У Московского кинофестиваля славное прошлое. У него бестолковое настоящее и, похоже, такое же будущее, если команда, которая им рулит, не постарается хоть что-то изменить к лучшему.
Московскому Международному кинофестивалю – сорок лет. Нынешнему, юбилейному, не слишком повезло, собирали наспех, поскольку сдвинулись сроки его проведения (с июня на апрель) из-за чемпионата мира по футболу, и на подготовку осталось меньше времени. Из зоны внимания в связи с апрельским призывом выпали фильмы Каннского кинофестиваля (он проходит в мае), а Российские программы лишились картин “Кинотавра” (он проходит в июне). И тем не менее… Из новых отечественных фильмов в Центральном Доме кинематографистов показали “Непрощенного” Сарика Андреасяна, где Дмитрий Нагиев сыграл Виталия Калоева, чья семья погибла в авиакатастрофе над Боденским озером; “Опасные танцы” Екатерины Двигубской, “Селфи” Николая Хомерики, “Невод” Александры Стреляной, режиссерский дебют бизнесмена Дмитрия Фальковича “Иванов” (ударение на последнем слоге); “Нашла коса на камень” Анны Крайс, “Довлатова” Алексея Германа-мл.
Кстати, о славном прошлом… 1971 год. Приз за лучшую режиссуру на 7-м ММКФ получил Анджей Вайда – фильм “Березняк”.
В конкурсе документального кино 40-го ММКФ была показана польская картина “Хуго”. Соавтор сценария, оператор и продюсер – Матеуш Вайда. Двоюродный внук пана Анджея.
“ХУГО”
Режиссер Войцех Климала.
Польша.
Конкурс документального кино.
“Хуго” – удивительная история об удивительном человеке, о любви, доброте, стремлении дарить счастье близким.
Дзидек – пенсионер, фанат луна-парков, собиратель аттракционов и дед шестилетнего Хуго. Папа-китаец пропадает где-то в Европе, матери нет. Дед не отдает мальчишку в приют, а берет над ним опеку. Он хочет усыновить внука, и здесь возникает масса препятствий.
Фильм снимался четыре года. Четыре года его авторы провели вместе со своими героями. Старший ушел из жизни, не выдержало сердце. Судьба младшего будет решаться, но это уже другая история…
– История фильма началась в театре, где я работал режиссером по свету на спектакле “Мастер и Маргарита”, – рассказывал Матеуш Вайда после показа фильма журналистам. – Сценограф решила, чтобы декорация состояла из элементов парка-аттракционов. Нашли такие элементы – от имени Дзидека их выставил на продажу его сосед, зная, что тот нуждается в деньгах.
Дзидек оказался человеком открытым, готовым к общению. И мы подумали, что он мог бы стать героем фильма. И еще так совпало – для меня семья стала очень важной частью жизни, родился мой сын. Я подумал, что история Дзидека, который взял к себе внука, может многому научить не только меня.
После пробной съемки мы поняли, что камера обожает этого героя, что он подходит нам. Мы завоевывали его доверие примерно полгода. Только когда он понял, что мы тоже можем что-то привнести в его жизнь, а не просто снимаем фильм, пользуясь им, Дзидек поверил нам. Полгода он ждал, оправдаем ли мы его доверие.
“Испытательный срок” закончился в тот момент, когда Дзидек пытался найти врача для своего внука Хуго. Найти хорошего врача у него не получалось. Обычно документалисты не должны вмешиваться в течение событий, но мы решили помочь. Впрочем, все это осталось за кадром.
Хуго был неким катализатором – если бы не он, мы бы мало что узнали о Дзидеке; если бы не он, “Дзидколэнд” не был бы полон жизни. Мы поняли, что Хуго – продолжатель жизни, и акцент надо сделать на нем.
Для нашего фильма важны правовые вопросы. К сожалению, многие вопросы, затронутые в нем, по-прежнему не решены. Папа Хуго – гражданин Китая, и, насколько мне известно, находится в Испании на не совсем законных основаниях. Дзидек был официальным опекуном Хуго, но на данный момент, когда Дзидака уже нет, самый важный голос принадлежит семейному суду, который решает все вопросы, связанные с жизнью Хуго.
