Актриса Московского драматического театра имени А.С.Пушкина Нина Георгиевна Попова выходит на его сцену пятьдесят шесть лет. Ей доступен почти любой жанр, она удивительно чувствует время, а потому ее часто привлекают к работе молодые режиссеры. За десятилетия после окончания Школы-студии МХАТ в 1966 году Нина Попова сыграла большое количество ролей в театре и в кино. Мы беседуем о профессии, о встречах на сцене и в жизни.
– Нина Георгиевна, впервые я увидела вас в спектакле Оскара Ремеза “Обломов” по роману Ивана Гончарова в 1969 году. Я была тогда еще студенткой ЛГИТМиКа.
– Инсценировка романа Абрама Окунчикова написана как “рассказ в рассказе”. Мы как бы читали за своих героев: я за Ольгу, Роман Вильдан за Обломова, Юрий Стромов за Штольца, Марина Кузнецова за Агафью. Если у меня спросят, какой ваш самый любимый спектакль, отвечу: “Обломов”. До сих пор в памяти: “Не могу добиться, чего ищет душа, а только просит и ищет чего-то, и даже будто – страшно сказать – тоскует”. Я играла эту роль пятьдесят три года назад, но и сейчас – дайте мне партнеров, начну этим жить!
Оскар Яковлевич Ремез блестяще репетировал. Поначалу мы долго делали этюды, потом постепенно переходили к текстам Ольги, Штольца, Обломова, Захара. Что-то волшебное объединяло нас. И ассоциировалось со временем. Ступеньки вверх и вниз на круге, стол, диван и зеленое сукно символизировали нашу империю – так сочинил художник спектакля Василий Шапорин. Потом я играла много интересных ролей, но эту работу с Оскаром Яковлевичем не забуду никогда. Именно в это время я познакомилась с Михаилом Анчаровым, необычайно талантливым человеком, ставшим моим первым мужем. Но я не смогла быть женой писателя…
– Мы вспомнили ваш любимый спектакль. А до этого, еще студенткой Школы-студии МХАТ, вы были приглашены Борисом Равенских в Театр имени А.С.Пушкина. Когда вы встретились с ним в работе?
– На моем курсе в Школе-студии играли спектакль по пьесе Леонида Леонова “Метель”. В 1939 году пьесу запретили, автора тогда спас Александр Фадеев. В шестидесятые годы брать эту пьесу впервые после запрета было смелым шагом наших педагогов. (Кстати, случай из того периода: на учебной сцене стоял гипсовый бюст Сталина. И когда ставили наши декорации, его разбили. Прибежали Павел Александрович Марков, Андрей Донатович Синявский и другие члены комиссии ГЭКа – спектакль был дипломный. Все спрашивали: “Вам запретили играть?” Но нам ничего не запретили.) И вот я репетирую, а наш ректор Вениамин Захарович Радомысленский, смеясь, говорит: “Тебя ждет необыкновенный, красивый мужчина”. Спускаюсь – стоит смешной, небольшого роста человек: “Я – Борис Равенских! Будешь играть у меня в “Метели” Зою!” Я, надо сказать, обомлела, а когда увидела на сцене Ольгу Викланд, Лилию Гриценко, Людмилу Скопину – совсем растерялась: такие актрисы! Спектакль в Театре Пушкина мы выпустили в 1967 году после долгих репетиций. Ждали главного исполнителя роли Степана Сыроварова Юрия Ивановича Аверина, он тогда болел. Порфирия играл неповторимый Афанасий Кочетков. Моим партнером стал искрящийся Валерий Носик. Мы все очень подружились в работе, много раз встречались с писателем, Леонов нам рассказывал о жестоком времени, когда создавалась пьеса. Из театра иногда не выходили с одиннадцати часов дня до пяти утра. Спектакль получился страшный по сценической атмосфере.
– Равенских сам отмечал, что спектакль дался ему очень тяжело эмоционально. Материал надо было постигать со всей энергетической и психологической отдачей.
– Борис Иванович Равенских, ученик Мейерхольда, был бешено талантлив.
