8 апреля состоится юбилейная, 25-я Церемония вручения главной российской кинематографической награды – премии “Ника”. Среди актрис, номинированных на “лучшую женскую роль” – Надежда Маркина в “Елене” Андрея Звягинцева.

После успеха фильма в Канне, номинации на премию Европейской киноакадемии, Азиатско-Тихоокеанского “Оскара” на актрису, как из рога изобилия, посыпались премии международных фестивалей. Среди них призы “За лучшую женскую роль” на Европейском фестивале в Испании, Индии. Что вовсе не означает, что жизнь всегда баловала Маркину. Зато даровала ей, помимо замечательного таланта, стойкость и жизнелюбие. Елена – ее первая большая роль в кино. Объясняя выбор актрисы на главную роль, режиссер Звягинцев вспоминал ее работы в Театре на Малой Бронной, которые она сыграла в спектаклях Сергея Женовача. Надежда Маркина была удостоена “Золотой Маски” за роль Тамары в “Пяти вечерах”. И вот, через 13 лет, снова большой успех, на этот раз в кинематографе. Мы беседуем с Надеждой Маркиной в преддверии “Ники”.

 

– В ГИТИСе на вашем курсе преподавал Эфрос.

– Да, это самое сильное воспоминание. Я вообще человек робкого десятка, хотя внешне не произвожу такого впечатления. Анатолий Васильевич говорил: сейчас мы будем репетировать “Ромео и Джульетту”, сцену с кормилицей, кто хочет, поднимите руку. У меня рвались подняться обе руки, но я их держала под столом. Тянуть руку мне казалось нагловатым. Потом страшно жалела. Ведь Эфроса не стало. А как было бы хорошо, если бы он сделал мне замечания, попросил бы показать так или иначе. Он видел каждого на курсе и однажды сказал: “я вас всех соберу попозже и каждому скажу что-то, что вам будет необходимо”. Я ждала с нетерпением, но Анатолий Васильевич не успел этого сделать. Мне всегда хотелось подергать его за пиджак и спросить: помните, вы обещали, скажите, чего мне не хватает? Это был родник, из которого можно было пить, пить и пить. Красивый, умный, чудесный человек.

– Какие спектакли Эфроса вы застали?

– Видела “Месяц в деревне” на Малой Бронной, “Тартюфа” во МХАТе. Играла у него только однажды в спектакле “У войны не женское лицо” на Таганке. Он хотел, чтобы я участвовала в “На дне”, но из этого ничего не получилось. Еще Эфрос замышлял гоголевский спектакль, не помню, как он должен был называться. Иван Бортник репетировал Коробочку. А я должна была петь, служить фольклорным “соединением” сцен. Получалось очень интересно. Спектакль так и не вышел.

– Ваш приход на Таганку совпал с драматическим моментом в истории театра.

– К сожалению. Я бы назвала свой приход “глухонемым кино”, причем черно-белым. Почему? Режиссер Ефим Кучер позвал меня в спектакль, уже затеянный, – “Живая вода” по Владимиру Крупину. Режиссер – выдумщик, сказочник. У него было много задумок, но соединить их в целое он, на мой взгляд, не смог.

Помню, он меня спрашивал: “Надя! Как передать ощущение жары в деревне? Ты должна знать”. Я отвечала: “Ну, как… Везде едой пахнет, от жары запахи “стоят” в воздухе. Раскаленная сковорода, на которой прыгает масло”. Кучер говорил: “Вот пусть сковорода трещит, а ощущение будет, что сучья трещат, лес трещит от сухости”. Он придумал велосипед из прялки для персонажа Никиты Прозоровского. Весь процесс работы был очень творческим, но спектакль не выпустили. Еще я играла Таню Песоцкую в спектакле Кучера “Один”. Он объединял несколько вещей Чехова и, в частности, “Черного монаха”. Это была радостная работа, но у спектакля оказалась короткая жизнь.

Я пришла на Таганку сразу после института, когда у театра не было руководителя. Пришла “в никуда”, денег не платили. Жила в гримерке. Спасибо Маше Игнатовой, она, узнав, где я обитаю, позвала меня в общежитие “Ленкома”.

– Вы играли Милентьевну в “Деревянных конях” по Федору Абрамову. И это по-настоящему ваша роль. Вам ее передала Алла Демидова.

– Да. Алла Сергеевна сама мне предложила попробовать эту роль. Она сказала: я введу в спектакль, покажу мизансцены. Потом приехал Любимов и принял мою работу почти без замечаний. Я играла ее до 1992 года.

– А как вы оказались на Бронной?

– Сергей Женовач пришел на “Деревянных коней” и пригласил меня участвовать в “Короле Лире”.

