2047 год, в глубинах Боденского озера исследователи натыкаются на обломки подводной канцелярии, человеческие останки при этом не обнаружены. Судя по документации, загадочная канцелярия родом явно из наших дней, из эпохи, когда проблема беженцев стоит в Европе как нельзя более остро.
Итак, некое Центральное административное ведомство районов Боденского озера (здесь сходятся границы Германии, Швейцарии и Австрии) фиксирует угрожающий скачок объема заявок на въезд. Часа “Х” чиновники ожидали давно, хранили философское спокойствие, а когда он наступил, просто исчезли, оставив контору опустевшей, дабы не принимать судьбоносных решений: как говорят на берегах Боденского озера, ушли в “глубокое парение/зависание” (по-немецки это звучит как Tiefer Schweb), оставив вопрос в подвешенном состоянии.
Tiefer Schweb – так назвал Кристоф Марталер спектакль-антиутопию по собственному сценарию, выпущенный им в 2017 году в Мюнхенском “Каммершпиле”. Предысторию рассказывает закадровый голос, зрителю же не просто демонстрируется подводное убежище группы функционеров – мы сразу попадаем на экстренное заседание. В пространстве, до потолка обшитом дубовыми панелями, имеются стол, стулья, лавка, протянувшаяся вдоль одной из стен, штурвал на другой и самая что ни на есть настоящая изразцовая печь в углу, чья заслонка маскирует люк батискафа с необычным содержанием (сценограф Дури Бишофф). Вокруг стола сгрудились люди в офисных костюмах, слушая доклад фанатичного предводителя: порой они одобрительно побулькивают, словно стая послушных рыб, а затем рапортуют ему в бешеном темпе. Во всех речах варьируется тревожная тема национальной безопасности.
С завидной периодичностью происходит выпадение героев из реальности, и без того не совсем похожей на явь, – раздается грохот, скрежет, лязг, электрический свет делается потусторонним, люди начинают хватать ртом воздух, надувают щеки, стараясь его удержать, выпучивают глаза, краснеют, извиваются всем телом. Но в самый критический момент кто-нибудь хватается за штурвал, из последних сил крутит его, и все возвращается на круги своя, к управленческим разговорам о беженцах, дрейфующих где-то там наверху, на поверхности озера над их головами, ожидающих разрешения на въезд в одну из трех стран. До сути вопроса прозаседавшиеся из раза в раз не добираются, вязнут в бюрократических сентенциях, а то и просто берутся играть словами “Боденское озеро”, переводя их на языки стран, откуда могут взяться потенциальные мигранты, и конца этому жонглированию переводами, как и беженцам, не видно. Впрочем, в казенных речах все чаще проскальзывает слово “выживание”, и вот уже одна из двух присутствующих женщин тайком отправляет письмо возлюбленному на поверхность: “Мы не можем сказать правды, и я не знаю, когда суждено увидеться”.
Связь с внешним миром осуществляет водолаз, проникающий в подводное пристанище через заслонку-люк. Парящим на глубине он доставляет вместе с конфетами не самые лучшие известия. Впрочем, самую плохую новость обитателям батискафа доносят радиоволны: на поверхности констатируют катастрофу – в Бодензее обнаружена смертельная бактерия, объявлен полугодовой карантин.
Мрачность момента режиссер, как водится, смягчает абсурдом и музыкальными вставками. Давно известно, что герои Кристофа Марталера в любой непонятной ситуации музицируют и поют. Tiefer Schweb – не исключение, тем более, не только ближайшее будущее, но и настоящее этих персонажей предельно туманно. На сцене появляются многочисленные музыкальные инструменты, исполнители облачаются в кричащие баварские костюмы (художник по костюмам Сара Киттельманн) и устраивают карикатурное дефиле с вереницей выходов через люк изразцовой печи. Абсурд крепчает, чиновники стремительно превращаются в хорошо знакомых нам марталеровских фриков – кто-то принимается фанатично распиливать непонятно откуда взявшиеся доски, другой сосредоточенно раскручивает моток колючей проволоки, четверка мужчин с надетыми на голову белоснежными писсуарами глухо затягивает нехитрую мелодию, а у остальных, раздетых до исподнего, обнаруживаются в руках букеты цветов.
И пусть в финале все снова возвращается к энергичной мизансцене начала – сборище обремененных общей проблемой чиновников в ладных костюмчиках, – сколько ни заседай, благополучного исхода, по Марталеру, не предвидится. В гипотетической находке 2047 года утешает лишь одно – человеческие останки найдены не были: ни беженцев, ни вершителей их участи.
Мария ХАЛИЗЕВА
Фото с сайта театра Muenchner Kammerspiele