К 80-летию со дня рождения Валерия Левенталя

 

1992 год. Я снимаю документальный фильм «Беседы в мастерской» о Главном художнике Большого театра СССР Валерии Яковлевиче Левентале.

Как же трудно рассказать людям о человеке, о котором знаешь почти все. Для меня он никакой не Главный, а дорогой, очень близкий человек, многое определивший в молодости, по всей жизни недостижимый эталон художника. Я не творю себе кумира. Просто люблю этого человека.

Мне посчастливилось не только общаться с замечательной семьей (жена Марина Соколова – прекрасный художник, дочь Катя, удивительная мама Елизавета Мироновна), но подолгу жить с ними, у них. Говорить о Мастере театра почти не буду, выложился в фильме, где сам Художник необычайно выразительно представляет свою работу. Никакого связного рассказа не получилось, да и не могло получиться – слишком много разных кусков жизни всплывает вперемешку. Буду бродить по адресам.

Коммуналка на Кировской. Путем сложных обменов возникшая квартира на Садовой-Спасской. Ценой неимоверных усилий построенная мастерская на чердаке над квартирой. И, конечно, милая Загорянка – очень скромная подмосковная дачка, общий с соседями колодец со вкусной водой, о нем еще вспомним.

Мать и сын на скамеечке в Загорянке. Сдержанная нежность и зримая близость. Сын бывал иногда строг с матерью, особенно в проявлениях заботы. В хорошем настроении поддразнивал мать, утверждал, что появился на свет благодаря страху – в 37-м ходили слухи, что беременных не забирают (это было не так, но пронесло).

 

***

В кино Левенталь поработал мало, но след оставил. На Минской студии снимается фильм «Внимание, в городе волшебник»; режиссер Володя Бычков, веселый придумщик; оператор Миша Кожин. Горожане, поворачивая из-за угла на знакомую улицу, вздрагивают – раскрашенные ярчайшей нитрой дома, столбы, тротуары, странные вывески. В витрине аптеки удивительные лекарства, в том числе микстура «Спиодин». По просьбе директора студии Дорского Валерий раскрашивает коридоры студии. Солидные работники жалуются – в глазах рябит.

С оператором Юрием Ильенко Левенталь трудится над фильмом Якова Сегеля «Прощайте, голуби». После невероятного успеха «Теней забытых предков» Параджанова оператор Ильенко решает сам ставить. Сделав очень своеобразную картину «Родник для жаждущих», Юра приходит к Гоголю и приглашает Левенталя на фильм «Вечер накануне Ивана Купалы». Они сидят в мастерской и обсуждают эскизы натурных эпизодов. Дивные картинки! Но так в природе не бывает. Я со своим опытом встреваю в разговор:

– Что вы морочите друг другу головы? Приедете на место – небо будет голубое или серое, а не ярко-красное, трава зеленая или желтая…

– Отстань. Все будет так, как мы хотим.

И ведь, правда, почти все получилось так, как они хотели. Картина поразительной живописности. Они умели добиваться своего.

На «Мосфильме» затевается «Анна Каренина». Старый (по нашим тогдашним меркам) классик Александр Зархи приглашает талантливых, уже себя показавших Кожина и Левенталя. Ему нужна молодая кровь.

Валерий работает неистово. За трое бессонных суток он рисует полную раскадровку всего огромного фильма. А тут Новый год. Встретив его дома с мамой, они приходят к нам в семью. Но Валерий уже не может ни пить, ни есть. Слипшиеся перетруженные глаза не открываются, пришлось уложить его спать.

Отношения с классиком уж очень не сложились, и двое молодых амбициозных уходят с картины, которая наверняка дала бы им и доходы, и новые возможности.

Хорошая шутка Левенталя того времени: они идут по коридору «Мосфильма» с актером Игорем Ясуловичем. Встречают Татьяну Самойлову, уже утвержденную на роль Анны.

– Танечка, позвольте вам представить кандидата на роль вашего сына Сережи…

Вспомните Ясуловича. А теперь представьте лицо Татьяны.

 

***

Театр полностью завладевает Левенталем. Лев Михайлов ставит с ним «Хари Янош» в столичном театре. Дальше – оперы с Покровским, Тителем, балеты с Виноградовым, Васильевым, зарубежные постановки. Левенталь на взлете. Одна из ярчайших страниц – сотрудничество с берлинским «Комише опер». В Москву для переговоров прибывает великий Вальтер Фельзенштейн. Приглашенные им художники, Валерий и Марина, принимают его для общения в неофициальной обстановке в коммуналке на Кировской. Соседка баба Юля запекает в духовке телячью ногу – прием по первому разряду. Разговоры о будущем спектакле, о театре. Отобедав, гость хочет вымыть руки. Его ведут в коммунальную ванную. С потолка свисает обнаженная неяркая лампочка. На полочках, на раковине много стаканчиков с зубными щетками, разнообразные мыльницы.

– Warum? Warum?! – восклицает пораженный мэтр. У него дом в Западной Германии и дом в ГДР. При доме небольшой зоопарк. Потом он подарит Левенталям щенка-ньюфа, и Бади проживет с нами много лет.

Позже я видел в Берлине их спектакль «Скрипач на крыше» (к нам его не пустили). Это самое сильное театральное впечатление в моей жизни. А Валерий назвал Фельзенштейна своим крестным отцом в театре.

