Моему поколению спектакли Анатолия Эфроса достались не в лучшем состоянии, к тому же практически накануне их ухода из репертуара театров. Создания Эфроса стремительно становились историей. Нам выпали не подъем и триумфы премьер, но тихое исчезновение с афиш или заранее объявленные прощания с постановками. Почти нигде к этому моменту уже не играла Ольга Яковлева: ни в “Мизантропе”, ни в “На дне”, ни в “Женитьбе”. Только Театр имени Маяковского, напротив, возобновил в самом начале девяностых благородной волею Андрея Гончарова эфросовского “Наполеона I”. Тогда-то Ольга Яковлева и возвратилась в Москву из добровольного изгнания, последовавшего после смерти Эфроса. (“Уезжая во Францию, я не
уезжала навсегда. Просто нужно было оказаться подальше. Представилась такая возможность – и уехала. А нужно было вернуться – и вернулась”.)
уезжала навсегда. Просто нужно было оказаться подальше. Представилась такая возможность – и уехала. А нужно было вернуться – и вернулась”.)
Ее возвращение врезалось в сознание. Особенно вечер в Доме Актера, посвященный памяти Анатолия Эфроса. Конец мая 1992 года, на каждом зрительском кресле белые цветы, кажется, сирень. И минут сорок подряд Ольга Яковлева читает Анну Ахматову, читает сурово и горько, умудренно и с вызовом. Почти без пауз между стихами.
Примерно тогда же она согласилась принять участие в замысловатом русско-французском проекте – спектакле Патрика Роллена “Король умирает” Эжена Ионеско, где роль королевы Маргариты исполнялась на французском языке, как и вся пьеса. Оформлял спектакль Дмитрий Крымов, сын Анатолия Эфроса.
…Эфрос и Яковлева казались неразделимы. Режиссер и его актриса. Четверть века вместе, вынужденно сменив три московских театра. Но вот уже без малого четверть века Ольга Яковлева существует без этой великой опоры. Наверное, поэтому к разговору о ней неизменно примешивается грусть.
И все же она, всегда казавшаяся самой хрупкостью, оказалась и сама по себе настоящей крепостью. При всех метаниях и сомнениях – стойкая духом, помудревшая, верная собственной индивидуальности, парящая в мастерстве. Грусть и горечь Яковлева, как правило, таит, делясь ею только со сценическими героинями или с бумагой, собеседникам же достается исключительно заинтересованный и чуть вопрошающий взгляд, издалека казавшийся отрешенным. Заглянувшие ей в глаза – этого уже не забудут. Как не перепутают никогда и ни с кем ее голос – женственные, чуть капризные модуляции, кому-то могущие показаться манерными, но уж никак не тем, кто очарован ею раз и навсегда.
Идя долгие годы за одним единственным режиссером, потеряв его, Яковлева, никогда не отличавшаяся сговорчивостью, нашла в себе силы и решимость играть у многих. У Иосифа Райхельгауза и Евгения Каменьковича, у Аркадия Каца и Юрия Еремина, у Леонида Хейфеца и Александра Марина, но особенно много и внятно у Адольфа Шапиро, предлагающего ей, по счастью, не среднестатистических Коуарда, Эркеня или Николаи, но классику (из значительных ролей – Софья Коломийцева в “Последних” М.Горького и Татьяна Марковна в недавнем “Обрыве” по И.А.Гончарову). “Незапинающаяся ясность” – так красиво и очень точно написала о ней недавно Инна Соловьева. Лучше не скажешь.
Две такие несхожие театральные четверти века Ольги Яковлевой сошлись вместе и составили одну исключительную творческую судьбу, изначально определенную встречей с режиссером Анатолием Эфросом. Быть актрисой с судьбой тяжело для обладателя такой судьбы. Но актриса с судьбой – нет ничего драгоценнее для сцены.
Мария ХАЛИЗЕВА
«Экран и сцена» № 5 за 2011 год.