25 апреля состоится судебное заседание, и должен решиться вопрос, где придется жить Хуго. Мальчику десять лет, он много пережил, и это уже будет его шестой дом. Так что давайте сожмем кулачки, чтобы все закончилось благополучно.
“НЕАПОЛЬ ПОД ПЕЛЕНОЙ”
Режиссер Ферзан Озпетек.
Италия.
Основной конкурс.
В начальных кадрах фильма “Неаполь под пеленой” камера медленно поднимается по роскошной спиральной лестнице и останавливается около дверей квартиры. Здесь происходит убийство, свидетелем которого становится маленькая девочка Адриана.
Спираль – своего рода символ. Жизнь героини раскручивается и сжимается. Это она маленькой девочкой видела, как ее мать застрелила ее отца, узнав о его измене. А любовницей отца была сестра матери. Но все раскроется позже. Много чего раскроется. Скелеты один за другим будут вываливаться из семейного шкафа.
“Неаполь под пеленой” – фильм о тайне смерти, тайне жизни, тайне любви. Адриана (ее сыграла замечательная Джованна Меццоджорно) словно лавирует между двумя мирами. В одном – изысканная старина, барокко, фрески, базилики, наполненные антиквариатом квартиры друзей; в другом – больничный морг, где она, патологоанатом, обследует трупы. Вот так однажды героине придется осматривать труп изувеченного мужчины, в котором по татуировке она узнает своего любовника. Их связала всего лишь одна страстная ночь – оператором Джанфилиппо Кортичелли снята эта ночь взахлеб. Назначено свидание, но он не пришел – произошло загадочное убийство.
События фильма нанизываются один на другой. Что-то объяснимо, а что-то и не требует объяснений – надо принять как данность. Такой это город – Неаполь. В нем скрыты тайны, только он не хочет ими делиться, никому их не раскрывает. Здесь оживают “призраки” и внезапно исчезают. Здесь на дне моря находят древние реликвии, хранящие вековые секреты. Здесь всплывают давние преступления. Здесь все так странно, так запутано…
В Неаполе, в капелле Сан-Северо хранится сокровище – скульптура “Христос под пеленой” Джузеппе Санмартино. Тонкая прозрачная вуаль, покрывающая тело Иисуса, создана невероятно искусно и невозможно поверить, что она из мрамора. Кстати сказать, дирижер Рикардо Мути выбрал изображение этой скульптуры для обложки своего альбома с записью “Реквиема” Моцарта.
“Christo velato”. “Христос под плащаницей”. “Христос под покрывалом”. “Христос под пеленой”.
“Napoli velato”. “Неаполь под пеленой”.
В названии фильма заложено несколько смыслов. Есть ассоциации и с названием неаполитанской скульптуры. Но основной смысл открывается зрителям с течением фильма.
Ферзан Озпетек – итальянский режиссер турецкого происхождения, его картина “Присутствие великолепия” на 34-м ММКФ получила приз зрительских симпатий. На фестивальной пресс-конференции он поделился размышлениями:
– Дело в том, что часто покров вместо того, чтобы скрывать, – обнажает. Шесть лет назад я ставил “Травиату” в оперном театре Сан-Карло и два месяца прожил в Неаполе. Мне открылся совершенно другой город, и хотелось показать Неаполь с неожиданной стороны, с которой его никто еще не показывал.
Мы снимали в доме одного моего знакомого. Дом похож на музей. В нем множество потрясающих вещей. В нем даже Караваджо есть. В этом доме Роберто Росселини снимал “Путешествие в Италию” с Ингрид Бергман, а Де Сика – “Золото Неаполя”.
Я был потрясен, увидев скульптуру “Христос под пеленой”. Пелена, закрывающая лицо Христа, настолько искусно исполнена, что видны вены. В нашем фильме, условно говоря, вуалью прикрыта жизнь людей, поэтому история персонажей связана с подобными “завесами”, “пеленами”.