– Мейерхольд увидел его в мастерской своих учеников Николая Петрова и Владимира Соловьева в Техникуме сценических искусств в Ленинграде и позвал к себе в театр в 1935 году. Когда же Мейерхольда арестовали, актер Эраст Гарин спас Равенских от допросов, спрятав его где-то под Москвой.
– На своем пути я не встречала другого человека, который так самоотверженно любил театр, впрочем, он и себя в театре любил. Чувствовал талант во всех сферах. Необразован был, конечно, но старался пополнить знания. Например, я ему говорю: “Вы едете в Вильнюс, сходите в музей Чюрлениса в Паневежисе”. “Ну, ты сумасшедшая, что это за фамилия такая?”. А мы же образованные дети оттепели – объясняю, кто такой Чюрленис. Приезжает в восторге! Дарит мне альбом репродукций со словами: “Это тебе, Ниночка! Ты меня потрясла!”. Потом месяц всем рассказывал, что он видел в Паневежисе.
После бешеного успеха спектакля “Свадьба с приданым” в Театре Сатиры Равенских называли режиссером-колхозником, рядом с Эфросом и Любимовым он считался “ура-патриотичным”. А я после репетиций ходила на последние сеансы в кинотеатр повторного фильма смотреть картины итальянцев, французской новой волны, “Затмение” Микеланджело Антониони. Когда Борис Иванович услышал, опять кричал, откуда эти фамилии у меня? Но предложил посмотреть еще раз вместе. Потом несколько часов бродили по Москве и обсуждали фильм с воодушевлением.
После Равенских, которого пригласили в Малый театр, главным режиссером Театра Пушкина стал Борис Никитич Толмазов. Тогда, как нас предупреждал Равенских, мы узнали “небо в Толмазах”, почувствовали большую разницу. Толмазов был замечательным актером, но режиссером – “без полета”.
– Расскажите о вашем отрочестве. Как вы оказались в пионерском лагере вместе с воспитанниками Училища Большого театра?
– Мне было лет двенадцать, папа Георгий Иванович Попов работал тогда в ВТО, позже он стал директором Фабрики театральных и гримировальных принадлежностей, поэтому меня и отправили в лагерь “Поленово”. Прошло уже шестьдесят пять лет, а я до сих пор дружу с теми пионерами. Пионерский лагерь “Поленово” был, как у всех, с линейками, дисциплиной, но и с фантастической атмосферой! Нашими вожатыми были студенты Школы-студии МХАТ и Института физической культуры и спорта. С нами работал художник из Большого театра Лев Солодовников, хормейстеры театра. Позже, уже став студенткой Школы-студии, сама работала вожатой и педагогом в лагере. Нам разрешали всё! Мы слушали Элвиса Пресли, ходили к Поленовым в гости, пили чай в чудной обстановке музея. С нами рядом – две дочери Поленова, сын, внук. А на столе свежие ноготки в красно-коричневой керамической вазе – дорогие мне картины той поры. Когда кто-то из наших украл яблоки из их сада, выволочки не последовало. Сын Поленова сказал просто: “Не надо красть яблоки, я их и так отдам…”.
– Вы сразу выбрали для поступления Школу-студию МХАТ?
– Бесповоротно. Я бредила Художественным театром. Показывалась, прав-да, и Борису Евгеньевичу Захаве в Щукинском училище. Читала ему Евгения Евтушенко: “Ах, Муська, Муська с конфетной фабрики! Под вечер – музыка, бокалы, бабники…”! Захава тогда сказал: “Я тебя беру, приходи на третий тур, но читать надо другое!”. Я настояла на Школе-студии, поступила 30 июня 1962 года, в день рождения моей мамы, сделала ей подарок. Папа скончался, когда я училась в десятом классе, но он знал, что буду актрисой.
Учеба в Школе-студии – уникальное время, четыре года главного счастья в жизни! Я и тогда это понимала, но сейчас особенно. Мы проводили там дни и ночи. У нас были гениальные педагоги по сценической речи – Дмитрий Николаевич Журавлев и Анна Николаевна Петрова. На моем профессиональном веку только один столь же уникальный человек встретился – петербуржец Валерий Николаевич Галендеев. Все остальные “вышли из них”. Благодаря Петровой я участвовала в чтецких конкурсах и позже делала с ней программы, “растила” свой голос, когда он пропал. Дружба с Анной Николаевной дала мне опору в профессии и в жизни.
