Туретт тут рядом

В 2020 году в десятку немецкоязычных постановок, отбираемых на фестиваль Berliner Theatertreffen, попал спектакль известной театральной группы Rimini Protokoll, уже в третий раз за 20 лет своего существования отмеченной вниманием жюри феста, – “Chinchilla Arschloch, Was Was” (“Шиншилла жопа что-что”).

Rimini Protokoll, работая в жанре документального театра, задействует в своих проектах непрофессиональных актеров в роли самих себя. В “Шиншилле” объектом многостороннего – художественного, социально-политического, гуманистического – исследования становится синдром Туретта, впервые выделенный и описанный Жилем де ля Туреттом, учеником Жана-Мартена Шарко, прозванного Наполеоном неврозов (у него в знаменитой больнице Сальпетриер, “Мекке неврологов”, проходил стажировку и молодой Фрейд). В американском руководстве по психическим расстройствам (DSM) синдром Туретта отнесен к неврологическим тикозным заболеваниям: среди его проявлений – множественные моторные и голосовые тики, а также так называемая копролалия, то есть непроизвольные нецензурные и оскорбительные высказывания.

Трое перформеров, страдающих этим расстройством, рассказывают трагикомические анекдоты из собственной жизни, общаются друг с другом и с публикой, играют на гитаре и клавишах и вместе с немецкой певицей Барбарой Морген-штерн – своего рода модератором в этом спектакле – отменно исполняют чудесные песни ее авторства. Беньямин непрерывно трясет головой, подергивает руками и ногами, покашливает, подсвистывает, щелкает языком, имитируя малопристойные звуки, и… мяукает. Вербальный тик Кристиана дал название всему спектаклю – он периодически выкрикивает: “Ты жопа!! Что-что?!”, присовокупляя другие скабрезные словечки, и совершает вычурные, не лишенные своеобразного изящества телодвижения, словно танцуя менуэт. А во второй половине действа мы знакомимся с Бижаном – щегольски одетым молодым человеком, депутатом местного парламента. И если Беньямину (сиделке для пожилых людей) и Кристиану (медиадизайнеру, работающему из дома) как-то удается отвертеться от публичной сферы, то для политика Бижана публичность – самая суть его профессии. Свою прочувствованную речь, сопровождаемую тиками, он обращает к нам с настоящей трибуны из Гессенского ландтага.

Но есть еще и пятый персонаж – остальные исполнители называют его просто Туреттом и относятся к нему как к живому существу, насмешнику и пакостнику, сродни шекспировскому Паку: он ведет себя, как хочет, его невозможно контролировать, и он всегда делает ровно то, что нельзя, – например, заставляет Кристиана обзывать соседей, так что те в бешенстве грозятся обратиться в суд и отобрать у него дочку. А Беньямин, который решил сделать жене рождественский подарок и повел ее в театр, посреди нескончаемого монолога одного из артистов внезапно орет на весь зал: “Что за фуфло!!” Ну что же, размышляет Кристиан, зато мне было бы комфортно на нудистском пляже – не придется, по воле Туретта, сдергивать с себя трусы!

То, на что взрослые реагируют тревогой, шоком и отторжением, а порой и яростью, у детей вызывает радостное и простодушное любопытство. Им Беньямин объясняет, что у него в голове живет клоун. Фрейд замечает, что дети, только начинающие входить в стихию языка, воспринимают ее как что-то осязаемое, реальное. Слово для ребенка – не фикция, а самая что ни есть настоящая вещь, которой он наслаждается. Этому удовольствию приходит конец, когда взгляд ребенка наталкивается на “каменное лицо” взрослого: время быть серьезным, сейчас не до смеха. В спектакле исследуется граница между намеренным и непроизвольным в театре: выясняется, что роли тут играют зрители – добропорядочные люди, у которых все под контролем, не позволяющие своим скрытым неприличным и дурашливым импульсам вырваться наружу. “Отпустите на волю свои тики! – призывает их Беньямин. – Я тикаю, следовательно, я существую!”.

