В этом году создатель театра «Тень» Илья Эпельбаум должен был отпраздновать юбилей – шестидесятилетие. 21 июля в дом на Октябрьской улице пришли друзья отмечать первый день рождения без именинника.
Ступеньки лестницы давались с трудом – боль потери слишком остра, принять ее, смириться с ней не удается. После ухода близкого человека возникает необходимость сменить обстановку, переставить вещи. Майя Краснопольская и Арсений Эпельбаум решились на кардинальный шаг, превратив фойе и зрительный зал в выставочное пространство. За порогом знакомой входной двери сразу возникает эффект пятого измерения («тем, кто знаком с пятым измерением, ничего не стоит раздвинуть помещение до желательных размеров», – говаривал персонаж Булгакова). Эта ассоциация возникает неспроста. Продолжая аналогию, добавим, что лабиринт из комнат и закутков придуман и воплощен как мистический портал, соединяющий события, происходившие давно и недавно. Шаг за шагом нас обступают куклы и предметы, афиши и фотографии, на экранах мониторов появляются видеофрагменты из спектаклей «Тени», многие из них становились событиями не только конкретных театральных сезонов, но и твоей жизни.
Название выставки – «Апокалипсис Ильи Эпельбаума» – можно трактовать как пророчество, послание Художника. И, разумеется, оно отсылает нас к программному спектаклю. Первая комната – пролог – посвящена «Апокалипсису» по последней книге Нового Завета «Откровения Иоанна Богослова», действу для одного зрителя, впервые появившемуся в 2005 году. Облаченный в белый плащ, со свечой в руке ты шел по темному коридору и, наконец, оказывался в непосредственной близости от режиссера-исполнителя. В его руках – спичечные коробки, в каждом представлен эпизод Откровения, длящийся ровно столько, сколько горит спичка. Вся мистерия умещалась в десять минут. Это короткое чудо не так давно было возобновлено и со временем нисколько не утратило своего месседжа – сегодня существование мира на краю бездны ощущается драматичнее, чем на премьере.
«Апокалипсис» родился из нереализованной идеи Анатолия Васильева, и сам Анатолий Александрович, и многие люди театра помогали Илье Эпельбауму в создании мистерии. Над столом висит картина в примитивистском стиле, ее сюжет можно обозначить как битву Добра со Злом. А рядом – белый лист, испещренный рисуночками. Илья просил своих помощников нарисовать ангела или черта. По мотивам этих импровизаций и получилась картина – плод «коллективного» творчества – шутливый оммаж всем участникам. В последнем зале выставки на большом экране мы увидим Илью Эпельбаума, рассказывающего о замысле спектакля «Апокалипсис» и его воплощении, репетицию с Анатолием Васильевым и Николаем Цискаридзе. Каждый из них должен был произнести одно слово из «Откровения». В фонограмме можно услышать голоса не только современников. Звучат интонации Станиславского и Коонен, Вертинского и Маяковского. А также тех, кто не дожил до изобретения звукозаписывающих устройств, – Пушкина, Достоевского, Мусоргского. Верить или не верить доказательствам Ильи, каким образом можно восстановить голоса классиков, считать ли их остроумным розыгрышем – решал зритель.
Выставка-спектакль – ни в коем случае не мемориальная экспозиция. Она строится по законам свободных ассоциаций. Автопортрет юного Ильи, его ученические работы соседствуют с ребячьими отзывами о спектакле «Метаморфозы». От лаконичного резюме – листочка с нарисованным счастливым человечком под солнцем и подписью большими буквами – «Радость», трогательных и наивных – «непонел» (орфография автора отзыва) и «мне очень понравилось, как каля-маля превратилась в кораблик» – до размышлений о своем восприятии увиденного: «Сначала мне было непонятно, но потом я несколько раз удивлялась. Было очень весело и здорово, даже если кажется, что очень серьезно». «У меня было ощущение, что эти фигурки – живые». «Это просто волшебство!». «Раздумывая, можно понять, что человеческий разум безграничен!!!».
В одном из интервью Илья говорил, что разговор с ребенком может быть только «глаза в глаза». И родители вели своих детей в «Тень», зная, что здесь они получат неоценимые уроки. Так возник зрительский клуб фанатов театра. Арсений Эпельбаум рассказывал, как великовозрастные господа иногда напоминали ему: «Это ведь вы в конце «Щелкунчика» раздавали золоченые орехи?». Недавно, разбирая семейный архив, нашла такой же орех на шнурке. Ведь для зрителя важно взять с собой на память подарок-воспоминание. И не только для ребенка. Следуя этим мыслям, Майя и Арсений выгородили белое пространство со столиком, на нем лежат рисунки к «Метаморфозам», листки приколоты булавками к белым стенам-экранам. «Если вы хотите сохранить себе на память какой-то из рисунков Ильи, можете взять любой» – гласит табличка на столе. И каждый пришедший уносит с собой драгоценную графику: танцующих балерин и летящих ангелов.