Я часто говорил актрисе Джованни Меццоджорно, игравшей главную героиню: “Ты – это Неаполь”. В ее характере действительно много тайн – как и в самом городе. Неаполь – особый город. Он тянет вас к себе. Он полон тайн, полон вещей, которые трудно объяснить, а, возможно, и не стоит объяснять. Неаполь достаточно полюбить.
“СПИТАК”.
Режиссер Александр Котт.
Россия/Армения.
Основной конкурс.
“Спитак” – не фильм-катастрофа. Сами авторы называют его “фильм-реквием”. Кино сдержанное. Когда сжимаешь зубы, чтобы не разрыдаться.
“Спитак” – частные трагедии на фоне общей трагедии. Трагедии страны, трагедии народа.
Александр КОТТ:
“Мне интересен человек в пограничной ситуации”
– Насколько трагедия Спитака связана с вашей жизнью, насколько она отозвалась в вас?
Александр КОТТ: Это был непростой проект. Он длился практически три года, с перерывами, с переподготовками, с досъемками. И если бы со мной не было нашей группы, кино просто не состоялось бы.
О трагедии в Армении у меня были только школьные воспоминания. Мы собирали подарки армянским детям – теплые носки, шарфы. Честно признаюсь – никакой боли, чистое развлечение. По-взрослому с трагедией я познакомился, когда взялся за данный проект. У нас был кастинг в Армении, и приходившие к нам актеры рассказывали, как все тогда происходило. И у меня понимание тех событий возникло именно с их слов.
Для жителей Армении это личная боль, и когда она рядом, то чувствуется в любом возрасте. У меня не было никакого отношения к тому, что происходило, – лишь пионерское соревнование: кто принесет больше шерстяных носков. Только сейчас, снимая кино, я понял и глубину, и, если можно так сказать, торжественность трагедии.
Марина СОЧИНСКАЯ (автор сценария): Это мой первый сценарий, он написан десять лет назад. Я наполовину армянка, жила в Армении. Мои друзья, когда случилось землетрясение, поехали помогать. И многое в сценарии написано по их рассказам. Написано сердцем.
– Вопрос режиссеру: вы специально занимались изучением психологии стресса? У вас потрясающие детали состояния людей – мальчик читает “Войну и мир”, а другой мальчик в подвале доедает варенье. Этому веришь, потому что в состоянии стресса можно съесть и слона и превратиться в кролика…
Вопрос актерам: что вы находили внутри себя для создания роли?
Лерник АРУТЮНЯН (актер): Это одна из трагедий моего народа. Я ее помню, но в то время не воспринимал всерьез. После встречи с режиссером стал относиться к тому, что происходило, иначе. Стал сильнее чувствовать национальную боль.
Эрмине СТЕПАНЯН (актриса): В 1988 году мне было всего четыре годика, и я не понимала, что творится. Подросла – осознала, что случилось с нашей страной. И эта боль помогла сыграть. Когда я готовилась к роли – смотрела фильмы о тех событиях. Запомнилась одна история. Женщина осталась под руинами с грудным ребенком. Выдержала три дня, ребенок слабел. Тогда она отрезала себе палец и накормила ребенка кровью. Что можно еще добавить?..
Александр КУЗНЕЦОВ (актер): Главное, что мы находились рядом с людьми, которые реально прошли Спитак. С людьми, которые относятся ко всему происшедшему трепетно и серьезно. Естественно, и мы не могли находиться в каком-то ином состоянии. Просто существовали в ситуациях, которые создавал режиссер.
Александр КОТТ: Когда я читал сценарий, то думал не о Спитаке, не о землетрясении. Думал о мире и войне. Меня интересует данная тема, она затронута и в “Брестской крепости”. Как мир вдруг превращается в войну? Но если в “Брестской крепости” была война с врагом, то здесь война с самим собой – мы не знаем, в какой момент окажемся по ту сторону войны.
Многие вещи, рассказанные людьми, помогли мне понять, что чувствует человек, – ведь когда много трагедии, перестаешь ее замечать. И в этом есть некое сумасшествие. А мне интересен человек в пограничной ситуации.