Он жил тогда на улице Герцена в доме, где на первом этаже был рыбный магазин. А наверху ребята, та компания, куда меня приняли, снимали какие-то комнатушки. Там мы и репетировали. Пол под нами ходил ходуном, дом был в аварийном состоянии. Там же делали декорацию. Для меня это было неожиданное приглашение. Я ведь думала, что Таганка – это до конца жизни.

– Хорошо помню этот спектакль.

– Вам он нравился?

– По-моему, “Лир” – один из лучших спектаклей Женовача. Камерный Шекспир. Неожиданное прочтение почти всех ролей. Эти шубы до полу в сочетании с деревянными брусьями. Художником был Юрий Гальперин.

– Мне многого не хватало в этом спектакле. Движения. Перелома, происходившего с сестрами. Регана говорит: “Я из того же сделана металла…”. (Надежда Маркина читает почти весь монолог Реганы.) Мне кажется, она любит отца. И вдруг эта казнь Глостера, когда она лишает его глаз. Это был спектакль не про мою героиню.

Вы считаете, что “Лир” – лучшая работа Женовача?

– Мне трудно ответить на этот вопрос, потому что я одинаково любила все спектакли Сергея Васильевича, начиная с “Панночки” и “Иллюзии” в Театре-студии “Человек”. Мне нравился ансамбль, в котором собрались такие разные и такие талантливые актеры и актрисы. Ваше появление в команде было очень органичным. Я обожала спектакль “Мельник – колдун, обманщик и сват”. Ничего похожего я не видела с тех пор. Настоящее фольклорное действо.

– Мы занимались фольклором, пели вместе с ансамблем “Русичи”. Очень красивый, уютный спектакль. Сережа Тарамаев прекрасно играл. И Сережа Перелыгин, который не так давно умер. Там все были хороши.

– Я вспоминаю все ваши роли. Лучшая, по-моему, генеральша Епанчина в трилогии по “Идиоту”. Она, как мне кажется, очень близка вам по характеру. Мышкин говорит о Лизавете Прокофьевне: “вы – совершеннейший ребенок”. Что не отменяет других ее черт – мудрости, доброты.

– Мне бы хотелось, чтоб со мной больше поработали, чтоб от меня потребовали больше. Но Сергей Васильевич нам доверял. А меня надо трясти, как грушу, чтобы я играла потоньше. Я почти приближалась к этому, в какие-то моменты была своей героиней. Эти дорогие, золотые моменты дают основание называть себя актрисой. Мне кажется, наша профессия красивая, доверительная, откровенная, очень тонкая и искренняя.

– Мне очень нравилась ваша Соня в “Лешем”. Чеховские пьесы ведь знаешь наизусть. И вдруг что-то открывается. До сих пор помню, как вы говорили Лешему в финале: “Вы сказали, что полюбите другую… Я теперь другая…”.

– Мне тоже нравилась эта роль. К этому спектаклю я всегда заранее готовилась. Нужен был внутренний покой. Я должна была что-то в себе услышать. Я очень дорожила этими спектаклями по Чехову, Достоевскому. Потому что это классика. Хорошая была пора. Семь счастливых лет.

– Володинская Тамара в “Пяти вечерах” – стопроцентно ваша роль.

– Я ее почувствовала. Когда женщина живет без любви, похоронила для себя встречу с любимым человеком, появляются скупость, обреченность. Потом появляется надежда. Но это было так давно.

– Теперь предлагаю вернуться в наше время. Как складывались ваши отношения с Андреем Звягинцевым? Какова была атмосфера на площадке?

– Мне было интересно встретиться с Андреем как с режиссером. Он человек наполненный. У него есть желание работать. Андрей – совершенно профессиональный режиссер. Часто спрашивают: что вам кажется в нем особенным? Вот это – профессионализм. В наше время – большая редкость.

Звягинцев хорошо знает актерскую профессию. Он очень внимателен, кажется, что он смотрит в твой зрачок и видит тебя насквозь. Важный момент: он приходит на площадку подготовленным, очень хорошо знает материал, знает, чего хочет и как этого добиться.

Атмосфера на площадке мне казалась театральной, комфортной. Знакомый мир, в который погружаешься сначала робко, но если доверяешь человеку, понимаешь, что ты в хороших руках – то робость уходит. Так было и здесь, когда я почувствовала, что двигаюсь в верном направлении.

С Андреем в работе не было сложностей, жаль только, что мало оказалось времени познакомиться по-человечески ближе.

– Расскажите о партнерстве с Андреем Сергеевичем Смирновым.

