“Ночные черви”, “Night-crawlers” – оригинальное название дебютной режиссерской работы Дэна Гилроя, написавшего сценарии к таким фильмам, как “Живая сталь”, “Конвоиры” и “Эволюция Борна”.

Подобным малоприятным прозвищем называют стрингеров, которые ищут по ночам места, где случилась беда (катастрофа, авария, убийство, теракт), чтобы заснять это и продать сюжет какому-нибудь телеканалу.

Лу Блум (Джейк Джилленхол), мелкий вор, сталкивается со стрингерами совершенно случайно. По ночам он промышляет срезанием сетки-рабицы, похищением крышек от люков и продажей их на стройку. Иногда ему везет и удается одним ударом отключить охранника, поймавшего его на месте преступления, да еще прихватить его часы. Но чаще не везет – и когда Блум хочет устроиться работать на ту же стройку, где сбывает украденное, ему отвечают, что связываться с ворами не будут.

И нет ощущения, что именно этот прораб толкнул Блума на скользкую дорожку стрингерства, не дал ему возможности найти хорошую и честную работу.

Джилленхол сыграл своего героя так, что с самой первой секунды видно, что этот человек – не для честной работы. Глаза навыкате, зализанные волосы, вкрадчивый голос и полнейшая, огромными буквами написанная на лице беспринципность.

Поэтому когда Блум случайно замечает разбитую машину, окровавленного человека и суе-тящихся вокруг людей с телекамерами, он подходит ближе, наблюдает, размышляет и через короткое время уже знает, чем он хочет заниматься. Продавать кровавые сюжеты телевизионным каналам. И охотиться за кровавыми сюжетами по ночам. Технику Блум покупает, украв на пляже велосипед, – дело для него привычное.

На телеканале, куда он приходит с первой съемкой, новоявленного стингера пригревает женщина-режиссер (Рене Руссо), и там же он слышит короткий спор продюсера с редактором (Кевин Рахм). “Ты хочешь поставить такое в утренний эфир? Люди в это время завтракают!” – “Значит, им будет что обсудить на работе!”

Классическая беседа для тех, кто когда-либо имел отношение к средствам массовой информации – пугать или развлекать, просвещать или оглуплять своих зрителей и читателей? Что они купят? Что именно “хавает пипл”, как сказал уже много лет назад Богдан Титомир, и, похоже, эта короткая фраза станет бессмертной.

Режиссер новостей Нина дает Блуму краткую инструкцию: купи новую технику, бери интервью, помни, что “наших зрителей интересуют преступления непосредственно рядом с ними. И жертва или жертвы – белые, состоятельные, подвергшиеся нападению. Лучший образ – это образ бегущей по улице женщины с порезанной глоткой”.

Стрингер усваивает этот урок: “Я очень быстро учусь. Вы меня еще увидите”.

Чему когда-либо учился Блум, неизвестно; профильного образования у него нет, но он точно начитался психологических книг о бизнесе или прошел пару тренингов. Молодой бедняк Рик (Риз Ахмед), которого он нанимает себе в помощники, слышит традиционный вопрос: “Докажи, почему я должен тебя нанять, продай себя”, а потом не менее традиционную фразу: “Не отвечай мне проблемой на вопрос, предложи решение, и мы обсудим варианты”.

Но не эта неживая бизнес-тактика приносит Блуму успех, а его аморальность и беспринципность. Сперва он, не спросив хозяев изрешеченного пулями дома, пробирается внутрь и снимает несколько зрелищных кад-ров – это станет предметом еще одного спора между редактором и продюсером. Но Нина поверит лжи Блума: пусть даже закон и нарушен, зато сюжет получился как раз из тех, что обсуждают на работе.

Список снятых Блумом сюжетов множится: пожары, убийства, ДТП, гибель младенцев. Стрингер расцветает – это именно то, чем он хотел заниматься в жизни. Он едет на красный свет. Он, первым оказавшись на месте катастрофы, требует интервью у очевидца, мешая тому вызывать спасателей. Он хватает за ноги мертвеца, тащит его несколько метров, чтобы снять с выгодного ракурса, и в момент съемки на лице Блума светится истинное счастье – и как же он в этот момент страшен!