В Школе-студии нас учили и воспитывали Абрам Александрович Белкин, Александр Сергеевич Поль, Борис Николаевич Симолин, Андрей Донатович Синявский. К нам приходили на встречи Солженицын, Вознесенский, Евтушенко. Каждый понедельник Василий Осипович Топорков и старшие мхатовцы играли отрывки, рассказывали о прошлом. Любимый руководитель курса Александр Михайлович Карев рекомендовал нам спектакли “Современника”, Таганки. Нас потряс “Добрый человек из Сезуана” Юрия Любимова, будущие таганковцы тогда еще учились в Щукинском училище. Помню каждую мизансцену.
В годы учебы я ходила и на каждый спектакль “Горячее сердце” со Станицыным, Яншиным и Грибовым – незабываемые, счастливые впечатления!
– А в кино вы снимались в ошеломительном для зрителей первом советском многосерийном телефильме “День за днем” по сценарию Михаила Анчарова. Играли Женю, одну из главных ролей.
– “День за днем” начали снимать в 1971 году, после показа английского телефильма “Сага о Форсайтах”. Получилась отечественная “сага” о коммунальной квартире. Люди искренне полюбили наших героев – во время показа улицы городов пустели! Каждый день у дверей квартир наших актеров лежали цветы. Репетировали мы во МХАТе, потом ехали на съемку. Это была первая режиссерская работа Всеволода Шиловского под художественным руководством Виктора Яковлевича Станицына. Мои партнеры: Алексей Грибов, Нина Сазонова, Вячеслав Невинный, Юрий Горобец – уникальные артисты. Один раз репетируем с Грибовым, я вхожу, а он уже в образе, что-то проговаривает. Я спрашиваю: “Алексей Николаевич, а что вы делаете без партнера?” – “Я это тебе показываю, поняла? На всю жизнь поняла?” – “Да, на всю жизнь”. Пришел на съемку со своими домашними тапочками, чтобы именно шаркающая была походка у его персонажа. А какая хулиганка была Нина Афанасьевна Сазонова! Грибов не отставал от нее, виртуозно нас “подначивал”, мы выползали на съемочную площадку, буквально давясь от смеха!
В 1975 году на “Мосфильме”, на съемках фильма “Алмазы для Марии” режиссеров Олега Бондарева и Владимира Чеботарева, я познакомилась с замечательным оператором, интереснейшим, одаренным человеком Борисом Брожовским. Он работал с режиссерами Михаилом Калатозовым, Павлом Чухраем, Александром Прошкиным, Кареном Шахназаровым. С Борей я прожила долгую жизнь, сорок семь лет. Он был моим счастьем, опорой, настоящим другом. У нас дочь Даша, внучка Маша уже в третьем классе.
– Во второй половине 1970-х в театрах Москвы ярко прозвучали спектакли нового поколения режиссеров. Среди них – Анатолий Васильев и Борис Морозов, ученики выдающихся педагогов Марии Осиповны Кнебель и Андрея Алексеевича Попова. В 1983 году Борис Морозов пришел в Театр имени Пушкина главным режиссером, и труппа стала работать по-иному.
– До того, как он пришел к нам, я с большим волнением смотрела в Театре имени К.С.Станиславского “Сирано де Бержерака” в его постановке и “Вассу Железнову. Первый вариант” в режиссуре Анатолия Васильева. Спектакли обладали совершенно непривычной сценической и психологической формой. Мы чувствовали в характерах нечто таинственное, там действительно был воздух нового времени. Это были счастливые открытия, как и спектакли Анатолия Эфроса.
И вот – участие в спектакле “Я – женщина!” по пьесе Виктора Мережко. Главную роль исполняла Вера Алентова, я была ее партнершей. Борис Афанасьевич репетировал новым для нас методом: другая школа и другой сценический язык. Аншлаги не прекращались. Потом я играла у него Ольгу Берггольц в спектакле “День Победы среди войны” драматургов Инги Гаручавы и Петра Хотяновского – история исполнения Седьмой симфонии Дмитрия Шостаковича в блокадном Ленинграде. Потрясающий был спектакль. К нам приезжали те, кто присутствовал на том самом концерте. Затем “Иван и Мадонна” Анатолия Кудрявцева, тоже в постановке Морозова. Не могу не вспомнить уникального Георгия Буркова, человека огромного таланта, с удивительным чувством юмора, одного из лучших моих партнеров. Еще раньше мы с приглашенным Геннадием Бортниковым играли “Джонни и Хес” по пьесе Атола Фугарда “Здравствуй и прощай”. Он мой партнер и режиссер (вместе с Сергеем Ломкиным) в этой работе. Гена меня словно за руку брал на репетициях и вел за собой.
