Бастилии было всего три с половиной заключенных? Но они отмечают. Потому что – традиция, опора.

У нас же случилась потеря общественной опоры. Живем в безвоздушном пространстве. Вот почему так много спортивного кино? Что такое “Легенда №17”? Это история давно ушедшего Валерия Харламова. Что такое “Движение вверх”? Это победа в баскетболе (правда, сомнительная – американцы до сих пор не признают ее), случившаяся в 1972 году.

Когда у нас пропала опора, мы перешли на систему аттракционов. Многие фильмы, которые мы сегодня называем, – просто аттракционы. Аттракцион с хоккеем, аттракцион с баскетболом, где мы обыгрываем американцев. А вот посмотрите, как умирают наши девушки-летчицы… А вот – герои-панфиловцы… Сколько их было, 28 или 100 – для аттракциона неважно. Но они же были! Были люди, а не герои аттракционов! Вот в чем беда.

Появится ли герой в кино? В жизни-то он есть. Страна живет, работают заводы, школы, больницы, люди трудятся, но это мало интересует тех, кто видит в кинематографе только аттракцион. Для них цель – собрать миллиард рублей в прокате! Прокатные сборы, деньги стали главным показателем качества кино. А ведь еще век назад Пудовкин говорил, что надо создавать фильмы, интересные для всех. Фильм интересен для всех, и это то, с чем человек входит в кинотеатр. А вот с чем он оттуда выходит? Какой фильм останется у него в памяти?

Мы с этим режиссером за обедом решили, что все продлится еще лет десять. Что будет потом, не знаю…

А про героя… Вот я недавно смотрел фильм “Отец” с Энтони Хопкинсом в главной роли. У героя – болезнь Альцгеймера, так что мне в моем возрасте это смотреть опасно. Но снято с такой силой, что под конец показалось, будто у меня у самого эта болезнь. У нас такого даже и близко нет. И персонаж Хопкинса – он, безусловно, герой, хотя вроде бы не подпадает ни под какие привычные определения героя».

Вообще наш Круглый стол назывался “Герой вчерашних дней”. Потому что в сегодняшнем российском кино его найти настолько непросто, что всякий разговор на подобную тему, так или иначе, сводится к дискуссии о смысле жизни и о сути кинематографа. Но, как декларировал еще один герой старого и прекрасного советского фильма, “нормальные герои всегда идут в обход”.

Мы не знаем, с какой стороны, из какого жанра придет новый настоящий герой. Не знаем, когда это случится. Одно можно сказать точно: он не появится, если ничего не делать. Так что – смотрим кино и ждем. Не скажу, что это подвиг, но что-то героическое в этом есть.

Александр КОЛБОВСКИЙ

«Экран и сцена»
№ 11 за 2021 год.