Третий Международный фестиваль национальных театров “Алтан Сэргэ” или “Золотая коновязь” проходил в Бурятском академическом театре драмы и был посвящен 350-летию Улан-Удэ. “Золотая коновязь” собирает степные народы: монголов, калмыков, хакасов, башкир, а нынче приехал еще и театр из Внутренней Монголии (КНР). Все спектакли игрались на родных языках, а обсуждения и круглые столы проходили на русском.

Спектакли оказались разного качества, как и бывает на фестивалях, когда отбирать приходится не только по принципам творческим, но и чтобы не обидеть братьев по крови, по религии, да и просто близких соседей.

Все спектакли обнаруживали проблемы, встающие нынче перед национальными театрами. Прежде всего, репертуара. Редко появляющиеся пьесы местных авторов не устраивают театры по художественному уровню. Своих традиций национальной драматургии тоже нет, поскольку театры рождались и развивались под сильным влиянием русской театральной школы в первые десятилетия советской власти. В период наступившей идеологической свободы предпринималась попытка освободиться от советского влияния. Театры пробовали заняться своей историей, языком, поисками этнических корней – и в результате оказались со своим национальным эпосом – легендами, сказаниями, не всегда оформленными в письменные памятники. Местные институты и целевые курсы, национальные студии, Театрального института имени М.С.Щепкина и РГИСИ по-прежнему выпускают хорошо обученных студентов, ориентированных, однако, на европейскую традицию. На своих языках играть им нечего. “Иметь свой родной театр и гордиться им – желает всякий народ”, – считал А.Н.Островский. С этим не поспоришь. Но исторически сложилось так, что многие театры родились раньше национальной драматургии. Воспитывать новых авторов в условиях грантовой системы, требующей немедленных результатов, очень сложно.

Главная интрига фестиваля заключалась в том, что конкурировали два спектакля по шекспировской трагедии “Ромео и Джульетта”. В академическом театре драмы Улан-Батора трагедию поставил режиссер Н.Наранбаатар (его “Гамлета” я смотрела в Монголии, тогда меня смутила режиссура, но восхитили артисты).

Монгольские “Ромео и Джульетта” шли около четырех часов, и мы имели возможность вспомнить трагедию во всех подробностях, потому что поставлен спектакль для молодых монголов, которые не хотят читать Шекспира, как и многие молодые россияне. Постановка представляла странную смесь “голливудчины”, индийского кино и безудержной режиссерской фантазии. Например, Аптекарь с огромными крыльями за спиной услуж-ливо протягивал яд Ромео, и было понятно, кем на самом деле являлся этот фармацевт, взглядом испепелявший распятие.

В спектакле играют отличные молодые артисты. В первом действии казалось, что Ромео (Б.Шинэбаяр) излишне красуется. В белом костюме он похож на индийского принца, но дарование, абсолютная актерская честность – все это было подлинным. После смерти Меркуцио и ближе к финалу стало очевидно: исполнитель роли Ромео – настоящий трагический герой. Великолепен был Меркуцио (Э.Тодгэрэл), эксцентричный монгольский панк, гибкий и нервный. И погибал он, мелькнуло подозрение, любя Ромео не совсем дружеской любовью. Дрались все в поединке с Тибальтом так, что можно было заподозрить – продолжать спектакль будет некому. И при этом актерском великолепии причудливые китчевые костюмы (чего стоит кружевной саван Джульетты–О.Долгуун, украшенный стразами), сценография, состоящая из крашеных под мрамор ступеней.

