С 12 по 18 марта в Театре имени Евгения Вахтангова проходили гастроли Омского театра драмы. Появление в афише спектаклей омичей – традиция, связанная с историей прославленных коллективов. В 1941 году вахтанговцы были эвакуированы в Омск, в годы войны местные артисты делили с ними сцену. “Мы благодарны Омской драме за то, что наш театр сохранился и вернулся в Москву полным творческих сил”, – говорил на пресс-конференции Кирилл Крок.

Каждый вечер зал был полон благодарной московской публикой, не понаслышке знающей, что Омская драма издавна по праву считалась едва ли не лучшей труппой российской провинции, всегда демонстрировавшей высокий уровень мастерства. “ЭС” многократно писала о спектаклях театра, публиковала интервью с его режиссерами и актерами.

Мы беседуем с Ириной Герасимовой, ведущей актрисой замечательного ансамбля, ее стаж работы в Омской драме – 30 лет. Столько же проработал на этой сцене ее муж Михаил Окунев. Гастроли начались спектаклем “Визит дамы” Фридриха Дюрренматта, в котором оба предстали в главных ролях – Клары Цаханассьян и Альфреда Илла.

– Режиссер спектакля Анджей Бубень поручил вам главную, бенефисную роль. Признаться, я была удивлена, узнав о том, что вы играете Клару. Конечно, вы актриса вне амплуа, но мне всегда казалось, что образы с внутренним драматизмом вам ближе. Клара Дюрренматта – образ фантасмагорический, почти робот. У вас же Клара предстает зловещей, статичной Немезидой.

– “Визит дамы” – не первая моя работа с Анджеем. Он из тех режиссеров, кто никогда не обделит вниманием артиста, твоя роль будет выстроена “от и до”. До мелочей. Моя задача присвоить форму, сделать ее живой, найти и оправдать мотивы поступков Клары. На самом деле, в спектакле гораздо важнее, мне кажется, тема выбора, и это очень современно – про всех нас, всегда. И Анджей это потрясающе решает через сцены с Иллом, бургомистром, учителем.

– Насколько ваши представления о пьесе до репетиций совпали с результатом?

– Мои представления, на самом деле, не должны играть никакой роли для начала работы. Сколько раз наблюдала, как артисты (и я в том числе) мучаются, не сумев примирить свое видение и видение режиссерское. Поэтому стараюсь услышать, чего хочет режиссер. Это увлекательное и непростое занятие. Но если у режиссера есть решение, есть тема, то и делать ничего не надо (хотя, конечно, надо очень много).

– И вы, и Михаил Окунев учились в Иркутском театральном училище у Вячеслава Всеволодовича Кокорина – единственного в своем роде режиссера-педагога, изобретателя своей системы. Я бывала на его мастер-классах и видела своими глазами, как самые зажатые ученики раскрепощались. Он давал мощный толчок, помогавший актеру всю жизнь.

Как вы оказались в Иркутске? Вы родом из Сибири?

– Да, из “глубинки”, самой что ни на есть. Поступление в театральное училище – событие случайное, “не цель жизни”. И если бы не Вячеслав Всеволодович Кокорин (он пришел к нам на втором курсе), неизвестно, как бы сложилась моя жизнь. Он открыл нам другой театр, другой мир. Мировоззрение поменялось полностью. Было трудно, порой невыносимо, но мы уже понимали, что иной дороги нет. Это главное время моей жизни, обретение Учителя, обретение пути. Система Кокорина не только про театр, но и про жизнь. Про жизнь даже больше.

– Вы начинали в Иркутском ТЮЗе. Об этом театре слагались легенды. Критики из Москвы, Ленинграда ездили к вам.

– Уже на третьем курсе Вячеслав Всеволодович начал привлекать своих студентов к участию в спектаклях театра, когда он стал главным режиссером. После того, как мы закончили училище, часть курса влилась в коллектив ТЮЗа. Нас встретили очень хорошо. К этому времени он уже поставил такие замечательные спектакли, как “Лесная песня” и “Гори, гори моя звезда”.

– Ныне ТЮЗ носит имя Александра Вампилова. Когда-то именно Кокорин открывал имя драматурга для публики.

– Да. Это были прекрасные работы. Я играла в “Предместье” (“Старшем сыне”), Миша – в “Прощании в июне”.

– Несмотря на всесоюзную славу, Кокорин из театра был изгнан.

