Завершая год празднования 150-летия К.С.Станиславского, Международный Фонд его имени провел IX театральный фестиваль «Сезон Станиславского». Московскую программу составили яркие постановки прошлого сезона, в их числе «Евгений Онегин» Римаса Туминаса в Театре имени Евг. Вахтангова, «Москва–Петушки» Сергея Женовача в «Студии театрального искусства», «Добрый человек из Сезуана» Юрия Бутусова в Театре имени А.С.Пушкина, «Итальянка в Алжире» Евгения Писарева в Музыкальном театре имени К.С.Станиславского и Вл.И.Немировича-Данченко и другие.
В рамках нового проекта Фонда «Вишневый сад в Любимовке» был дважды сыгран премьерный спектакль Эймунтаса Някрошюса «Книга Иова» (о нем – на с. 4-5).
Международная программа сложилась из театральных работ, созданных постановщиками с прославленными именами: Люк Бонди, Мартин Вуттке, Эймунтас Някрошюс, Люк Персеваль. Увы, сорвался приезд в Москву, по не зависящим от организаторов причинам, моно-спектакля «Последняя лента Крэппа» Сэмюэля Беккета в режиссуре Петера Штайна, его должен был исполнить легендарный Клаус Мария Брандауэр.
Неожиданными и спорными оказались «Мнимый больной» Мартина Вуттке (Фольксбюне, Берлин, Германия), вызывающе далекий от Мольера, заявленного на афише, и принципиально лишенный действия спектакль «Счастливые дни Аранхуэса» Люка Бонди по сверхразговорной пьесе Петера Хандке (Бургтеатр, Вена, Австрия). Трех-актная «Божественная комедия» Эймунтаса Някрошюса, постоянного участника фестиваля, в этот приезд в Москву дополнилась одноактным «Раем», превращающим постановку поэмы Данте вильнюсского театра «Meno Fortas» в театральную дилогию.
Под занавес «Сезона Станиславского» показали спектакль Люка Персеваля, с чьим творчеством фестиваль знакомит московскую публику второй год подряд, – «Там за дверью» Вольфганга Борхерта, привезенный из театра «Талия» (Гамбург, Германия).
«ЭС»
Люк Персеваль – минималист, это известно. Обычно у него на подмостках почти пусто – один-два предмета. На сцене только актеры и сильно сокращенная, а часто еще и переписанная классическая пьеса, которую он выворачивает непредсказуемым и резким способом. Спектакль «Там за дверью» Вольфганга Борхерта, которым закрывался «Сезон Станиславского», Персеваль поставил по пьесе у нас не слишком известной, но для немцев не просто классической, а вдолбленной в головы с детства, еще из школьной программы. Режиссер рассказывал, что, когда он пришел с идеей постановки «Там за дверью» к руководителю гамбургского театра «Талия», тот буквально взмолился: только не это! А потом подумал и сказал: «Может быть, ты, бельгиец, увидишь этот текст по-новому».
Пьеса Борхерта, умершего в 26 лет после ран, болезней и обморожений, полученных на войне в России, после смертного приговора и заключения в немецкой тюрьме за «разложение боевого духа» – это пьеса-икона, вопль выброшенного из жизни поколения солдат, которые после войны стали никому не нужны. Эта проза, написанная в рваном поэтическом ритме, явно отсылает к немецкому экспрессионизму на его самой высокой точке кипения и черного отчаянья. Понятно, что в послевоенные годы побежденной стране, полной молодых калек, этот голос несчастья был необходим, чтобы понять, что произошло.
Персеваль придумал сделать «Там за дверью» рок-концертом. Но не стадионным, а куда более интимным, как в клубе: шепот, лихорадочное дыхание, спазмы удерживаемых слез главного героя усилены микрофоном. Бэкманна играет актер и музыкант Феликс Кнопп, с первой минуты он не выпускает из рук стойку от микрофона, будто она помогает ему держаться на ногах. Он бормочет, стонет и надрывно кричит, кажется, что голова его лопается от фантастических картин смерти, которые не дают ему спать после бойни. Музыка выглядит импровизационной, это и понятно: Персеваль говорит, что она сочинялась по ходу репетиций.
Снова перед нами пустое пространство, но в этот раз над ним навис гигантский наклонный задник-зеркало (декорации Катрин Брак). В нем мы видим отражение всей сцены, вместе с карманами, где сидят музыканты. Но сверху они кажутся маленькими, будто мы летим высоко над ними, а может быть, это они летят. Когда Бэкманн хрипит в микрофон, лежа на полу и вращаясь вокруг своей оси в круге света, в зеркале он похож на стрелки часов на освещенном циферблате среди темноты.
На этот раз Персеваль текст не переделывал и не осовременивал. Только сильно сократил, убрал многочисленных действующих лиц и превратил диалоги в монологи. В сущности, осталось только два персонажа: сам герой – Бэкманн и еще один, объединяющий остальных, – его играет немолодая актриса Барбара Нюссе. Она начинает спектакль в мешковатом мужском костюме – это старый, всеми забытый, бессильный Бог, издалека наблюдающий за самоубийством поэта. Дальше она же, закатывая штаны, меняя пиджаки или завязывая платочек, становится женщиной, потерявшей в войне мужа, трусливым антрепренером, теткой, живущей в доме покончивших с собой родителей героя, и всеми остальными. Персеваль утверждает, что Бог играет всех персонажей перед умершим Бэкманном, который и был поэтом-самоубийцей в начале спектакля. И вот, герой летит в пустом, черном, зеркальном небе и снова видит все то, что случилось перед смертью с солдатом, вернувшимся с войны и нашедшем в кровати своей жены другого мужчину, а в доме родителей – чужих людей.
По словам Персеваля, «Театр – это прямая передача эмоций от сердца к сердцу, такого не бывает в кино. Этот текст не устарел: пока мы репетировали, в газетах одно за другим появлялись сообщения о солдатах, вернувшихся из воюющих стран и покончивших с собой. Значит, мы должны об этом рассказывать. Моя мать ребенком жила в пригороде Ант-верпена, который все время бомбили. Она до сих пор это помнит, не может спать, всю жизнь не могла нормально социализироваться. У нас всех есть такие родители и деды. Есть и у русских, и у немцев. И вот новое поколение пришло с войны и опять оказалось никому не нужным…». Горячность режиссера, делающего такой спектакль, многое в этой постановке-концерте объясняет.
Еще в спектакле есть человек восемь молодых актеров с синдромом Дауна, которые в белых платьях то бегают, то маршируют по сцене. Они, по замыслу Персеваля, – ангелы, как, собственно, часто и называют простодушных. Театр «Талия» уже больше двадцати лет сотрудничает с группой «Eisenhans theater projekt», где работают актеры с ограниченными возможностями. Персеваль смеется: «Их нельзя срежиссировать, они все равно творят, что хотят. Но это хорошо, что они с нами, рядом с ними артисты становятся скромнее. И когда они приходят на репетиции, первые полчаса мы только и делаем, что обнимаемся». Кажется, это тоже важно для спектакля «от сердца к сердцу».
Дина ГОДЕР
«Экран и сцена» № 22 за 2013 год.