История этой нозологической единицы с сомнительной органической основой удивительна. Первый такой случай, проанализированный Жилем де ля Туреттом по материалам других врачей, – впечатляющий кейс графини де Дампьер, урожденной Германт (та самая фамилия, увековеченная в прустовской эпопее). К тому времени графини уже год как не было в живых: она дожила до 84 лет, тиками страдала с детства, а прославилась эта блестящая, умная и образованная аристократка тем, что в самый неожиданный момент – посреди утонченной салонной беседы или мессы – начинала сыпать отборными ругательствами. Трудно сказать, так ли уж сильно досаждал проказливый дух самой графине, – она, несомненно, пользовалась его преимуществами, позволяя себе не только брань и непристойности, но и откровенные и остроумные высказывания по адресу собеседников. Во многих других историях болезни маньеризмы Туретта так плотно срастались с эксцентричной и яркой личностью их носителя, что успешное лечение приводило к требованиям пациента вернуть назад его тики.

Синдром Туретта принято относить к хореям (от греческого слова, обозначающего хоровод). Поклонникам сериала “Доктор Хаус” хорошо известна хорея Гентингтона. Хорея Сиденгама – научное название знаменитой “пляски святого Вита”: массового исступления, спорадически охватывавшего в Германии с конца XIV века крестьян, измученных чумой, неурожаем и наводнениями. “Одержимые”, кривляясь, отплясывая буйные танцы, сквернословя, обличая и кощунствуя, в оргиастическом шествии переходили из деревни в деревню, из города в город, обрастая по пути толпой, заражавшейся их экстатическим состоянием. Нетрудно увидеть в этом явлении не столько помешательство или органическое заболевание, сколько коллективный ритуал, попытку справиться с несчастьями, переустановив миропорядок, и найти исцеление в избытке витальной энергии.

Подобный вакхический эле-мент присутствовал в древнегреческих сельских празднествах – шествиях-комосах с фаллическими песнями, перебранками, едкими насмешками над соседями, сальными шутками и раздачей угощения. Именно из аттического комоса, по-видимому, вырос жанр комедии. Перемещая Туретта из абстрактного медицинского в живой театральный контекст, Rimini Protokoll воскрешает аттическую комедию – интерактивную, с песенками, перерывами на общение со зрителями, кривлянием, шутками, агоном-соревнованием и злободневным политическим комментарием. Туретт, как и комедия, – зеркало повседневности. “Туретт проник в наш политический язык! – утверждает Бижан. – В парламенте давно перестали стесняться в выражениях”. Барбара устраивает состязание между Кристианом и Беньямином: в первом раунде – кто дольше продержится без тиков (соперники подначивают друг друга, стараясь “затриггерить”, то есть спровоцировать тик). Во втором – наоборот: кто продемонстрирует тик поизобретательнее. Тут, правда, тики, как назло, к большой досаде противников, пропадают вовсе! И даже раздаче угощения нашлось место – одна из зрительниц охотно откликается на предложение Кристиана заказать пиццу для публики. Когда ее, наконец, доставляют на сцену, инициативу перехватывает недавно появившийся в спектакле Бижан. Он от души потешается над заказчиком: интересно, ты такой же скучный, как твоя “Маргарита”? Но, обнаружив, что это – молодая красивая девушка, меняет тактику, устраивая буффонаду с пожиранием половины чужой пиццы.

Неподконтрольный Туретт все же поддается некоторым магическим пассам. Тики приносят своей жертве парадоксальное облегчение, позволяя справиться с паникой, экзистенциальным головокружением, вызванным загадочными знаками желания Другого, нелепыми триггерами из комической песенки Бижана: красная кнопка лифта, веревочка дверного колокольчика, колбаса, свисающая с крюка, пышные бедра женщины впереди в очереди, резинка от трусов и пульт от телевизора… А еще тики можно креативно обыграть – например, превратить непреодолимую потребность похлопать себя по бокам в барабанную дробь. Тики оставляют Беньямина в покое, когда он поет, танцует, играет на гитаре или ухаживает за своими подопечными. Так антикоммуникативный по своей природе Туретт преобразуется в социальную связь, средство коммуникации.

Любовный лепет, как и ругательства, – эксцесс языка. Это прекрасно знает Барбара Моргенштерн, исполняющая в заключение перформанса нежную и трогательную песню, настоящий гимн любви, составленный из копролалий Кристиана. Непроизвольный, гнетущий тик, это слово-вещь, оборачивается поэзией, избавляя нас от чувства тревожного дискомфорта, и мы начинаем понимать, почему можно возлюбить Туретта как самого себя. Необходимость играть заданную роль на время отпадает, и мы становимся более живыми, как в те времена, когда каменное лицо еще не было нам знакомо.

Анастасия АРХИПОВА, Григорий АРХИПОВ

«Экран и сцена»
№ 10 за 2020 год.