Боль и кровь питают Блума, он и относится к ним, как к способу заработать и прославиться, абсолютно не включая в свой мир живых страдающих людей.

И не страдающих тоже – он приглашает в ресторан Нину, сообщает ей, что устал от одиночества, но когда она пытается, сперва завуалированно, а потом прямо, объяснить ему, что не хочет отношений с ним, то получает в ответ угрозу перейти на другой канал и фразу: “Ты же не хочешь потерять свою зарплату и медстраховку?” Он пытается купить дружбу и любовь, и, получая немаленькие деньги, регулярно и хладнокровно отказывает своему помощнику Рику в нормальной зарплате, хотя тот ночует в гараже и живет впроголодь.

Но и Блум умеет страдать. Он кричит, он мучается, он разбивает зеркало (Джилленхол так вошел в образ, что после съемок этой сцены его, израненного, увезли в больницу, где он пробыл довольно долго). Что же так огорчило его? То, что конкуренты успели первыми снять катастрофу – пять тел, все в огне, не сюжет, а конфетка.

На протяжении просмотра все время кажется, что Луис Блум кого-то напоминает. Конечно, его поведение утрировано и человек он вряд ли сохранный психически, но Дэн Гилрой с помощью своего персонажа демонстрирует всех создателей передач вроде “Дорожного патруля” и иже с ним; всех журналистов, мечтающих сделать сюжет покровавее и обойти конкурентов; всех телередакторов, кричащих: “Одно паршивое убийство, и с этим мне делать эфир”; всех интернет-редакторов, придумывающих викторину про гибель “Боинга”; всех корреспондентов, гордящихся сюжетом о распятых мальчиках всех войн. Ну, и заодно всех зрителей, которые во время показа криминальных новостей, как магнитом, притягиваются к экрану и думают: “Как хорошо, что это случилось не со мной, а с ними!” Очень много людей получается. И очень много людей думает, что это нормально.

Гилрой внимательно относится к разного рода бытовым и природным деталям – вот на небе луна, а вот уже рассвет, вот Блум поливает из стакана цветок, вот голос официанта желает приятного аппетита. И это подчеркивает, что те сюжеты, которые снимает Блум, так же обыденны, как и ежедневный полив цветочка. Цветочек растет, солнце встает, человек гибнет в аварии, стрингер снимает аварию, красиво выстраивая кадр, зрители с вожделением смотрят. И нет ни у кого ощущения, что, хоть смерть и неизбежна, смотреть на нее с вожделением и обслуживать это вожделение не достойно человека.

Хуже всего то, что Блум существует, как вирус, заражающий остальных, продвигающий их все дальше по пути отсутствия всякой морали.

Вот уже и Рик, сперва возмущенный тем, что его шеф не соблюдает закон, начинает все чаще соглашаться с ним, а когда ему удается выторговать себе повышение зарплаты и большую премию, начинает соглашаться вообще со всем – не только с нарушениями закона, но и с потенциальной гибелью людей.

Вот и Нина готова на все, чтобы ее канал перешел с самого последнего места на другое, повыше.

Вот и редактор, поначалу споривший с ней, произносит слова “профессиональная этика” все тише, все спокойнее, потому что у людей, окружающих его, уже нет никакой профессиональной этики.

В свое время было много споров о том, должен ли оператор, снимающий беду, бросить камеру и бежать на помощь – например, тот, который снял знаменитые кадры с бегущей девочкой, сожженной напалмом. Говорили, что помочь девочке он все равно бы не смог, зато эти кадры помогли потрясенному человечеству задуматься о том, что война – очень страшная и жестокая вещь, и уберечь миллионы девочек от гибели.

В той сцене, когда Блум проник в дом, где произошло тройное убийство, Дэн Гилрой показывает детскую кроватку – в нее ночной червь нацеливает свою камеру. Кроватка пуста. Но в том, что если бы там оказался раненый младенец, а Луис Блум снял бы это; и в том, что человечество продаст само себя, отдаст на съедение червям за деньги, славу и страховку, трудно усомниться.