– С ним работать – одно удовольствие. Профессионал во всех смыслах. Был момент, когда я то ли оговорилась, то ли произнесла неточный текст. Он сказал: “Стоп!” Отреагировал, как режиссер.

– Что касается вашего дуэта: вы ведь сделаны из разного теста, пришли из разных миров (в сценарии тоже так), и именно поэтому (думаю, Звягинцев на это рассчитывал) интересно думать, как эти два разных человека оказались вместе?

– Для меня главным содержанием роли Елены было: как человек принимает нелюбовь за любовь. Она познакомилась с Владимиром в больнице, где работала медсестрой. Елена всегда чувствовала разницу между его миром и своим, она всегда не дотягивала до его уровня. Но ей казалось, что это любовь. Благополучие казалось ей семьей. До тех пор, пока не открываются шлюзы, и человек начинает предъявлять счеты.

– Убийство трудно укладывается в голове. Вот режиссер Минусинского театра назвал спектакль по “Леди Макбет Мценского уезда” – “Наваждением Катерины”. Убийство Елены – наваждение?

– Я думаю, в нашем случае Елена, после объявления завещания мужа, внезапно понимает, в каком она мире жила. Он не воспринимал ее как жену. Завещание показало Елене ее истинное место. И это подстегнуло на убийство. Уязвленное самолюбие, обида женская.

– Но это будничное убийство для нее самой что означает? Она могла бы сказать, как Раскольников: “я не его убила, я себя убила”?

– Да, я считаю так. Дальше нет никакой жизни. Совесть не даст жить. Как можно ее завязать, заглушить. Дальше убийство станет как колокол, который будет бить в мозгах. Это и есть тот Апокалипсис души, о котором говорит Звягинцев.

– А вы чувствуете обратную связь со зрителями?

– Ко мне подходят постоянно. Запросто. “Ой, вы Елена”. Один мужчина сказал: “Елена – это я”. – “В каком смысле?” – спрашиваю. – “В отношении к детям”, – отвечает. Другая зрительница призналась мне: “Я хотела отравить свою тетку. Я благодарю вас за фильм. Это был мне урок. Сейчас я с ней живу душа в душу”.

Я не сторонюсь зрителей. Удивляюсь, какие разные впечатления вызывает эта картина. Одна женщина говорит: “Боже мой, какой ужасный фильм!”. А подошла она ко мне на выставке в Третьяковке. Чудесная, к слову сказать, выставка. Я открыла для себя Елену Дмитриевну Поленову, потрясающую, нежнейшую художницу. Как она мало прожила и как много сделала! Какая талантливая семья! И вот та женщина чуть позже вернулась и сказала: “Простите меня. Не фильм ужасен, а ужасна жизнь. Вот что я хотела сказать”.

– Часто бывает, что что-то не входит в фильм.

– По-моему, вошло все, кроме нескольких эпизодов, касающихся дочери. И только потому, что нужно было уложиться в точное время.

– Вы упомянули дочь главного героя – Катерину. Ее играет очень талантливая Елена Лядова.

– Очень хорошая актриса. Я помню ее по “Братьям Карамазовым”. В фильме все актеры хороши. И Игорь Огурцов, молодой парень (он как раз в это лето поступал). И маленький Кирилл – потрясающе мужественный ребенок. Мне всегда жалко детей, снимающихся наравне со взрослыми. Столько дублей его тискали. Он оказался очень терпеливым. Ему ведь года еще не было. Нам некогда было дружить, но мы старались делать все, что требовалось. И это нас объединило.

Всегда была тишина. И в перерывах шепотом по телефону можно было услышать: “я задерживаюсь”. Или кто-то быстро спрашивал про результаты экзаменов: родители – детей, дети докладывали родителям. Все работало на кино. От буфета до транспорта. Водители боялись пробок, волновались, старались вовремя довезти актеров на съемку или домой.

– Такая слаженная работа – заслуга Звягинцева.

– Думаю, да. Он не выяснял отношений, все было выстроено “на берегу”, чтобы потом ни в чем не нуждаться.

– Я слышала выступление Андрея Звягинцева, в котором он признавался, что боится простоев, что воскресает только в момент работы. Как себя сохранить во время простоя?

– У меня колоссальный опыт. Я тринадцать лет не работаю в театре. Театр – лаборатория актерского творчества, место, где можно себя найти. Мне этого страшно не хватало. Когда ты выходишь на серьезную работу, ты понимаешь, как сложно, как трудно без актерского багажа, который, если ты играешь в театре, все время прибавляется.

– Но все-таки, что заменяет театр во время простоя?