Период после ухода Бориса Афанасьевича из театра в 1988 году оказался довольно скучным, с приглашенными постановщиками. Я считаю, что театр не должен быть директорским. Всегда во главе труппы необходим художественный руководитель или главный режиссер. И вот Театр Пушкина возглавил Юрий Иванович Еремин. Один из первых его спектаклей – “Подонки” по пьесе Януша Гловацкого – сразу прозвучал. Действие происходило в колонии молодых преступниц. Поразительный был спектакль, жесткий. Главную роль заключенной “Золушки” блестяще играла Ирина Бякова, директора колонии – я. С Ереминым чрезвычайно интересно было репетировать.
– “Любовь под вязами” Юджина О’Нила – постановка американского режиссера Марка Леймоса, художественного руководителя Хартфордского театра. Это был 1988 год. Главную роль Эбби Кэббот исполняли вы.
– До приезда Леймоса мы три месяца репетировали со вторым режиссером Андреем Ширяевым. Затем столько же с Марком. Примечательно, что пьеса ставилась еще Александром Таировым, в Камерном театре, в наших родных стенах. Впервые тогда на сцене мы с моим партнером, замечательным Вадимом Ледогоровым, появились обнаженные. Это было неожиданно для зрителя, но выглядело вполне корректно.
Спектакль “Пришел мужчина к женщине” Семена Злотникова в постановке Иосифа Райхельгауза мы сыграли с Романом Вильданом более ста раз за два года! Помню, в Баку море цветов, некоторые букеты передавали нам прямо в вазах.
“Царя Эдипа” Софокла в постановке Юрия Еремина, где я выступала Иокастой, играли на Кипре под открытым темным небом, звезды буквально падали на нас!
Все множество моих ролей живо в памяти. Сыграв в “Парящей лампочке” по Вуди Аллену в постановке Александра Огарева, ученика Анатолия Васильева, я поняла, какова разница между Основной сценой и сценой Филиала. После сорока лет работы в пространстве большой сцены тяжело привыкать к тому, что зритель совсем рядом.
Один из самых любимых моих спектаклей, уже при руководстве Романа Козака – “В тени виноградника” режиссера Михаила Мокеева, поставленный в 2006 году. Пьеса Валерия Мухарьямова написана по мотивам повести “Последняя любовь” Исаака Башевиса Зингера. Мы играли с Игорем Ясуловичем и Юрием Румянцевым. Какой прекрасный человек, редкой индивидуальности актер и партнер Игорь Николаевич!
Приход в театр Романа Козака дал новый опыт. Прежде всего, он был изумительный актер и человек. На его плечах была задача всех актеров занять, угадать, что будет лучше для каждого. Роман Ефимович позвал своих талантливых выпускников, они украшают труппу, я их искренне люблю. Его уход стал страшным ударом для всех нас…
– Вот уже несколько лет труппой руководит Евгений Писарев. Его спектакли обращены к разным зрителям, в театре аншлаги. Писарев отличный педагог и “коллекционер” известных режиссеров на своей сцене. Вы ждете новой роли?
– Огромная творческая радость – наш руководитель. Он тоже пригласил своих учеников, продолжая работать с основной частью труппы, как и Роман Козак. Наши артисты фантастически существуют в спектаклях Юрия Бутусова, Дмитрия Крымова. В труппу влилось новое поколение, театр ожил. Играю во “Влюбленном Шекспире” Тома Стоппарда и в “Мышеловке” Агаты Кристи, живу с надеждой получить и новую роль! Счастлива быть на сцене!
Беседовала Татьяна МУШТАКОВА
«Экран и сцена»
№ 18 за 2022 год.