Клер ДЕНИ: «В конечном счете решаю я сама»

Во Франции сегодня – расцвет женской режиссуры: некогда почитавшаяся мужской профессия на глазах меняет пол. Однако количество далеко не сразу рождает качество. Между тем женщины, пробившиеся в кинорежиссуру еще до гендерной революции, почти всегда незаурядные художественные личности. Такова самая знаменитая из живущих режиссер-француженка – Клер Дени, недавно встретившая свое 70-летие.

Ее имя вошло в список ключевых режиссеров нулевых годов XXI века под почетным номером три: таков вердикт ведущих мировых экспертов.

Бывшую ассистентку Жака Риветта, Вима Вендерса и Джима Джармуша долго рассматривали как профессионалку второго ряда, Только после появления провокационных картин “Что ни день, то неприятности” и “Красивая работа” она вышла на вершину негласной табели о рангах, а наиболее рьяные фанаты присвоили ей титул “Лени Рифеншталь нашего времени”, поскольку она работает без оглядок на политкорректность.

Рожденная в Африке и выросшая в атмосфере откровенного расизма (ее отец был колониальным чиновником), Клер Дени посвятила многие свои работы красоте негритянской расы – впрочем, довольно опасной для европейцев, скроенных из “белого материала” (так называется еще одна из ее известных картин).

В этом году на экраны вышел новый фильм Клер Дени “Высшее общество”. Некоторые находят в нем своеобразный хулиганский ремейк “Соляриса” Андрея Тарковского.

Режиссер населяет межпланетное судно компанией приговоренных к смерти преступников. Вместо казни им предложили космическую тюрьму, из которой нет возврата, и участие в эксперименте, цель которого – познать законы репродуцирования в космосе и тайны энергии черных дыр.

Зэкам-астронавтам запрещено совокупляться, у мужчин забирают сперму в лабораторные колбы и искусственно осеменяют молодых женщин. Но родившиеся дети мгновенно мрут, как и некоторые взрослые; трупы выкидывают за борт, и они красиво парят в безвоздушном пространстве.

Установленный на корабле-концлагере свирепый порядок поддерживает врач-надзирательница Дибс, или, как ее называют, “Шаман спермы”, с длинными черными косами, в исполнении Жюльет Бинош. Единственный, кто ставит ей палки в колеса, – Монте, самый красивый член команды, аскет по прозвищу “Счастливый монах”, который никак не хочет расстаться со своим биологическим материалом.

Доктору Дибс приходится потрудиться и прибегнуть к женским хитростям, чтобы заполучить отборное семя и оплодотворить молодую узницу. “Монаха”, а потом счастливого отца новорожденной девочки, играет кумир тинейджеров Роберт Паттинсон.

Во время встречи в Париже мы поговорили с Клер Дени о ее новой работе и вспомнили прежние.

– Ваши фильмы по материалу не похожи один на другой. Среди них есть документальные и игровые, есть молодежная драма, колониальный роман и даже каннибальский триллер. Вот теперь вы дошли до “сайенс фикшен”…

– Да, постороннему взгляду может показаться, что я прыгаю от одного фильма к другому, и внутренняя логика процесса не очень понятна. Могу признаться, что это непросто, каждый раз нужно находить новый подход и стиль, как бы переноситься из одной галактики в другую. Но я не жалуюсь, потому что выступаю, так сказать, в роли доминатриссы. Каковы бы ни были внешние побудительные мотивы любого проекта и сопутствующие ему обстоятельства – все равно в конечном счете решаю я сама.

– Что подсказало вам решение взяться за постановку “Высшего общества”?

– Космос манит и пугает всех нас. С детства мы смотрим на звезды, человеку свойственно воображать, что там происходит, во вселенной, какая она, можно ли туда путешествовать, существуют ли в ней иные, метафизические измерения. И кинематографисты, конечно же, не исключение, к тому же именно они способны построить и заснять свою версию космоса.

– Вас вдохновляли какие-то конкретные фильмы? “Солярис” Тарковского? Ведь не случайно ваши герои выращивают тыквы в специальном садике и пытаются визуализировать земные воспоминания…

– “Солярис” и “Сталкер” дали метафизический образ космоса. Да, меня вдохновляла советская фантастика, но также реальные полеты в космос. Я думала о вашем Звездном городке, представляла китайцев, высадившихся на невидимой стороне Луны. Мне удалось побывать в некоторых астрофизических лабораториях, поговорить с учеными, понять, что такое искусственная гравитация и феномен времени.