 

***

«Компании странно образуются…» (Евтушенко). Состав компаний был плавающим. В них входили и будущие знаменитости, и совсем исчезающие. Некоторые дружбы остались навсегда. Снобизма не было и в помине. Но у нас в ходу было жаргонное словечко «махон». Что оно означает – определить не могу. Мы с Левенталем не раз пытались дать точное определение этого термина – безуспешно. Хотя знали: этот «махон» (отрицательная характеристика), а этот «не махон». Думаю, что ближе всего понятие «наш – не наш». Категория скорее всего эстетическая.

Конец 60-х. Ко мне на день рождения приходят Валерий с Мариной и их однокашник Сережа Алимов. В то время мной овладела идея – собрать коллекцию автопортретов великих художников. Друзья, знавшие об этой блажи, приносят подарок: маленькая, переплетенная в холст книжечка SKIRA (рукоделие Марины). В ней автопортреты Дюрера и Серова, Врубеля и Матисса, Петрова-Водкина и Джексона Поллока. Никаких ксероксов-принтеров у нас не было, все картинки откуда-то вырезаны. Завершают уникальное «издание» автопортреты дарителей.

Один из любимых «не махонов» – Гена Шпаликов. Для студенческого театра он написал пьесу «Гражданин Фиолетовой республики». Ее оформлял Левенталь в постановке Андрея Хржановского. Это была первая попытка работы в театре будущего мэтра. Неосуществление проекта не мешает продолжению дружбы. Шпаликов и Гулая с дочкой Дашей снимают дачу в той же Загорянке. И сразу – визит к другу-соседу. Не застав хозяев, Шпаликов оставляет записку:

Валера и Марина

Марина и Валера…

… Вас посетил ваш друг

Приятель, почитатель –

Чтоб разделить досуг –

поскольку он писатель –

поскольку у него

сегодня – тьма досуга

то надо разделить

досуг хотя б на друга!

Валера, дорогой –

Шагай ко мне ногой –

Стопой и даже – пяткой

Я живу на Школьной 19 безвыездно, ибо занят трудом –

Жаль, что не застал. Обнимаю Гена

(Орфография и пунктуация авторские.)

Таким был Гена Шпаликов в то время. Линогравюра Юрия Ильенко.

 

***

Питер, 65 год. Мы с Геной Шпаликовым снимаем квартиру на Черной речке. Гена почему-то гордится этим адресом. Я вношу «поправки» в «Мальчика и девочку», он начинает «Долгую счастливую жизнь». Радостно встречаем гостей из Москвы – приехали Саша Княжинский и Миша Ардабьевский. От них узнаем, что наши друзья, Валерий с беременной Мариной, набираются сил в Доме творчества композиторов «Сортавала» (недалеко). Тут же решаем их навестить. В предупреждающем письме Гена импровизирует:

О вы, живущие в «Спидоле»,

Завидуем мы вашей доле,

Завидуем мы вашей лодке,

Завидуем мы вашей водке.

Я продолжаю:

Еще в нас вызывает зависть

Сокрытая в Марине завязь,

Таящиеся в глубине

Неведомые нам оне.

(Я еще холостой и бездетный.)

Идем в милицию – Сортавала в приграничной зоне, нужно разрешение. Пишем заявления. На вопрос «скоро ли ответ» очень вежливо сообщают: «Через двенадцать рабочих дней. Проверочка». Так не состоялась наверняка радостная дружеская встреча.

Ночь на 1 ноября 1974 года. С Валерием и Мариной в кухне-столовой на Садовой-Спасской мы садимся за очень поздний ужин (все работа, работа). Я вскрываю традиционную водку, наливаю. Звонок. Я ближе к телефону, висящему на стене.

– Кто это по ночам беспокоит?

– Это Саша Княжинский. Юлик, ты что ли?

– Санечка, дорогой, ты всегда вовремя, мы как раз наливаем по первой. Может, присоединишься?

– Мне не до шуток. Генка повесился.

Дальше – тишина.

Нет, никуда они не ушли. Когда Гена сам решил свою судьбу, я сквозь горе даже немного обиделся – а нам-то что же делать теперь?

Когда Валерий обосновался в Америке, тоже было горько. Он приезжал, делал здесь спектакли, но того радостного общения уже не было. Жизнь (она же смерть), конечно, разводит. Давно нет замечательной Марины Соколовой. Нет удивительной мамы Елизаветы Мироновны. Недавно не стало среди живых и Валерия.

Нет, никуда они не ушли. В душе занимают драгоценное место.

Из всего богатейшего многоликого творчества Левенталя больше всего я люблю его раннюю живопись. Среди многих работ, написанных Валерием без заказа, для души, ближе всех мне его загорянские колодцы. Зная это, автор подарил мне в разное время три из них. Большую часть жизни я стою «пред созданьями искусств и вдохновенья трепЕща радостно в восторгах умиленья». Дети мои выросли под ними, внуки растут. Надеюсь, и дальше, дальше…

Десять лет назад, к семидесятилетию Валерия, я сочинил послание. По разным причинам не дошло. Может быть, сейчас услышит?

Колодец я избрал симвОлом жизни

И творчества. Писатель Томас Манн

И Левенталь Валерий – живописец

Мне образ этот подсказали. Danke!

На дно глубокого колодца опустившись,

Увидеть звезды можно даже днем.

В пустыне чахлой встретивши криницу,

Найдет отраду путник изможденный.

Так, на рассвете, лишь продравши зенки

И Узрив на холсте отображенье

Колодца Загорянского – испить

Прохладного нектара…

Л Е В Е Н Т А Л Ь !

Нас в юности надеждами питал —

Отраду старцам подаешь, Художник.

Благодарю. В конце поставлю

Vale!

17.Yuli 2008

Юлий ФАЙТ

• • В.Левенталь. 60-е годы
  • В.Левенталь. Загорянский колодец

«Экран и сцена»