– Он был неспокойный, неудобный человек. У начальства в голове издавна сложилась советская, привычная модель детского театра…

– …в которую иркутский ТЮЗ не вписывался. Мне посчастливилось попасть в Омск как раз тогда, когда главным стал Вячеслав Всеволодович. До сих пор помню “Тартюфа” и, конечно, “Московские кухни”. Существует плохая, темная запись спектакля, но и по ней видно, как театр и зрители захвачены атмосферой, созданной на сцене режиссером. На основе камерной пьесы Юлия Кима Кокорин сочинил нечто эпическое. Не видела спектакля, который бы так точно отразил время: конец 80-х – самое начало 90-х.

– Кокорин позвал нас с Мишей в Омск. В “Тартюфе” я играла Марианну. И в “Кухнях” была занята.

– Однако век режиссера в Омске оказался недолог. Я помню, когда отмечали юбилей Омской драмы – 135 лет, Геннадий Тростянецкий вручал режиссерам, возглавлявшим театр в разные годы, тельняшки. Последняя была вручена Евгению Марчелли.

Хорошо помню вашу Марию Львовну в его “Дачниках”. Как остро вы играли драму стареющей женщины, не позволившей себе быть счастливой (хотя мне эта героиня всегда казалась скучной резонеркой). Одна из лучших ваших ролей – Раневская в “Вишневом саде” Марчелли. Помню какой-то особенный хохоток Любови Андреевны.

– Приход Марчелли – качественный рывок для Омской драмы. Начались репетиции “Дачников”. Атмосфера в театре менялась, все было неожиданно, непривычно, и жутко много адреналина! Столько смеха, слез, разговоров, посиделок за полночь! Метод Жени – обратить актеров в свою веру, и тогда все сложится. Мне очень нравилась его игровая стихия, такие репетиции, когда внимание не на себе, когда нет дурных усилий, когда процесс живой и вдохновенный.

Потом был “Вишневый сад”. И все оказалось уже по-другому. Работа шла непросто. Но мы, кажется, нашли верный тон, а это так важно – найти верный тон. Прекрасный был спектакль, переломный для меня в профессии. После него – почти ничего не страшно. Раневская сломлена, беззащитна, но так отважно все понимает про себя и про жизнь. У Чехова всех ждет крах.

– Сегодня в театре появляются молодые режиссеры. В московской гастрольной афише – спектакли Павла Зобнина и Данила Чащина. Вы с Михаилом Окуневым заняты в “Аркадии” Зобнина.

– Паша – удивительный. И человек, и режиссер. Он очень хорошо образован. Когда смутно на душе, нужно написать ему и спросить, что мне посмотреть, почитать? Паша очень любит актеров. Для меня его “Отец” – идеальный спектакль. Репетировать с ним – счастье. Он ведь первый свой дипломный спектакль “Стеклянный зверинец” тоже у нас поставил.

– Вы играли Аманду в этом спектакле. Я подумала, что вы рождены для пьес Теннесси Уильямса. В Москве “Аркадия” Тома Стоппарда в постановке Зобнина имела успех. И роль Ханны Джарвис многие коллеги называли большой удачей спектакля, отмечали ваш превосходный дуэт с Михаилом Окуневым – Бернардом. Пьесы Стоппарда идут в Москве. А как принял “Аркадию” омский зритель?

– Мы очень ждали момента, когда придет публика. Одно дело репетировать спектакль, где говорится о физике, английской литературе, ландшафтном дизайне. Паша надавал нам книг о ландшафтных архитекторах, занимательной математике. И текст огромный нужно было выучить и присвоить. Но в результате: зрители сидят, смотрят, смеются, никто не уходит. Наши омские зрители, не так-то уж тяготеющие к интеллектуальному театру.

– Но театр продолжает экспериментировать.

– Сейчас мы репетируем с Анатолием Ледуховским “Семь дней с “Идиотом”” Клима на малой сцене. Я играю Аглаю. Мы с режиссером уже работали (и с большим удовольствием) над “Incognito” по “Ревизору”.

– Вы не так уж много заняты в репертуаре. Не страдаете?

 – Не страдаю. Некогда. Текстов огромное количество, роли все непростые. Работа все время идет.

– Уже тринадцать лет Омской драмой руководит Георгий Цхвирава. Мне довелось посмотреть его спектакль “Свидригайлов. Сны”, он произвел на меня сильное впечатление.

– У Георгия Зурабовича есть миссия. Он приглашает хороших режиссеров и художников. Мы это ценим. Хотя, конечно, порой, бухтим. Омский театр очень деятельный. Все очень любят и хотят играть. Кто-то из начальства про нас сказал: “Им даже деньги не будешь платить – они пойдут работать”.

– Надеюсь, это все же комплимент, а не руководство к действию.

– Мы все надеемся.

 Беседовала Екатерина ДМИТРИЕВСКАЯ

«Экран и сцена»
№ 7 за 2022 год.