За атмосферой последних фильмов Алексея Балабанова хотелось следить как за температурой близкого болеющего человека – ну, какая сейчас? Лучше? За жутким в своей безысходности “Грузом 200” последовал “Морфий”, где брезжил просвет, поворот к солнцу, потом был “Кочегар”, где этого просвета не было опять, и вот – “Я тоже хочу”. Не то кризис, не то передышка перед новым погружением во тьму. Сам Балабанов говорил, что больше снимать не станет. Сейчас Любовь Аркус снимает о нем документальный фильм, и недавно закончивший работать портал Colta.ru перед своим закрытием посвятил этому один день, выложив отрывок из фильма, где режиссер смотрит на видео свои “Счастливые дни”, и телекадры отражаются в его очках тревожными огоньками. К отрывку прилагались эссе о Балабанове и короткие рассказы нескольких критиков о том, какое место этот человек занимает в их жизни. И так как юбилей у режиссера еще не скоро, то ситуация выглядела скорее как прощальная – тем более что в “Я тоже хочу” Балабанов появляется сам, в маленькой роли режиссера, члена Европейской киноакадемии, и участь этой творческой единицы оказывается незавидной. “Алексей Октябринович, за что вы убили режиссера?” – “Плохие фильмы снимал”.
Но член Европейской киноакадемии не будет одинок в своей гибели – невозможно красивое, светящееся, сияющее под ярким солнцем ледяное поле усеют темные мертвые тела. Головой они будут повернуты в сторону полуразрушенной колокольни счастья – она, быстро просканировав зашедшего в нее человека, решает, забрать ли его в иной, лучший мир или оставить в этом, нелучшем. Оставить ненадолго, у тех, кого не выбрали, шансов нет – колокольня стоит неподалеку от атомной станции, где когда-то случился сбой; в пространстве, на котором царит ядерная зима; и от солдат, караулящих границу. До этого портала в лучший мир еще надо добраться – через мертвую деревеньку, мимо вмерзших в лед трупов.
Странным образом эти страшные картины вызывают в памяти не только “Счастливые дни”, где герои искали счастье, и “Сталкер”, где велся поиск комнаты, исполняющей мечты, но еще и советский кукольный мультфильм “Шелковая кисточка”, про волшебный цветок, который ищут многие люди, но, конечно, находят не все – те, кто был цветка недостоин, превращались в камни, и их неприятные, порочные лица застывали навечно. У Балабанова нет отчетливо неприятных лиц, по которым можно было бы догадаться, кого колокольня заберет, а кого отринет, зато есть мальчик-провидец (его играет Петр, младший сын режиссера); встретив главных героев, он спокойно расскажет им, кого возьмут на небушко, кого не возьмут, а кого бы взяли, да он сам не пойдет.
Героев пятеро: первый из них, бандит (Александр Мосин), в начале фильма хладнокровно, как настоящему бандиту и положено, расстреливает тех, кого считает нужным расстрелять, а дальше идет привычным путем – сперва в церковь, за отпущением грехов, а потом в баньку, потому что надо окончательно очиститься и отдохнуть, а еще потому, что к пиву имеется хорошая вобла. Попробовать воблу приглашается оказавшийся в бане нескладный музыкант (Олег Гаркуша), который к банному мероприятию подготовился по-своему обстоятельно – купил пихтовое масло. Размякший бандит за пивом рассказывает музыканту о колокольне счастья, что стоит меж Питером и Угличем, о которой поведали ему в церкви, и куда он собирается поехать с другом и его отцом. Что можно сказать в ответ на такой рассказ? “Я тоже хочу”, – отзывается музыкант. С этого момента начинается путешествие по Питеру, в нем неуловимо чувствуется прощание – упадет ли на стену дома темная тень, закроется ли окно, проедет ли традиционный для Балабанова трамвай. Из него выйдут и в него зайдут люди с обычными глазами, и не подозревающие, что существует колокольня счастья: они остаются здесь, у них, возможно, есть и свое счастье. Герои же заедут в больницу, чтобы похитить там друга бандита (Юрий Матвеев), который лечится от алкоголизма – врачи пробуют извлечь его из мира алкогольных иллюзий и вернуть в реальность. Но друзья пресекут этот процесс, иллюзии важнее, и к чему смотреть на обычную жизнь обычными глазами, когда есть шанс унестись к счастью. Бывший алкоголик немедленно снова станет нынешним, но не забудет заехать домой за теплыми вещами и кротким папой (Виктор Горбунов). За весь фильм папа не произнесет ни одной фразы, лишь несколько раз окликнет сына: “Юра, Юра”, но окликнет так, с такой болью, надеждой и одновременно обреченностью, что душа перевернется.
В “Я тоже хочу” практически нет жестких прикосновений к болевым точкам, темные трупы безымянны и безлики, сколько их упало в эту бездну по дороге к несправедливому счастью – да числа нет; сколько осталось ездить на трамваях и покупать в аптеках пихтовое масло – да тоже нет числа, поэтому жалость к ним не затапливает до дна, но вот это сказанное слабым голосом “Юра” запоминается навсегда.
Девушка (Алиса Шитикова), закончившая философский факультет и занявшаяся проституцией, чтобы помогать больной матери, станет пятой в большой машине. Для чего понадобилось упоминать ее образование, можно предположить: ни знания, как у девушки, ни талант, как у режиссера, ни сила, Купить носки шерстяные в интернет магазине. как у бандита, для колокольни не важны, она выбирает или не выбирает за другое – за любовь и за страдания. Когда бандит пошутит, что колокольня женщин не берет, разве что голых, девушка сбросит одежду и кинется босиком по снегу, по обледенелой дороге, доочищаясь этими мучениями до того, чтобы ее взяли.
“Я тоже хочу” – еще и об этом шансе доочиститься перед главным переходом: на протяжении всего путешествия постоянно, чуть невнятно звучит голос Леонида Федорова, выпевающий то “как день моя душа”, то “как тень моя душа”, то “полголовы яд, полголовы свет”. Оттого к жанру сказки “Я тоже хочу” не отнесешь, как бы ни хотелось – в сказке все определено чуть пожестче, там почти сразу понятно, кто хорош, а кто плох. Пять героев не так ясны, и если режиссер снимал плохие фильмы, то музыкант, греясь у костра, поет плохую песню, и если алкоголик любит своего отца, то проститутка бросает свою больную мать – и в сказке колокольня поступила бы определенным образом, в фильме же у нее особая, не всегда доступная логика. Да и как логично подойти к двойственному человеку, у которого в душе и тень, и день, как решить, что с ним делать?
Нет простого человеческого счастья, оттого что люди не просты и просты одновременно. Неизвестно, что происходит с теми, кого забирает колокольня; неизвестно, хорошо ли там и для чего батюшка указал исповедавшемуся бандиту эту дорогу. Смирение перед неизвестностью, смирение перед тем, что твои желания могут не исполниться, твои мысли будут непонятны, и ты не главный, и вместе с тем невозможность прекратить поиск счастья, потому что без этого поиска наступит гибель – и в этом двойственность фильма, который будто в разные стороны тянут яд и свет, движение и смерть, тянут на разрыв, но этим дают ему энергию.
А еще Балабанов говорит, что снял бы фильм с Майком Тайсоном, если тот согласится. А в недавней поездке на фестиваль российского кино в Тбилиси сказал, что хочет снять в этом городе кино про еще одного бандита – молодого Сталина. Было бы хорошо, если бы это желание привело к новому фильму, и яда и света оставалось бы поровну.
Жанна СЕРГЕЕВА
«Экран и сцена» № 23 за 2012 год.