Петр ДУХОВСКОЙ (оператор): Мы с Сашей Коттом сделали разные картины – длинные, короткие, многосерийные. Здесь была новая для меня как для оператора задача: все снималось ручной камерой, что позволяло смотреть на происходящие события не со стороны, а как бы стать их участниками, быть ближе. Это новый для меня опыт, он показался мне интересным. Замечательные артисты. У меня с ними всегда был контакт.
Елена ГЛИКМАН (продюсер): Проект очень сложный. Марина Сочинская написала сценарий еще в 2009 году, долго ходила с ним по продюсерам и предлагала снять кино. Тогда практически никто не откликнулся на призывы Марины. Я оказалась, пожалуй, одна из последних, к кому она пришла. Кино требовало большого бюджета, а у нас маленькая кинокомпания, и у меня не было опыта производства подобных фильмов. Мы долго искали финансирование – и в Фонде кино, и в Минкульте. Нам говорили: история армянская, и если армяне дадут деньги, то поддержка будет.
В 2014-м ситуация поменялась. В Минкульт пришел Мединский. А его отец участвовал в ликвидации последствий землетрясения в Армении; в семье, видимо, об этом говорили, и для Мединского это была важная тема. В общем, наш сценарий поддержали в Минкульте. На начальном этапе поддержал и канал “Россия”. Потом мы нашли партнеров в Армении – в Министерстве культуры, в Фонде развития национального кино. Получили поддержку и в европейском фонде “Евримаж”. Так что образовалась сборная продюсерская команда.
Когда случилось землетрясение, не только разваливающийся Советский Союз, а весь мир, почувствовали единение. То, что сейчас происходит в мире, результат того, что люди разучились понимать друг друга. В нашем фильме каждый говорит на своем языке – это было принципиальное решение режиссера, – но все понимают друг друга. И нам было важно это передать.
7 декабря – 30-летие землетрясения. Было бы правильно, чтобы в этот день наш фильм показали и в России, и в Армении на государственных телеканалах.
– Как вам технически удалось воспроизвести на экране разрушения, связанные с землетрясением?
Александр КОТТ: Создавая декорации, мы пользовались реальными материалами. Чтобы все выглядело естественно.
Реальная история гибели французского спасателя. Реальная история гибели детей в школе – подняли плиту, а под ней целый класс, они задохнулись. Мы многое старались не показывать. Вы обратили внимание, что на экране практически нет крови, нет физиологии…
– Пару лет назад вышло “Землетрясение” Сарика Андреасяна про эти же события. И понятно, что какие-то сюжетные коллизии повторяются. От каких-то коллизий вам пришлось отказаться – например, у вас нет сцен мародерства, но есть сцена, когда уголовников выпускают из тюрьмы. Расскажите о комплексе проблем, взаимоотношении с фильмом Андреасяна на эту же тему. Не будем обсуждать вопрос качества, уровня и так далее.
Александр КОТТ: Уголовников выпустили из тюрьмы на помощь пострадавшим, и все они вернулись обратно – это известная история.
Насчет взаимоотношения с фильмом “Землетрясение”. Просто некое стечение обстоятельств. Два проекта готовились одновременно, их особо не скрывали, но и не афишировали. Мы продолжали работать. Никто не запрещает снимать несколько фильмов на одну и ту же тему. Я не сравниваю нашу картину с картиной Сарика Андреасяна. У него была хорошая прокатная судьба. У нас изначально кино не коммерческое. Мы не рассчитываем на широкий прокат. Оно не лучше и не хуже – оно другое.
В сценарии были похожие ситуации, что неизбежно. Что-то мы оставили, что-то убрали. Еще раз повторю – наше кино другое.
Елена ГЛИКМАН: Нам показалось, что в этой трагедии есть немало важных моментов, кроме мародерства, и Марина Сочинская сама вырезала из сценария эту линию, хотя она занимала треть сценария.
Нет ничего страшного в том, что выходят два фильма о космосе или о Екатерине Великой. Или о землетрясении в Армении. Недоумение вызывает то, что о таком знаковом событии не было снято ни одного фильма. Ни одного фильма за тридцать лет!
Продолжение в следующем номере.