«Я осталась собой»

Надежда Павлова в партии Лизы в балете "Тщетная предосторожность"В Большом театре впервые за 40 лет чествовали балерину Надежду Павлову. Символично, что поводом для праздника стал не уход со сцены, а возвращение в труппу и день рождения. Даже если бы стоявшую в афише “Спящую красавицу” в последний момент не объявили официальным юбилеем, масштабные поздравления в этот день были неизбежны. В репетиционном зале подопечные Надежды Васильевны встречали ее с оркестром. Чтобы устроить этот сюрприз, в театр независимо от занятости приехали все, с кем последние несколько лет она готовила партии: Анна Тихомирова, Юлия Гребенщикова, Маргарита Шрайнер, Ксения Аверина, Анастасия Губанова, Ольга Калинина, Ксения Керн, Наталья Пугачева, Александра Ракитина, Евгения Саварская. За три года работы в Большом авторитет Павловой как балетмейстера-репетитора рос на глазах.

Как и положено юбиляру, перед началом спектакля она вошла в директорскую ложу. И даже не сразу выхваченная прожектором, была узнаваема. Еще более хрупкий, чем прежде, силуэт и та неповторимо-павловская, естественная грация, с которой она поднялась навстречу Махару Вазиеву, дарившему розы, вызвали бурю аплодисментов. Павлова обернулась к залу. Было видно, что 59 белых роз и поздравительную речь нового руководителя балета, как и все происходящее в этот день, как все и всегда, она приняла близко к сердцу.

Сорок три года назад, семнадцатилетней ученицей предвыпускного класса, Надежда Павлова вышла на сцену Большого, состязаясь с опытными артистами, и получила главный приз II Международного конкурса артистов балета в Москве. До нее Гран-при не вручали. После нее высшую награду присуждали всего трижды и исключительно мужчинам.

Гран-при Павловой был не только профессиональным признанием. Невероятную популярность балерины в те годы сегодня почти невозможно представить. Ни коробки конфет с изображением ее батмана, ни гигантские подшивки газет с рецензиями, ни очереди зимними ночами у театральных касс, зафиксированные фотообъективом, не передают ошеломляющей притягательности ее сценического образа даже для людей весьма далеких от балета. Многочисленные рецензии тех лет, толком не объясняя феномена, все это подтверждают. Дело было не в одних лишь открытых ею профессиональных возможностях – невероятно большом и легком шаге, огромном па де ша, которые и сегодня доступны немногим. Писали, что у ее танца легкое дыхание, но главное, что этот танец рассказывал человеку о человеке.

Так было в Перми, Севастополе, Орле, так повторялось в Сполето, Брегенце, Варшаве, Берлине, Париже, Лондоне, Нью-Йорке, Бостоне, Вашингтоне. Как победительница конкурса Павлова участвовала в гастролях 1973 года Большого театра по Америке. Известный критик Арлен Кроче почувствовала значение балерины для истории, назвав “первым представителем нового и еще не оформившегося стиля, который впоследствии мы будем называть стилем Большого театра 70-х годов”.

И артисткой Большого, и представителем нового стиля Павлова стала. В 1975 году, пройдя испытание и станцевав “Жизель” “перед пятью живыми Жизелями” Большого театра (по остроумному замечанию Майи Плисецкой), она была принята в лучшую в мире труппу. Так она и воспринимает театр до сих пор.

В те годы, воодушевленная успехом, Павлова обладала какой-то особой, невероятной работоспособностью. В первые же пять сезонов под руководством Марины Семеновой подготовила десять ведущих партий: Машу в “Щелкунчике”, Геро в “Любовью за любовь”, Эолу в “Икаре”, Солистку в “Этих чарующих звуках”, Ширин в “Легенде о любви”, Фригию в “Спартаке”, Аврору в “Спящей красавице”, Китри в “Дон Кихоте”, Валентину в “Ангаре”, Джульетту.