«В репертуаре «Тени» есть беспроигрышный номер – он носит название «Метаморфозы»: Илья тут же создает мгновенные рисунки, на наших глазах, переданные на экран, они меняют конфигурацию, и рыба становится лицом мудреца, а лицо тотчас станет непритязательным ангелом… «Метаморфозы» живут много лет», – писала о спектакле Ирина Павловна Уварова.
Ее портрет, как и портрет Виктора Исаевича Новацкого, появился на выставке неслучайно. С первых шагов за жизнью «Тени» пристально следили специалисты-искусствоведы. Двадцать лет назад, поздравляя Ирину Павловну с днем рождения в нашей газете, Майя Краснопольская признавалась: «Она – наш «худсовет». Когда мы делаем новый спектакль, мы зовем Ирину Павловну. Как ни странно, показываешь ей «Красных шапочек», «Иоланту» или «Щелкунчика», а получаешь рассуждения о спектакле в контексте мировой культуры. Так, наше «Лебединое озеро» Ирина Павловна воспринимает как мистификацию, как некий поворот в общем течении культуры». Знаменитая Лаборатория режиссеров и художников театров кукол под руководством И.П.Уваровой (организованная Кабинетом театров для детей и театров кукол) происходила в «Тени». На этих занятиях практики получали возможность расширить свой кругозор, овладеть новыми знаниями. Уроки Уваровой давали мощный импульс для дальнейшей работы. «Ты узнаешь о направлениях в живописи, в театре, в литературе. Эту работу не делает больше никто, и для многих, и для нас с Илюшей, она очень ценная». (Стоит сказать, что и для Ирины Уваровой связь с «Тенью» была очень важной и сущностной. Символично, что Ирина Павловна пережила Илью всего на четыре месяца).
***
В спектаклях для детской аудитории театра «Тень» всегда главенствовала просветительская миссия. Эту миссию озвучивала Майя Краснопольская в роли Ведущей, Гида (не воспитательницы и не наставницы). И всегда время, проведенное в «Тени», становилось учением с увлечением (так называлась книга прекрасного педагога Симона Соловейчика). Тут можно вспомнить «Гамлета» – театральную энциклопедию для самых маленьких, где главные роли «играли» плюшевый медведь, игрушечный экскаватор и мячик.
Сегодня, когда новацией и экспериментом принято считать иммерсивные зрелища, активно вовлекающие публику в действие, вспоминается первый спектакль Майи и Ильи «Волшебная дудочка», родившийся более тридцати лет назад. Дети выступали в роли соавторов спектакля, не только решали, как будет выглядеть персонаж, но и подсказывали драматургические повороты сюжета. В «Красных шапочках» юным зрителям поручали роли, также они могли попробовать ненадолго стать помощниками режиссера, звукооператора. На своем опыте они понимали, как снимается кино. В финале дети видели смонтированный Ильей материал готовой картины с титрами (в них можно было прочесть свое имя). Казалось невероятным, каким образом Илье удавалось режиссировать, организовывать разновозрастный коллектив, где дети и родители чувствовали себя творцами, делающими важное и увлекательное дело.
Майя и Илья работали на опережение, предвосхищали будущие театральные жанры. Ирина Уварова писала: ««Тень» все более удалялась в ту сторону, где завелись звери особой породы. Их звали Перформанс, Инсталляция, Проект. «Тень» осваивала территорию, на которой практиковало искусство, прежде называемое изобразительным и прикладным».
Илью Эпельбаума часто называли режиссером-мистификатором. Он обладал неистощимой фантазией. Ему нравилось опрокидывать привычные, казалось, незыблемые понятия. «Лебединое озеро» – балет? В театре «Тень» появляется спектакль «Лебединое озеро. Опера» – увлекательнейшее зрелище с поющими артистами Натальей Баранниковой и Алексеем Косаревым. Его предваряет музыковедческая лекция о якобы найденных черновиках Петра Ильича Чайковского, неопровержимо доказывающих, что великий классик первоначально задумывал оперу «Лебединое озеро».
Как определить творческий метод Ильи? Что лежало в основе каждого нового проекта? – «Мне кажется, что главным было придумать аттракцион, – считает Арсений Эпельбаум. – Но, придумав, к примеру, принцип рисования на экране в «Волшебной дудочке», он никогда больше его не повторял. Важно помнить, что то, к чему мы сегодня привыкли, скажем, использование видеопроекции в спектакле – папой было придумано и опробовано у нас впервые». В «Дудочке» использовался прием «живой мультипликации», когда Художник на глазах у изумленной публики рисовал, стирал и вновь рисовал персонажа, создавая эффект движения фигуры в пространстве экрана, притягивал, поражал (слово «аттракция», от которого образован «аттракцион», как раз и означает – притяжение).
