Ненародный артист

Сцена из фильма “Участник не отвечает” (1932)Густаф Грюндгенс и мода 1930-х

Немецкий актер, режиссер театра и кино Густаф Грюндгенс, ставший прототипом главного героя романа “Мефисто” Клауса Манна, сыграл множество вершинных ролей мирового репертуара. Биография его полна разнообразных взлетов, а также творческих и человеческих противоречий. Предлагаемый текст преподносит Густафа Грюндгенса в довольно неожиданном ракурсе.

Высокий и статный. Ровная спина, длинные руки, большие пальцы. Светлые, чуть вьющиеся волосы. Лоб высокий, подбородок квадратный, скулы острые, нос крупный, рот большой, чувственный, глаза серые, стальные, посажены глубоко, брови длинные, тонкие. Римский профиль, аристократическая осанка. При этом редкая и удивительная для его крупной и ясно вычерченной фигуры подвижность черт, энергичность движений. Замечательный танцор и ловкий конферансье, он умел играть трагедию с почти классицистской статуарностью. Сквозь его ясный облик проглядывает нечто почти патологическое, чертовское. Притягательный и насмешливый, надменный и ускользающий – таким смотрит Густаф Грюндгенс с фотографий 1930-х.

 

***

С 1934 года Грюндгенс занимал высокое положение в театральной среде: блистал на сцене в ключевых ролях классического и современного репертуара, ставил драматические и музыкальные спектакли, возглавлял Прусский государственный театр. Какой бы творческой ни являлась эта работа, он оставался государственным служащим, а значит, был ограничен в выборе повседневной одежды. Быть чиновником-гомосексуалистом значило умело скрывать свою идентичность, чтобы оказываться принятыми манифестируемо гетеросексуальным обществом. Учитывая строгое и внимательное отношение национал-социалистического начальства к искусству, сценический костюм актера был не менее нормирован.

Выбор у Грюндгенса, однако, имелся всегда, поэтому уместнее будет рассматривать его стиль одежды как сознательно избранную маску. Все оригинальное, что привнес в моду национал-социализм – национальные мотивы в узорах тканей и фасонах, спортивный стиль, – Грюндгенс обошел стороной. Его снобизм и образ светского льва всегда обеспечивали дистанцированность от подобных тенденций и приверженность чуть ли не всем общеевропейским трендам 1930-х.

Модели мужской одежды в эту эпоху стали скромнее по сравнению с двадцатыми, но элегантнее. Незаметный шик – вот что теперь было в моде. Ткань выбиралась в зависимости от сезона, цвета в костюме предпочитали неяркие. Сам костюм состоял из короткого пиджака с высокой талией, широкими лацканами, накладными плечами, закругленными полами, застегивавшимися на три пуговицы, и прямых и широких брюк, со складкой по центру, с высокой талией, с отворотами. Жилет уже не являлся обязательным эле-ментом костюма, надевался только по официальным случаям. Костюм сочетали с рубашкой (трикотажный свитер с V-образным вырезом – прерогатива молодежи, в высшем обществе он был недопустим), а также пуловером. Рубашки носили самые разные: однотонные или в полоску, с пристегивающимся воротником, рубашки-поло со стояче-отложным воротничком, коротким рукавом, недлинной застежкой; bush-рубашки с коротким рукавом и четырьмя накладными карманами. Осенью и весной поверх костюма надевали двубортный тренчкот с широкими и заостренными лацканами, его подпоясывали на талии. Зимой – пальто с накладными карманами, крупными отворотами на манжетах, закругленными лацканами. Также в моду вошли ольстеры – пальто с накладными плечами, длинные, объемные, из грубой ткани. Рукав у ольстеров был широким в плечах и постепенно сужался к запястью. Обувь подбирали под цвет костюма или носили универсальные черные ботинки. Признаком хорошего вкуса служила шляпа трилби, а также кожаные “шлемы”; молодежный вариант – шляпа-капитанка с лакированным козырьком. Летом мужчины всех возрастов щеголяли в соломенных шляпах канотье. Классические аксессуары – носовой платок, кожаные перчатки, шелковые шарфы – никуда не исчезли, цвета и материалы подбирались под костюм.Сцена из спектакля “Гамлет” (1935)

Мода касается не только одежды, весь внешний образ может быть рассмотрен как “look” – дресс-код, лишенный привязки к конкретным обстоятельствам.

В 1930-х увлекались авиацией и автомобилями, спортом, голливудским кино. Отсюда мода на подтянутое, спортивное телосложение, широкие плечи, узкие бедра, сильные мышцы, короткие волосы, небольшие усы (и никакой бороды!) – идеал мужчины 1930-х.