В 1981 году Павлова станцевала Принцессу в “Деревянном принце” Б.Бартока – за всю ее карьеру единственную партию, создававшуюся на нее как первую исполнительницу. От этого спектакля сохранились только обрывочные воспоминания очевидцев, несколько фотографий и одна пространная рецензия. Вариаций героини не помнит даже сам постановщик

Андрей Петров, зато о Надежде Павловой вспоминает так, будто она выходила на сцену вчера: “Только увидев Джульетту и сцену сумасшествия Жизели в конце ее карьеры, я понял, как нужно было репетировать. Надя – очень деликатный, очень тонкий человек. И очень закрытый. Для нее нужно было ставить какие-то утонченные вещи с ярким проявлением страстей, с контрастами экспрессивных и лирических тем. Говорят, что сейчас в педагогической работе именно эта ее утонченность, деликатность начинает проявляться. Уверен, она может передать своим ученицам даже больше, чем смогла сделать на сцене сама из-за отсутствия репертуара”.

В 28 лет Надежда Павлова стала народной артисткой СССР, и это звание не было номинальным – ее имя гремело по всему Советскому Союзу. Но сколько сотен раз можно было танцевать “Жизель” или па де де из “Дон Кихота”? На творческих вечерах в концертном зале “Россия” балерина впервые исполнила малоизвестную в Москве хореографию Мориса Бежара и Джорджа Баланчина. Хотя и происходило это при жизни балетмейстеров, репетировать с ними ей не довелось: и “Соната № 5” И.С.Баха, и “Вариации на тему Г.Доницетти из оперы “Дон Себастьян” передавались через вторые руки. “Удивительное изящество, нежность, невероятную хрупкость, уникальную музыкальность” танцовщицы увидел во время парижских гастролей Большого театра балетмейстер Ролан Пети. Но ни балета, ни миниатюры для нее не поставил.

По-новому индивидуальность Павловой раскрылась в хореографических фантазиях главного хореографа Театра оперетты Бориса Барановского, придумавшего фильм-балет “Поэмы”. Офелия, Мария Кочубей, Эвридика – таких партий на сцене у балерины никогда не было. Драматизм стал новым качеством ее сценического образа в последнее десятилетие. К концу 1980-х, когда распался их постоянный дуэт с Вячеславом Гордеевым, возникший сразу после конкурса, это была уже другая Павлова.

“Другая Павлова” – так любили называть ее зарубежные критики. В 1989 году во время гастролей Большого на сцене “Ковент Гарден” английский критик Аластер Маколей назвал ее “главным открытием сезона”, связывая с ее выступлениями “самые феноменальные моменты гастролей”. “В ее танце завораживает сама интонация пластики. Она совершенно особенная даже среди артистов Большого театра. Я никогда не видел таких ног, как у нее. Можно увидеть и почувствовать, как все ее тело излучает энергию…”. Рецензент “The Financial Times” разбирал каждую из ролей с забытой бережностью и жадным вниманием.

К этому времени количество рецензий о балерине на родине заметно убавилось. Повода писать о ней как будто не появлялось – имя возникало в афише всего пять-шесть раз в сезон. Помнится, насколько долгожданными были эти выступления – в “Жизели”, “Щелкунчике”, “Ромео и Джульетте”, ее дебюты в “Баядерке”, “Сильфиде”, “Па де катре”. Все премьеры последних лет остались незамеченными критикой – тем не менее, в каждой из них Павлова запоминалась.

Вне Большого театра она станцевала новые партии только дважды. В 1988 – Флоретту и Эрмию в восстановленном балете Михаила Фокина “Синяя борода” с труппой С.Власова и в 1991-м – Кармен с Московским городским балетом В.Смирнова-Голованова.

Летопись последних выступлений Надежды Павловой довольна кратка. Она вышла на сцену Большого театра в декабре 1998 года – и ничто не предвещало, что эта “Жизель” будет особенной, финальной. Через год, осенью 1999-го, рецензенты премьерной “Спящей красавицы” на сцене Кремлевского дворца обнаружили, что Надежда Павлова “находится в прекрасной форме” и в партии Авроры “чудо как хороша”. Но уже в следующем сезоне – в январе 2001 года на сцене Пермского театра оперы и балета Павлова простилась со сценой. Для своего творческого вечера она впервые поставила номер сама, выбрав хит Фрэнка Синатры “My way”. “Я сделала это сама, я все сделала по-своему”, – воспринималось тогда. По прошествии 15 лет этот монолог, сохранившийся в видеозаписи, звучит иначе: “Я осталась собой”.

Светлана ПОТЕМКИНА
Надежда Павлова в  партии Лизы в балете «Тщетная предосторожность»
«Экран и сцена»
№ 11 за 2016 год.