Русский рок, или Туда и обратно

Сцена из спектакля “Сашбаш. Свердловск-Ленинград и назад”. Фото предоставлено СТД РФВ сентябре в Москве прошел ежегодный Всероссийский молодежный форум-фестиваль “Артмиграция”, представивший публике спектакли молодых режиссеров, созданные за пределами столиц. “ЭС” предлагает читателям рецензию Елизаветы Царевской на главное событие “Артмиграции” – спектакль “Сашбаш. Свердловск-Ленинград и назад”, а также мнения о спектаклях-участниках фестиваля студентов Арины Долгих, Зоя БОРОЗДИНОВА и Александра Авдеева, театроведов и культуролога, среди них также есть отклик на “СашБаш”.

 Спектакль “Сашбаш. Свердловск-Ленинград и назад” поставлен молодым питерским режиссером Семеном Серзиным в Екатеринбурге. В прошлом сезоне спектакль со скандалом был снят с репертуара Центра современной драматургии и выпал из номинации на “Золотую Маску”. Преодолев все препятствия, спектакль приехал в Москву на “Артмиграцию” и одарил нас драйвом уральского рока.

Первое, что чувствуешь, попав на “СашБаш”, это тепло. Актриса Тамара Зимина, одетая в домашний алый халат, раздает всем зрителям, сидящим тут же у ее ног, компот из сухофруктов, которым ты обычно пренебрегаешь, но здесь – из любви к Зиминой – все-таки пьешь. Режиссер задумал спектакль в духе квартирника, и это решение, маленькая хит-рость, вдруг сразу сплачивает и заряжает пространство. Если квартирник, значит тут все свои, все говорят на одном языке. Призывно раздаются саднящие аккорды песни “Мы ждем перемен” группы “Кино”, и ты понимаешь, что не мог оказаться где-то еще.

Здесь много музыки, дыма и мощной, не отпускающей энергетики Олега Ягодина, фронтмена группы “Курара”. Одетый в черное пальто, с эполетом на плече и написанным поверх ткани стихотворением “На смерть поэта”, в темных очках и с красной нарисованной молнией на щеке, Ягодин скорее похож на Виктора Цоя или Константина Кинчева, чем на СашБаша, никогда не собиравшего стадионов, не знавшего медийности. Сценография предельно проста и образна. Все пространство небольшой сцены завалено мотками черной кассетной пленки – километры слов и гитарных аккордов. Кажется, возьми любую ленту из этой копны и зазвучит скрежещущий русский рок.

Ожидания или опасения увидеть спектакль в духе ЖЗЛ не подтверждаются. Биографические факты из жизни поэта не становятся узловыми смыслами спектакля, а скорее являются этюдными зарисовками, характеризующими время. У авторов (пьесу сочинили Ярослава Пулинович и Полина Бородина) не было задачи создания байопика, популяризации или попытки интерпретировать жизненный путь Башлачева. А потому вторая часть названия “Сашбаш. Свердловск-Ленинград и назад” равноценна первой. В лихом замесе из музыки “Курары”, стихов Бориса Рыжего, текстов самого Башлачева рождается образ далекого, сумрачного уральского города, наэлектризованного поэзией и биг битом. Феномен этого пространства не менее интересен создателям – из самых недр безысходной провинциальной жизни рождается отчаянный, уникальный талант Александра Башлачева.

При всей наглядной простоте спектакль устроен сложнее, чем кажется на первый взгляд. Он состоит из нескольких временных пластов, сценическая реальность множится, соединяя документальное и стилизованное под документ. Современность и эпоха застоя здесь смыкаются, образуют временную воронку.

Актеры, которых всего трое, свободно и неуловимо пересекают эти границы внутри спектакля. Тамара Зимина играет бабушку, жену, случайную знакомую. Все преображения – тончайшие нюансы голоса и мимики, когда в секунду меняется персонаж и одна и та же улыбка может принадлежать разным героиням. Одна из лучших сцен – желчная пародия, когда актеры усаживаются перед зрителями, закинув ногу на ногу, повязавшись шейными платками и надев очки, и мгновенно превращаются в типичных критиков от искусства. Это ответ всем циникам и ханжам, всегда готовым вынести смертный приговор художнику.