Происхождение, неплохой доход, хороший вкус, следование моде, размытие четких сексуальных и классовых границ позволяют назвать Густафа Грюндгенса денди. Денди по своей сути и автор, и персонаж в одном лице, воплощенная романтическая идея всевластия личной воли.

Сочетая сиюминутно модное и “классически” модное, будучи внимательным к деталям и полностью владея лицом и манерами, Грюндгенс создавал образ несуетливого, хотя и крайне подвижного, элегантного и даже грациозного мужчины. Само имя Грюндгенса – результат его желания трансформировать распространенное немецкое “Густав” в несуществующее “Густаф”. Стремление выделиться, не выделяясь, желание быть заметным и незамеченным, угодить всем и остаться самим собой читаются в телесном коде актера.

Грюндгенс обладал еще одной дендистской особенностью – вниманием к экстравагантным мелочам, характерным для тех, кто обладает личной храбростью и даже склонностью к нонконформизму.

Небезупречное зрение вынуждало его носить очки, а иногда и монокль. Монокль начал утрачивать популярность с началом Первой мировой, хотя среди гвардейских офицеров армии кайзера Вильгельма пользовался успехом. Монокль зажимался между бровью и щекой – такой спазм мышц придавал лицу брезгливо-высокомерное выражение. Образ аристократа 1920-х годов был узнаваем по сочетанию монокля и ценного аксессуара – шейного платка или усыпанной драгоценными камнями булавки. Вставление монокля в глазную впадину и быстрое его сбрасывание стало светским развлечением. Деталь, пустячок, однако монокль изобличал человека изысканного не меньше, чем дорогая ткань рубашки или пуговицы с вензелями. В нацистской Германии отношение к аристократам было скорее отрицательным, в пропаганде прославлялись рабочие, труженики, поэтому ношение монокля превратилось в артистическую привилегию (что взять с артистов).

 

***

Сцена из спектакля “Ричард Второй” (1939)Узнавал ли себя житель нацистской Германии в персонажах Грюндгенса? Совпадало ли среднестатистическое представление о Гам-лете и Дон Жуане с тем, что демонстрировал актер? Позволим себе предположить – да. Немцы еще не успели привыкнуть и вник-нуть, а тем более принять и полностью разделить новый набор пропагандируемых ценностей. У широких масс эстетика еще не сплелась с политикой: женщины по-прежнему увлеченно листали модные журналы и шили платья по витринным образцам, мужчины не слишком стремились щеголять в гольфах и кожаных шортах даже по праздникам. До некоторой степени высокомерное отношение к народному костюму особенно сильно было у горожан. И если в обществе после Второй мировой, как утверждает Ролан Барт, мода – это здоровье и нравственность, и по отношению к ней старомодность – просто болезнь или извращенность, то в Третьем рейхе все наоборот. Национальный костюм – это устойчивая, законсервированная форма, а мода по своей сути подвижна. Центральная тема народного костюма – сохранение и поддержание абсолютного равновесия мира. Система моды действует по иному принципу: она предполагает разлом, вызов, конфликт, она видит в нарушении равновесия залог позитивного поступательного движения, чего лишена традиционная форма.

Грюндгенс не играл героев-выходцев из народа или национал-социалистически ориентированных правителей в современных пьесах. Его сценические и кинематографические работы разнообразны: если раньше по душе ему были роли в экспрессионистских пьесах Ведекинда и Брукнера и кабареточные номера, то теперь он осваивает классический репертуар и беззаботные комедии.

Конечно, сам костюм не задумывался Грюндгенсом как прямое политическое заявление, он становился таковым в социальном контексте. Концепция “современности”, которую он вполне сознательно поддерживал, противоречила ценностям консервативного национал-социалистического мировосприятия, разрушала его монолитность своими свежими веяниями, изящными французскими запонками и английскими ботинками-оксфордами. Свобода личности в Третьем Рейхе была настолько ограничена, самовыражение настолько нормировано, что одеваться со вкусом и шиком оставалось тем немногим, что можно было себе позволить. Модная, то есть выходящая за рамки традиции, одежда возвращала возможность говорить от первого лица. Подать кому-то еле видимый знак, намекнуть на деталь, выдававшую принадлежность к иному кругу, а вернее – на непринадлежность никому, кроме себя. Мода – это маскарад, и Грюндгенс успешно выдавал свое настоящее лицо за маску.

Зоя БОРОЗДИНОВА

  • Сцена из фильма “Участник не отвечает” (1932)
  • Сцены из спектаклей “Гамлет” (1936), “Ричард Второй” (1939)
«Экран и сцена»
№ 18 за 2018 год.