Конечно, рядом с этим смешением эпох, стилей и режиссерских фантазий спектакль бурятского театра оказался в очень выгодном контексте. Его поставила молодой режиссер Сойжин Жамбалова, и родился он в рамках лабораторного эскиза на втором фестивале “Алтан Сэргэ”. Художник Геннадий Скоморохов и художник по костюмам Анастасия Шенталинская поместили шекспировский сюжет в древнюю бурятскую степь. Этнически точные, очень стильные костюмы, метафоричная образность сценографии создали неожиданный контраст с режиссерской концепцией. Это очень лиричная история с современными девчонками и мальчишками, с простодушным угловатым Ромео (Зорикто Цыбендоржиев) и его друзьями, бегающими вприпрыжку по сцене от переполняющих их сил и желаний. Дерзкая и колючая, как все подростки, Джульетта (Ольга Рангулова) воспитана главной управительницей в доме – Кормилицей (Дарима Тулохонова), кажущейся старшей подружкой своей подопечной. Так же как Лоренцо (Болот Динганорбоев) похож на старшего друга Ромео. Сам он, то ли бывший музыкант, то ли бывший хиппи, находит в Кормилице союзницу. Между двумя наставниками возникает невольная симпатия. Здесь и Парис (Булат Самбилов), влюб-ленный юноша, которого вполне могла бы полюбить Джульетта. И как страшно, когда эта веселая стая молодых уходит из жизни. В спектакле много цитат, простительных для первого режиссерского опыта. Важно, что Сойжин, ученица Владимира Мирзоева, существует в современном театральном контексте. За столом-надгробием постепенно оказываются все молодые герои, и Бенволио (Дашинима Доржиев) пытается поднять их, не веря в смерть. Но молодым не суждено будущее, а моложавые старики остаются жить. Этот спектакль получил на фестивале главный приз – “за лучший спектакль”. Кроме того, награды удостоились художники спектакля и исполнительница роли Джульетты Ольга Рангулова. Премия “за лучшую роль второго плана” вручена актеру, исполнявшему Меркуцио в монгольском спектакле.

Хакасский театр драмы и этнической музыки “Читiген” показал спектакль “Сумасшедший Муклай” по мотивам рассказа якутского классика Платона Ойунского. Поставил его якутский режиссер-авангардист Сергей Потапов. Рассказ состоит из четырех монологов героя. В центре постановки – простодушный неграмотный человек Николай-Муклай. В его сознании плохо укладывается представление о том, какое время на дворе. Действие происходит как будто в двух мирах: мире фантазий и пророчеств Муклая и мире внешнем, где полыхает война, где белые и красные сменяют друг друга. Где у голодного человека отбирают последнее, бедного делают нищим, и неважно, какая власть на дворе, потому что любая власть беспощадна к человеку. Героя сжигают, а он мечтает о том, что его “мысли превратятся в огненные семена, и они дадут всходы”. Перед сожжением пророк Муклай неловко надевает очки, и перед нами предстает лицо Платона Ойунского. Спектакль создан простыми, подчеркнуто бедными метафорами, средствами наивного искусства. Муклай и его жена играют больших детей. Ни белые, ни красные никого не щадят и оставляют после себя выжженную землю. Последние выстрелы достаются музыкантам. Музыка перестает звучать, и вместе с ней погибает культура. Исполнитель роли Муклая Алексей Сагатаев, сыгравший безумного пророка, получил на фестивале приз “за лучшую мужскую роль”. А Сергей Потапов – “за лучшую режиссуру”. “Читiген” упорно ищет свой путь в условиях исчезающего языка, пытается сохранить культуру малочисленного народа. В их репертуаре имеются пьесы по мотивам хакасского эпоса. А этот спектакль сделал принципиальный рывок от эпоса к драме. Но проблемы остались. Когда народ перестает думать на родном языке, то где искать выход? В театральной резервации? Или плыть в общем потоке глобализации?

Выход из репертуарного тупика, в который загнаны национальные театры, показал спектакль Башкирского академического театра драмы имени М.Гафури “Навстречу мечте” по повести Айгиза Баймухаметова. Ее инсценировала ученица Николая Коляды Ангиза Ишбулдина. Молодая группа артистов (башкирская студия Института имени Щепкина) и молодой режиссер Ильсур Казакбаев поставили спектакль о детдоме, о жестокой системе, повторяющей систему тюремную. Но спектакль не о бесприютности, он о том, что не дает ребенку сломаться – о мечте. История автобиографическая: автор сам прошел эту жестокую школу воспитания. Пьеса чужда сентиментальности. В спектакле очень четко обозначена дистанция: все роли, включая женские, играют мужчины; все в одинаковых застиранных рубашках и вытянутых колготках. Иногда садятся за музыкальные инструменты, и тогда перед нами – ансамбль, в котором узнаются то джазовые мелодии, то ритмы рока, а то и попса. Вообще, это скорее брехтовский театр, заставляющий думать, а не сочувствовать. Здесь трудно выделить кого-то из исполнителей, но редкая общность интонации принесла ему награду “за лучший актерский ансамбль”. И еще одну – “за обращение к современной башкирской прозе”.

“Алтан Сэргэ” завершен. Главное, чего удалось добиться организаторам – это не парад достижений, а принципиальный разговор об общих проблемах. Решать их каждому национальному театру приходится в одиночку. И Бурятский театр драмы имени Хоца Намсараева становится центром, где общим для всех оказывается язык театра.