Творчество Башлачева до сих пор остается недооцененным и малоизвестным. Его фигура исключительна даже для той волны русского рока, столь щедрой на таланты. Поэзия СашБаша, исступленная и пронизанная не знакомой никому из его поколения степенью русскости, корнями уходит в самую суть нашего менталитета. В спектакле рождается образ не конкретного музыканта, а человека, живущего на разрыв аорты, что для русской культуры уже архетип. Важно, что роль Башлачева исполняет именно Олег Ягодин – музыкант 2000-х. Между ним и его героем не ставится знак равенства, здесь вовсе нет желания показать преемственность, потому что ее нет ни в текстах, ни в музыке, ни в мировосприятии. Но есть и общее – натянутый нерв, не дающий покоя. Ягодин наденет белую поминальную рубаху и с нарастающим хрипом крикнет нам всем: “От винта!”.

Елизавета ЦАРЕВСКАЯ

 

“СашБаш. Свердловск-Ленинград и назад”, режиссер Семен Серзин. Центр современной драматургии (Коляда-центр), г. Екатеринбург.

С помощью пьесы, написанной Ярославой Пулинович и Полиной Бородиной, режиссер Семен Серзин рассказывает зрителям очень простую историю. Именно рассказывает, а не пытается подменить настоящее прошлым – это взгляд современных молодых людей на кумира поколения своих родителей.

Весь сюжет строится вокруг Александра Башлачева – СашБаша, как его нарекут друзья; остальные персонажи условные, почти масочные. Всех женщин, то есть “Женщину Поэта”, играет одна актриса – Тамара Зимина. Всех окружавших

Башлачева друзей исполняет Константин Итутин. Других близких героя зритель видит и представляет через письма и видеозаписи. Прием подчеркивает бесконечное одиночество СашБаша.

С другой стороны, Башлачев почти не остается наедине сам с собой. Может быть, это ощущение унылой реальности, от которой невозможно избавиться, и довело его до самоубийства? Серзин поднимает в спектакле тему бунтарства и конформизма. Камерная форма квартирника, когда зрители плотно прижаты друг к другу и тесным кольцом обступают актеров, создана для доверительного разговора. Сокровенное здесь можно прошептать, а можно и прокричать, и пропеть. Соотношение громких экспрессивных и тихих диалоговых сцен в спектакле непропорционально, музыка перевешивает. Сложности Башлачева с женщинами и алкоголем тактично сыграны Олегом Ягодиным, не дающим эмоциональной оценки своему персонажу. Однако к финалу все действие выходит на пронзительные, страшные ноты.

Тут историю жизни СашБаша можно было бы завершить, но в спектакле после смерти героя возникают еще и телевизионные ток-шоу, на которых “близкие поэту” люди обсуждают и вспоминают, каким он был. Не дают себя перебить, считая любое отличное мнение осквернением, а сами занимаются мифологизацией, приватизируя память о нем.

Пройдет, однако, какое-то количество лет, и вся накипь растворится, оставив лишь факты и свободу взгляда. Поезд из Ленинграда в Свердловск будет курсировать без перебоев, согласно расписанию.

Зоя БОРОЗДИНОВА

IV курс театроведческого факультета РАТИ (ГИТИС), руководитель Е.Ю.Карась

 

“Бешеные псы”, режиссер Сергей Чехов. Лаборатория “Асфальт-театр”, г. Новосибирск.

Молодой режиссер с очень театральной фамилией – Сергей Чехов попытался пересказать знаменитый кинохит “Бешеные псы” Квентина Тарантино 1991 года языком театра.

