Перелистывая альбом

Давид Боровский
Давид Боровский

Альбом, который я уж третий раз перелистываю, “рассказывает” о художнике и человеке Давиде Боровском. Создан альбом замечательным образом.

Выбрав и соединив рисунки отца с дневниковыми записями, Александр Боровский, сын Давида, вдвойне оказался верен отцу – делом и чувством:

“Давид Боровский. Рисунки”. 2019 год.

И то, как сделан альбом, говорит не только об отце, но и о сыне. Их взаимное присутствие освещено настоящим родством и обоюдной нежностью – отца к сыну и сына к отцу.

Альбом открывает записанная рукой Давида мысль Марселя Пруста: Художнику необходимо получить впечатление от внешнего мира, поскольку “Впечатления” для писателя (художника) – то же самое, что эксперимент для ученого, то есть способ исследования и познания мира.

Я вспомнила о своих впечатлениях, о том опыте, который связан с ними.

О том, что именно впечатления помогают познанию жизни.

Я не могла знать, когда смотрела спектакли в театре на Таганке, поставленные Любимовым в оформлении Давида Боровского, что пройдут годы, десятилетия и я буду помнить “атмосферы”, созданные художником, от которых получила в ранней молодости впечатления настоящей силы.

“А зори здесь тихие”, ставший знаменитым спектакль по повести Бориса Васильева.

…Кузов грузовика военного времени, его необыкновенные “превращения” трудно, не увидев, описать. То в кузове трясет взвод девушек по дорогам войны, то кузов превращается в баню, а то в лес. Настоящее все, хотя все условное. Как это может быть условность такой настоящей? Может.

 Человек, создавший данную условность, представил ее, прочувствовал и создал. Только поэтому зрители смогли увидеть созданную художником “реальность” – ту же условность, которая не мешает, а обостряет впечатление от происходящего на сцене.

“Дом на набережной”, спектакль по повести Юрия Трифонова. Тема “моя”, моей семьи, моей мамы, всего нашего окружения. Мне, маленькой, казалось, что я другая, я знаю что-то страшное, то, что мои сверстники не знают. А рассказывала про это страшное мама, она школьницей была, когда пришли за отцом…

“Встреча” с атмосферой того времени.

В спектакле темно, как будто жизнь без солнца. Дом на набережной, печально известный, присутствует как угроза ловушки. На сцене он условный, но и реальный в то же время. Лифт поднимается, зловеще приближаясь к цели, к жертве. Резко останавливается. Звонок в дверь, упорный, бесцеремонный. Я помню мое все усиливающееся сердцебиение, замершее состояние. Угрожающе громкий звук лифта в тишине ночи. Остановка лифта – с грохотом. Звонок, предвещающий только самое страшное.

Страх. Впечатление страха. Страха не вообще, а конкретно, моего страха, сейчас. Я как будто увидела Страх. Боровский его визуализировал. Как это возможно? Возможно.

Эскиз декорации к фильму “Каштанка”
Эскиз декорации к фильму “Каштанка”

Имя Боровского запомнилось мне окончательно. Сила точной, какой-то им одним увиденной, прочувствованной, обнаруженной Атмосферы.

К сожалению, я не видела “Гамлета” на сцене Таганки. Билет был, что-то помешало. А потом Гамлета-Высоцкого не стало.

В разное время созданное Боровским впечатляло меня. Как-то Георгий Александрович Товстоногов спросил, кто мне из театральных художников нравится? Я, не задумываясь, ответила: мой художник – Давид Боровский, я его всегда помню. Чуть подумав, добавила: а в балете – Соломон Багратович Вирсаладзе.

БДТ привез в Москву спектакль “Джин Гейм” или “Игра в карты”. В доме для престарелых двое играют в карты. Он и она. Пьеса американского автора. Одиночество национальности не имеет. Все, что окружает игроков, точно.

Тусклость, отсутствие красок. Жизнь, ограниченная пространством и временем. Впечатление, полученное от игры артистов (Евгений Лебедев и Эмма Попова), спектакля (постановка Товстоногова), работы художника, было единым целым.

После спектакля Давид Боровский вышел на поклоны, коротко, “скупо”, минимально обнаруживая личное присутствие в том, что увидел зритель. Элегантность поведения, особый стиль значительной натуры. Художник произвел впечатление и как человек.

