Истории было угодно создать для рождения Театра имени Евг. Вахтангова фантастические предпосылки и трагические обстоятельства. Молодой руководитель молодых актеров умирает, поставив с ними три спектакля. Умирает, дав этим молодым чрезвычайно важный и побудительный импульс. Уходит из жизни, вряд ли предполагая, что возникнет огромный театр, и уж тем более, что ему предстоит отмечать свое столетие.

Секрет того, как театр все-таки выжил и укрепился, хранится в двух толстых томах, составленных Владиславом Ивановым и Анной Бруссер (при участии Софьи Высоковской) и названных “Вахтанговцы после Вахтангова” (М.: Театралис, 2020).

Представляют собой эти тома, вышедшие благодаря заинтересованному вкладу в замысел самого Театра имени Евг. Вахтангова, разностильное, но чрезвычайно подробное и очень трепетное путешествие в прошлое. Вполне привычное по структуре – собраны документы и написаны к ним комментарии, – но берущее за душу своим содержанием, событиями, подробностями, нюансами отношений. Опубликованные документы – самые личные, раздобытые у внуков и правнуков, найденные в домашних архивах, в глубоких недрах музейных фондов – письма, черновики писем, записочки, дневники, фотографии с подписями, шаржи и рисунки.

Составители проделали прямо-таки археологический труд, не утеряв при этом ни объективности, ни юмора. Чего стоит, например, такой комментарий по поводу черновика письма, посланного Цецилии Мансуровой, и полного дружеской критики – “в архиве актрисы письмо не сохранилось, вероятно, оно стало жертвой того темперамента, о котором писал и которого опасался Б.Е.Захава”. Надо отметить, что книжный макет сделан очень грамотно (оформление Александры Осеневой) – все комментарии даются тут же на широких полях, всё для удобства чтения.

Благодаря этой “археологии” можно прожить несколько летних месяцев с Борисом Щукиным, пересечь с гастролями Европу и взглянуть на Париж 1928 года глазами Бориса Захавы, въехать в новый дом с Евгением Симоновым, подежурить за кулисами спектаклей. А еще прочувствовать личные – нежные, и творческие – очень требовательные взаимоотношения тех, чьи строгие портреты висят на третьем этаже Театра Вахтангова.

Самый ранний опубликованный здесь документ – дневник Мамоновской студии 1918 года. Еще жив Евгений Вахтангов, поэтому каждая данная им лично тема для этюда, комментарий, замечание, иногда самое простое и обыденное, вроде: “это надо хорошо понять и в это надо до конца поверить” – безусловнейшая ценность, сохраненный, хотя бы на бумаге, голос мастера.

Публикации охватывают период до 1941 года, до еще одного рокового момента в жизни вахтанговцев, когда их театр будет разрушен в одну из первых бомбардировок Москвы, и больше никто и никогда не увидит тех стен, залов, фойе, в которых прошли их первые 20 лет. Дух старого довоенного театра останется только в тех самых документах, которые так увлеченно искали и скрупулезно собирали Анна Бруссер и Владислав Иванов.

Открывается двухтомник театрально и парадно, как это любят и умеют вахтанговцы – с публикации книги почетных гостей, которая была начата 30 января 1921 года, в день, когда К.С.Станиславский пришел на спектакль “Чудо святого Антония”. Он же и оставил первую запись. Книга эта сама по себе невероятно занимательна. Кто бывал, кто считался випом, что восхищало публику? На “Принцессе Турандот” в 1931 году, как выясняется, от души смеялась 80-летняя народоволка Вера Фигнер.

Сталин тоже отметился, ему в спектакле “Битва жизни” понравилась “кипучая жизненность” вахтанговцев. И тут он сформулировал прямо в точку. И “битва жизни” у вахтанговцев имелась, случаясь не только на сцене, и жизненность у учеников Евгения Богратионовича оказалась и кипучая, и могучая, и, как показала история, никем непобедимая.

Главная интрига первого тома – это уход от МХТ. Едва поняв, что их самостоятельности грозит полное “растворение” в главном театре страны, вахтанговцы организовали оборону, а затем ринулись в бой, не считаясь ни с какими авторитетами. Об этом свидетельствует их нежно-деловая переписка друг с другом и решительная с мэтрами: Немировичем, Станиславским, Луначарским, Мейерхольдом. И пусть Немирович-Данченко так и не запомнил отчества Бориса Евгеньевича Захавы, и даже извинялся за то в письме, и так или иначе подчеркивал, что “нет надобности считаться с вахтанговцами”, они настояли на своем. Студия отделилась от метрополии и зажила своей нелегкой – финансовая сторона не менее драматична, чем художественная, и занимает серьезное место в приводимых свидетельствах, – независимой жизнью.

При медленном чтении документов возникает картина, исполненная внутреннего драматизма. Наследники Евгения Вахтангова понимали “вахтанговское” по-разному, и договориться им подчас было трудно. Внутренние разногласия усмирялись настороженностью к “чужим”, даже если без них обойтись не могли. Так оборвалось сотрудничество вахтанговцев с режиссерами Алексеем Поповым и Николаем Акимовым.

Вахтанговцы оказались очень дисциплинированными. (Пожалуй, кроме Рубена Симонова, всегда прибегавшего на спектакль в последние минуты, чем страшно расстраивал своего друга Бориса Щукина – тот, однако, потерпел фиаско, пытаясь исправить ситуацию.) Они разработали схему внутреннего устройства и руководства своим театром-коллективом, наладили школу, ввели дежурных по спектаклям, выстроили не только театр, а еще и свой дом (с квартирами для сотрудников) неподалеку от Арбата. Наладили ставший легендарным общий быт, когда и в театре вместе, и дома. Этому-то и посвящен второй том двухтомника – семейный, с воспоминаниями вахтанговских детей, товарищеский, закулисный, полный рисунков и карикатур, записочек и пожеланий друг другу – сплошная радость для чувств и взора. Тут главенствует, как написал в своих воспоминаниях сын Бориса Щукина – Георгий, “счастливый дух дружества, искреннего товарищества”.

Впрочем, в Вахтанговском он во всем главенствует. Наверное, в нем-то и содержится один из ответов на вопрос, как удалось молодым людям, чьи имена-отчества никак не могли запомнить их именитые коллеги, создать театр, которому вот-вот исполнится 100 лет.

Майя ОДИНА

«Экран и сцена»
№ 4 за 2021 год.