Мне хотелось материализовать эти понятия и идеи. Черная дыра может быть философ-ским объектом, но она существует и в физическом смысле. И не обязательно отождествлять ее со смертью.

– Ваш фильм довольно мрачен: действие происходит в космической тюрьме. Вы так представляете себе будущее человечества? В то же время в картине много секса, но он тоже мрачен…

– Когда снимаешь историю о людях, нельзя избежать мотива секса, желания. Существует много табу о нашем теле, об интимности, но я никогда им не следовала. Сцена мастурбации многих шокировала, но, в сущности, речь идет о жажде любви, пусть даже ее жаждет преступница. А насчет будущего человечества – не думаю, что все так пессимистично в моем кино. Когда мы знакомимся с Монте, он – опустошенный человек без веры и надежды, но появление ребенка полностью его меняет.

– Вы задумали этот проект еще в 2002 году, почему осуществили только теперь? И как вам работается с американскими и англоязычными актерами? Кажется, они боятся шоковых сцен?

– Я не встречала актеров, которые боялись бы работать со мной, некоторые, представьте, даже любят это. Я же достаточно смела, чтобы работать с ними. Проект, в главной роли которого я видела Винсента Галло, не удалось осуществить сразу. Потом умер Филип Сеймур Хоффман, второй кандидат на роль Монте. И вот тогда появился Роберт Паттинсон, он сам захотел сыграть у меня. Я ему сказала: ты будешь один в космосе. Он просил: может, не совсем один, ну хотя бы с маленькой девочкой? Теперь мы с Паттинсоном планируем еще одну совместную картину, она будет называться “Звезды в полдень”. Как видите, космос затягивает.

– Вы любите экзотические и сказочные сюжеты. В вашей картине “Незваный гость” герой, пользуясь услугами русской и корейской мафии, пересаживает себе молодое сердце и уезжает на Таити, а потом выясняется, что это сердце его сына. В фильме “Что ни день, то неприятности” оживают старые сказки про каннибалов…

– Это отдельная категория моих фильмов, так сказать, фильмы-сны. “Что ни день, то неприятности” – сон человека, который воображает, что у него ужасная болезнь. Он представляет, что эта болезнь проистекает из любви, что он способен съесть объект своей страсти. Он, американец, уезжает во Францию, где, ему кажется, должен выздороветь. Встречается с француженкой, и та тут же превращается в пантеру-каннибальшу: болезнь перешла к ней, но не оставила и его.

У героя молодая жена, и он боится за нее. И тогда он поддается искушению, принося в жертву маленькую жалкую уборщицу из отеля и таким образом спасая любимую жену. Так было в сказках: принц насиловал беззащитную крестьянку, чтобы выпустить наружу свои звериные инстинкты, а потом женился на принцессе-девственнице.

– Почему именно эти страшные сказки кажутся вам актуальными?

– Ну, можно сослаться на то, что такие вещи случаются вокруг нас: помните влюбленного японца, который съел голландскую студентку? Сейчас об этом говорят как о социопсихических расстройствах, а раньше подобные сюжеты были принадлежностью фольклора. Я с детства слышала страшные сказки о девочке, которую съел человекоподобный волк.

Когда меня вел в церковь на причастие отец-католик, я испытывала странное чувство. Нисколько не веря, что это тело Христа, все же думала: раз мы поедаем плоть и пьем кровь, это что-то очень серьезное. Потом пошла в школу и узнала, что в людоедских племенах поедали сердце врага – не чтобы насытиться, а чтобы напитаться его силой.

Что-то каннибальское рисовал Гойя. В общем, это древняя тема, по-прежнему табуированная, поскольку связана с нашими неосознанными желаниями. Но, с другой стороны, мамы же не стесняются говорить своим малышам: какой ты вкусный, так бы тебя и съела. Ведь русские мамы тоже так говорят…

– Что вы больше всего любите в режиссерской профессии?

– Люблю процесс съемок, интересно также писать сценарий. Особыми эмоциями наполнен промежуток между сценарием и фильмом, когда урезают бюджет и приходится выкручиваться. И, конечно, конец монтажного периода, когда фильм готов и можно наконец выдохнуть. Все люблю.

Беседовал Андрей ПЛАХОВ

«Экран и сцена»
№ 19 за 2019 год.