По сути, спектакль рожден из ностальгии по девяностым, и не случайно в качестве первоосновы здесь взят киносценарий начала той поры. Но азарт повсеместного насилия, который захлестнул молодую демократическую Россию, хоть и закончился, все еще редуцировано представлен в общественной жизни. Собственно, эта “лихость” последнего десятилетия XX века сузилась до одного образа – агрессивного дворового пацана, его опытов с наркотиками и всеми вытекающими отсюда посещениями отделений милиции.

Рамка спектакля, его начало и конец, выстроена на актерских монологах, она старается состыковать суровую российскую действительность с основной динамичной частью известной киноленты. Гангстерские разборки то ли питаются личными историями актеров-персонажей, то ли полностью вымышлены. Понятно лишь, что мужской треп о буднях задиристого молодого человека постепенно переходит к реалиям суровых мужчин в черных костюмах. Игра в насилие, ставшая компромиссом современной жизни, обернулась крахом человеческих отношений.

Александр АВДЕЕВ

II курс факультета философии Высшей школы экономики, отделение культурологии

 

“Москва-Петушки”, режиссер Денис Азаров. Ярославский театр имени Ф.Волкова.

Пространство сцены заполнено бутылками и деревянными ящиками с названиями городов и вино-водочных изделий. С огромного экрана зрителю подмигивают “сикстинские ангелочки” Рафаэля. Выходя на подмостки, ангелы Ерофеева примут совсем иной вид, облачившись в белые алкоголички и семейные трусы. Румяный светловолосый парень в брючном костюме взлетит на центральный ящик, как маленький мальчик на табуретку, бодро декламируя: “Все говорят: Кремль, Кремль”.

От ерофеевских строк легко опьянеть и потерять равновесие. Денис Азаров выдержал эту проверку, подойдя к тексту сдержанно и деликатно. Однако излишняя деликатность может и навредить. Спектакль воспринимается как цепь энергично сыгранных скетчей. В нем больше литературы, чем театра. Все, возможно, могло быть иначе, если бы поезд из Москвы в Петушки не потерял свой локомотив – героя поэмы.

Веничка – Кирилл Искратов – легковесный и как будто слишком незрелый для своего персонажа: не то безобразие пропорций, не тот духовный масштаб и опыт. И не потому, что актер оказался неспособным опуститься на глубины или прорваться к вершинам личности автора, а потому, что режиссер, сознательно или нет, не дал ему возможности это сделать, размножив Веничку на шесть составляющих. Ангелы, разыгрывающие исповедь Ерофеева на разные лады, попутно изображая всех его собутыльников, тем самым не укрупняют героя, а напротив, рассеивают. “Москва-Петушки” – путь к центру души, и при отсутствии проводника, подобного Вергилию, этот путь невозможен. Внутреннюю пустоту пытаются заполнить кабаретные номера, вспыхивающие после очередного опрокинутого стакана. В свете разноцветных прожекторов Веничка танцует угорелый танец буги-вуги под живое исполнение “Satisfaction” и “Foxy lady”. В это время проектор крутит кадры из советских фильмов. Трижды возникающий на экране образ Богородицы с младенцем кажется не более чем условным знаком. Религиозному тексту в спектакле отводится место интертитра между “Джентльменами удачи” и съемкой из окна движущегося поезда.

Финальная сцена поэмы покажется всего лишь страшным сном. Оторвавшись от преследователей, Веничка бежит по кругу от самого себя. Русская красавица оглушающе зачитывает в микрофон последние строки. Проснуться и забыть – о потерянном чемоданчике, об ударах, “…от которых, словно зубы, / Выпадывают буквы изо рта” (Борис Рыжий), о том, что девушка на перроне не дождалась его и не дождется никогда. “Зачем-зачем? …зачем-зачем-зачем?..” – как стук колес.

Арина ДОЛГИХ

III курс театроведческого факультета РАТИ (ГИТИС), руководители А.В.Бартошевич и В.Ю.Силюнас

 

Елизавета ЦАРЕВСКАЯ, Зоя БОРОЗДИНОВА, Александр АВДЕЕВ, Арина ДОЛГИХ
«Экран и сцена»
№ 19 за 2015 год.