Первые 20 лет

Групповое фото студийцев. На столе лежит Б.Е.Захава, крайний справа стоит Ю.А.Завадский
Групповое фото студийцев. На столе лежит Б.Е.Захава, крайний справа стоит Ю.А.Завадский

Истории было угодно создать для рождения Театра имени Евг. Вахтангова фантастические предпосылки и трагические обстоятельства. Молодой руководитель молодых актеров умирает, поставив с ними три спектакля. Умирает, дав этим молодым чрезвычайно важный и побудительный импульс. Уходит из жизни, вряд ли предполагая, что возникнет огромный театр, и уж тем более, что ему предстоит отмечать свое столетие.

Секрет того, как театр все-таки выжил и укрепился, хранится в двух толстых томах, составленных Владиславом Ивановым и Анной Бруссер (при участии Софьи Высоковской) и названных “Вахтанговцы после Вахтангова” (М.: Театралис, 2020).

Представляют собой эти тома, вышедшие благодаря заинтересованному вкладу в замысел самого Театра имени Евг. Вахтангова, разностильное, но чрезвычайно подробное и очень трепетное путешествие в прошлое. Вполне привычное по структуре – собраны документы и написаны к ним комментарии, – но берущее за душу своим содержанием, событиями, подробностями, нюансами отношений. Опубликованные документы – самые личные, раздобытые у внуков и правнуков, найденные в домашних архивах, в глубоких недрах музейных фондов – письма, черновики писем, записочки, дневники, фотографии с подписями, шаржи и рисунки.

Рисунок-шарж М.А.Чехова на Е.Б.Вахтангова
Рисунок-шарж М.А.Чехова на Е.Б.Вахтангова

Составители проделали прямо-таки археологический труд, не утеряв при этом ни объективности, ни юмора. Чего стоит, например, такой комментарий по поводу черновика письма, посланного Цецилии Мансуровой, и полного дружеской критики – “в архиве актрисы письмо не сохранилось, вероятно, оно стало жертвой того темперамента, о котором писал и которого опасался Б.Е.Захава”. Надо отметить, что книжный макет сделан очень грамотно (оформление Александры Осеневой) – все комментарии даются тут же на широких полях, всё для удобства чтения.

Благодаря этой “археологии” можно прожить несколько летних месяцев с Борисом Щукиным, пересечь с гастролями Европу и взглянуть на Париж 1928 года глазами Бориса Захавы, въехать в новый дом с Евгением Симоновым, подежурить за кулисами спектаклей. А еще прочувствовать личные – нежные, и творческие – очень требовательные взаимоотношения тех, чьи строгие портреты висят на третьем этаже Театра Вахтангова.

Самый ранний опубликованный здесь документ – дневник Мамоновской студии 1918 года. Еще жив Евгений Вахтангов, поэтому каждая данная им лично тема для этюда, комментарий, замечание, иногда самое простое и обыденное, вроде: “это надо хорошо понять и в это надо до конца поверить” – безусловнейшая ценность, сохраненный, хотя бы на бумаге, голос мастера.

Публикации охватывают период до 1941 года, до еще одного рокового момента в жизни вахтанговцев, когда их театр будет разрушен в одну из первых бомбардировок Москвы, и больше никто и никогда не увидит тех стен, залов, фойе, в которых прошли их первые 20 лет. Дух старого довоенного театра останется только в тех самых документах, которые так увлеченно искали и скрупулезно собирали Анна Бруссер и Владислав Иванов.

Открывается двухтомник театрально и парадно, как это любят и умеют вахтанговцы – с публикации книги почетных гостей, которая была начата 30 января 1921 года, в день, когда К.С.Станиславский пришел на спектакль “Чудо святого Антония”. Он же и оставил первую запись. Книга эта сама по себе невероятно занимательна. Кто бывал, кто считался випом, что восхищало публику? На “Принцессе Турандот” в 1931 году, как выясняется, от души смеялась 80-летняя народоволка Вера Фигнер.

Сталин тоже отметился, ему в спектакле “Битва жизни” понравилась “кипучая жизненность” вахтанговцев. И тут он сформулировал прямо в точку. И “битва жизни” у вахтанговцев имелась, случаясь не только на сцене, и жизненность у учеников Евгения Богратионовича оказалась и кипучая, и могучая, и, как показала история, никем непобедимая.

Цанни из “Принцессы Турандот”
Цанни из “Принцессы Турандот”

Главная интрига первого тома – это уход от МХТ. Едва поняв, что их самостоятельности грозит полное “растворение” в главном театре страны, вахтанговцы организовали оборону, а затем ринулись в бой, не считаясь ни с какими авторитетами. Об этом свидетельствует их нежно-деловая переписка друг с другом и решительная с мэтрами: Немировичем, Станиславским, Луначарским, Мейерхольдом. И пусть Немирович-Данченко так и не запомнил отчества Бориса Евгеньевича Захавы, и даже извинялся за то в письме, и так или иначе подчеркивал, что “нет надобности считаться с вахтанговцами”, они настояли на своем. Студия отделилась от метрополии и зажила своей нелегкой – финансовая сторона не менее драматична, чем художественная, и занимает серьезное место в приводимых свидетельствах, – независимой жизнью.

При медленном чтении документов возникает картина, исполненная внутреннего драматизма. Наследники Евгения Вахтангова понимали “вахтанговское” по-разному, и договориться им подчас было трудно. Внутренние разногласия усмирялись настороженностью к “чужим”, даже если без них обойтись не могли. Так оборвалось сотрудничество вахтанговцев с режиссерами Алексеем Поповым и Николаем Акимовым.

Вахтанговцы оказались очень дисциплинированными. (Пожалуй, кроме Рубена Симонова, всегда прибегавшего на спектакль в последние минуты, чем страшно расстраивал своего друга Бориса Щукина – тот, однако, потерпел фиаско, пытаясь исправить ситуацию.) Они разработали схему внутреннего устройства и руководства своим театром-коллективом, наладили школу, ввели дежурных по спектаклям, выстроили не только театр, а еще и свой дом (с квартирами для сотрудников) неподалеку от Арбата. Наладили ставший легендарным общий быт, когда и в театре вместе, и дома. Этому-то и посвящен второй том двухтомника – семейный, с воспоминаниями вахтанговских детей, товарищеский, закулисный, полный рисунков и карикатур, записочек и пожеланий друг другу – сплошная радость для чувств и взора. Тут главенствует, как написал в своих воспоминаниях сын Бориса Щукина – Георгий, “счастливый дух дружества, искреннего товарищества”.

Впрочем, в Вахтанговском он во всем главенствует. Наверное, в нем-то и содержится один из ответов на вопрос, как удалось молодым людям, чьи имена-отчества никак не могли запомнить их именитые коллеги, создать театр, которому вот-вот исполнится 100 лет.

Майя ОДИНА

«Экран и сцена»
№ 4 за 2021 год.