“Иванов”, МХАТ. На спектакль пригласила актриса Екатерина Васильева, старшая сестра моего друга Антона Васильева. Спектакль понравился, не мог не понравиться. Текст пьесы Чехова “кричит” о скуке, об отсутствии движения: “Воздух стоит, скучно”, “Совершите что-нибудь!”, “Все вы не то, на вас глядя, мухи мрут”, – говорит Саша, молодая барышня. Деревья без листвы, с сухими ветками, сухой кустарник, обвитый им, как паутиной, дом, деревья, усадьба и даже окна…

Рисунок к спектаклю “Валентин и Валентина”, театр “Современник”
Рисунок к спектаклю “Валентин и Валентина”, театр “Современник”

Условность совершенно реальна. Двигаются только герои, как хорошо одетые персонажи своей же жизни, в минимально меблированном антураже. Все остальное стоит. Нет движения. Не только засохшая природа, но и жизнь как будто засохла. Действия без чувств. Праздность беспросветная. Разговоры бесконечные.

Как точно все. Режиссер Олег Ефремов. Замечательные актеры и Боровский, художник. Долго хлопала. Побежала к рыжей Сарре Абрамсон – Кате Васильевой – с цветами, с впечатлением о спектакле, об актерах, об атмосфере, о художнике.

Как-то случилось, к нам пришел Давид Боровский со своей очень милой женой Мариной, но я их едва разглядела. Смущалась – раз, а потом они пришли по делу. Боровский собирался в Европу (не помню куда), думал проконсультироваться там по поводу своего сердца и хотел спросить совета у моего мужа, специалиста по врожденным порокам, хирурга. Чем-то угостила и исчезла с сыном в его комнате, чтобы не мешать разговору. Боровские недолго сидели, тихо ушли, да так, что я их даже проводить не смогла.

Судьба свела нас в Берлине. Давид и Марина приехали, чтобы сделать Давиду операцию, ставить шунты, помочь его сердцу. Шунты поставили, вроде все прошло хорошо.

Давид оказался таким, каким должен был быть, так мне показалось, я ведь его немного “знала”. Улыбка добрая, умная. Умение внимательно слушать. Огромное обаяние. Основательность явная. Яркость присутствия, без всяких усилий. Я была рада своему впечатлению. А когда он подарил мне эскиз Треплева, написав карандашом: “Дорогой Нане с нежностью. Давид Боровский, август 2004 год”, растрогалась. Ни минуты не сомневаясь в его искренности, была тронута. В его минимализме я почувствовала больше вескости и правды, чем в многословии других.

Художник и человек одно целое – так мне всегда казалось. Боровский был подтверждением тому. А потом, в Москве, Давид пригласил меня на “Вишневый сад”, во МХАТ. Режиссер Шапиро. В главной роли Рената Литвинова.100 летний юбилей постановки пьесы А.П.Чехова на сцене МХАТ.

Мы с подругой подошли к служебному входу, к назначенному времени. Минута в минуту появился Давид с билетами. Было много народу, много поклонников Ренаты Литвиновой, с букетами цветов.

От спектакля большого впечатления не осталось. Литвинова в роли Раневской мне не показалась…

Занавес с Чайкой не только делил пространство, он связывал МХАТ с Чеховым, “играл”, участвовал в действии. Реально разделяя пространство сцены, в то же самое время занавес “соединял” вековое расстояние Времени, подчеркивая неизбежность присутствия прошлого в настоящем.

После спектакля Давид ждал у служебного входа, мы с подругой подошли, поблагодарили, и я посмела сказать: “Давид, я буду помнить Занавес”. Он улыбнулся.

И еще Боровский пригласил на спектакль в Ленком. По мотивам произведения американского писателя Кена Кизи Милош Форман снял фильм “Полет над гнездом кукушки” с Джеком Николсоном. В Ленкоме по мотивам этого же произведения поставили спектакль. В главной роли – убедительный Александр Абдулов. Хорошо играл. Впечатление произвела атмосфера места действия. Впечатление произвел художник.

Стеклянные стены палаты психушки полностью отчуждали существовавших в ней людей. Некая палата-аквариум насквозь просматривалась. Освещение яркое. Стерильное, неживое место, где держат больных, которых как будто лечат.

Видимость человечности, при полном ее отсутствии.

А потом, звонок… На рассвете, из Москвы. Звонит Марина Боровская, взволнованно сообщает, что Давид с Сашей в Колумбии, в Боготе, Давид попал в больницу…

Давида Боровского не стало 6 апреля 2006 года. Ему было 72 года.

А потом…

Прочла удивительную книгу Давида “Убегающее пространство”. Посвящение жене, Марине. Книга на Боровского похожа. Сдержанная. Ничего лишнего. Эмоционально очень сильная. Она памятью богата, замечательно рассказана! С нежностью.

Наблюдательность, человечность, свет и доброта цельного, талантливого человека и художника. Несколько раз перечитав книгу, я отметила всю ее маленькими закладками. Цитировать не могу, книга – одна сплошная “цитата”, для меня.

Давид Боровский такой же замечательный персонаж моей жизни, как те персонажи его жизни, о которых он написал. Он также достоин памяти, и с такой же нежностью.

Нана КАВТАРАДЗЕ

«Экран и сцена»
№ 14 за 2020 год.