***
Понятия «театр-дом», «театр-семья» с первых шагов обретали в «Тени» вполне конкретный смысл. Основатели – муж и жена, оба они представители творческих профессий (Илья – выпускник Строгановского училища, Майя – Гнесинки). «Волшебная дудочка» была придумана в дачном сарае. Когда, благодаря Перестройке, разрешили частное предпринимательство, семья зарегистрировала свое театральное дело как кооперативное предприятие и получила квартиру на Октябрьской, непригодную для существования кого или чего бы то ни было. С «Волшебной дудочкой» Майя и Илья отправились на тяжелейшие гастроли в США и заработали на ремонт своего нового Дома. Очень скоро к ним пришла известность, «Тень» стала рекордсменом по количеству «Золотых Масок». Примерно через десять лет после открытия дома на Октябрьской родился «театр в театре», волшебная комната, вмещавшая целую страну Лиликанию, где микроскопические жители-лиликане дневали и ночевали в Большом Королевском Академическом Народном театре оперы и балета (миниатюрном аналоге величественного храма Эвтерпы). Сама идея рождала ассоциации с «семейными затеями» прошлого, заставляла вспомнить о похожем подарке отца-архитектора сыну Шуре Бенуа. Будущий художник, идеолог «Мира искусства» вспоминал о своем детском маниакальном увлечении маленькими куклами, солдатиками, марионетками: «Когда в русском переводе я познакомился с Гулливером, как мне хотелось попасть в столицу лилипутов, заглядывать в окошки их домов».
«Два дерева» – первая постановка лиликанцев, увиденная московской публикой: «Спектакль идет в сопровождении Королевского оркестра. В фойе театра зрители могут познакомиться с выставкой рисунков лиликанских детей, а также прослушать краткий курс истории государства Лиликания» – писал в «Экране и сцене» Роман Должанский.
Позднее возник легендарный проект «Лиликанский музей театральных идей». Минималистские «Мизантроп» Анатолия Васильева, «Сцена из Фауста» Петра Фоменко оказывались ироничными, но вовсе не шуточными высказываниями знаменитых режиссеров. На призыв Ильи откликнулись Сергей Юрский и Николай Цискаридзе. Танцовщику предложили роль Полифема в спектакле «Смерть Полифема».
Не забыть «Дождь после потопа» Тонино Гуэрры. Под музыку Нино Роты из «Репетиции оркестра» Федерико Феллини дождь заливал сцену и зал. Погибали маленькие артисты, музыканты и зрители. Когда же весь Лиликанский театр оказывался под водой, в океане тонули Эйфелева башня, Кремль и другие символы мировой цивилизации.
Лиликанский театр – важнейший и долгоиграющий аттракцион Ильи Эпельбаума. Параллельно же сочинялись новые проекты. Шесть лет назад зрителей позвали в КукКафе «У Шекспира». Сценой стал большой старинный буфет. На небольшом расстоянии от него расположились столики. Посетители заказывали не только блюдо из меню, но и соответствующую ему пьесу великого Барда. Затея универсальна, она пленяет не только театрала, но и профессионала. Приведем отзыв шекспироведа Алексея Вадимовича Бартошевича: «Какое удовольствие я получил на спектакле театра «Тень»! В его основе – 5-10-минутные кукольные представления, иногда с шекспировским текстом, иногда с импровизированными вариациями на шекспировские темы. А потом вам на стол ставят выложенный овощами, фруктами и конфетами на большой доске портрет Ричарда II. Прелесть, да и только. Публика с удовольствием поедает фруктово-цукатного короля. А в это время кукольники «Тени» чудесно разыгрывают кусок из этой хроники, редкой гостьи на нашей сцене. Я проголосовал за «Укрощение строптивой». Спектаклик, конечно, простодушный, фарсовый, но ведь это театр кукол, здесь фарсовые приемы более чем понятны. И при этом куклы были так человечны!».
На выставке мы увидим буфет-сцену, а также деревянных персонажей шекспировских пьес. Есть еще одно материальное воспоминание о КукКафе – программка-меню. Впрочем, слово «программка» не подходит фолианту, состоящему из деревянных листов. На листах – цитаты из шекспироведов соседствуют с шуточными комментариями и, конечно, фотографиями-картинками. Рукотворные, кажущиеся старинными тома, посвященные спектаклям «Тени», неизбежно заставят вспомнить о «Книгах Просперо». Шекспировский образ чародея, главного героя «Бури» созвучен Илье Эпельбауму. Вот только от своего дара он никогда бы не отрекся.
Последним проектом Ильи стал «Театр воображения». На выставке зрителям Лиликанского театра показывают фрагменты спектакля «После «Чайки»», созданного Ильей в соавторстве с композитором Александром Бакши. Замыслов, уже начатых работ было не счесть…
И все же «Апокалипсис Ильи Эпельбаума», созданный Майей и Арсением, не назовешь ретроспективой. Помимо пятого измерения существует шестое, то, в котором живет душа человека. Прав Лев Рубинштейн, друг и соавтор Ильи, написавший о выставке: «Достигнуто самое главное и труднодостижимое. Это эффект присутствия».
P.S. Выставка-спектакль в театре «Тень» открыта до сентября.
Екатерина ДМИТРИЕВСКАЯ
«Экран и сцена»
№ 15 за 2021 год.