– Жизнь становится твоим театром, твоим багажом. Мне везло на людей, которые дарили мне свои истории, свои ситуации. Во время простоя я ЖИЛА. Конечно, театра хорошего не хватало, а плохого и даром не надо. Было сложно. Ведь я люблю сам процесс, творческий период, когда ты нужен, причем ты востребован в главном, в том, чему тебя учили. Ты можешь применить свое мастерство.

– Елена – первая большая, серьезная работа в кино за долгие годы. Не смотрю сериалов, но иногда натыкалась на фильм с вашим участием. Было тревожно. Ведь сериал, как мне кажется, может разрушить актера?

– Абсолютно. Бывает, что талантливый актер на экране ужасно выглядит…

– То есть, говоря грубо: он уже перестал быть актером. Честно скажу, в тех сериалах, что я видела, вы не теряли достоинства. А вот, скажем, роль Христины в “Петербургских тайнах”, по-моему, была по-настоящему удачной. Ваш тандем с Михаилом Филипповым казался отдельной, увлекательной историей.

– Роль была однозначная: “кто там?”, “его нет дома”. Но, как ни странно, сценаристы придумали целую историю про мою героиню. Она знает свой “шесток”, но любит сына Морденко, другой жизни у нее нет.

– Недавно вы снялись у Сергея Лозницы.

– Это произошло благодаря Андрею Звягинцеву. После того, как мы сняли “Елену”, Сергей спросил Андрея, не поможет ли он с выбором актрисы. И Звягинцев посоветовал меня. Лозница пригласил меня на пробу. Мы ездили в Даугавпилс. Я прочла повесть Василя Быкова “В тумане” и не нашла своего персонажа. Оказалось, что в сценарии Лозницы эта роль дописана – небольшая, эпизод. Я посмотрела его документальные фильмы, потом “Счастье мое”. Он мне понравился. Он такой страшный этот фильм – “Счастье мое”, но хороший. Понятно, что хочется веселья, безмятежности. Но у нас и так на телевидении столько радости и безмятежности, чуши всякой. Такие вещи, которые снимает Лозница, нужны. Хотя правде трудно смотреть в глаза. Надо знать, что мы и такие тоже. Не все, конечно.

– Когда можно будет увидеть фильм?

– Я думаю, скоро.

– Это военная тема?

– Да. Но там нет взрывов, нет войны как таковой. Локальная история. Тема морального выбора. Партизанская история. Не хочу рассказывать сюжет. Надеюсь, это будет интересно.

– На вас навалились премии и призы. Я понимаю, что вы не такой человек, чтобы серьезно к ним относиться. Но вам удалось куда-то съездить, получить интересные впечатления?

– Я съездила в Австралию, Германию и Италию. Самое сильное впечатление от Австралии. Во-первых: это страшно далеко. Побывать там было моей детской мечтой. Я любила географию, у нас была хорошая преподавательница Маргарита Артемовна. Мне хотелось посмотреть дальние страны. Я не придумщица, а мечтательница. Я нарисовала такую Австралию для себя! Если ты любишь ставки на спорт, то получи до 100$ или до 3 999 рублей. Удвой свой депозит‎ прямо сейчас и используй бонус код бк леон http://xn——9cdcqk9adlojcdh1b7a.xn--p1ai LEON-WINNER или 77477 — это счтастливые коды, мы гарантируем это ;). Промокод на леон, который написан на сайте всегда доступен и обновляется каждый день.

– Совпало впечатление?

– Нет, не совпало. Может быть, из-за времени года. Мы ездили в конце ноября. Была невозможная жара. Потом прошел дождичек, но такой липкий, не прохладный. Воздух влажный. Мы были в небольшом городе Голд Косте. Мне там понравилось всё. Встреча со зрителями оказалась очень хорошей. Люди хорошие. Чудесная компания. Гарри Бардин, сценарист “Овсянок” Денис Осокин, оператор “Брестской крепости” Владимир Башта с женой. Было легко, жизнерадостно. Здесь, в Австралии, всё было и серьезно (церемонию репетировали), и, вместе с тем, играючи. Актеры отовсюду – из Индии, из Ирана. Нас было четыре или пять актрис. И вдруг выбирают меня. Называют мою фамилию. Когда я приехала в Москву, друзья мне подарили запись церемонии (скачали из интернета, ее транслировали на весь мир). Я никогда не присутствовала на фестивалях, тем более на таком. Меня поздравляли еще до вручения премии. Я понимала, что люди подходят потому, что видели фильм. Я удивлялась, что наша история оказалась понятной и востребованной.

Звягинцев говорил, что все ждал вопроса: “Неужели в России так ужасно живут?” Но не дождался. И в Италии, и в Германии история показалась вполне понятной.

– В Индии не пришлось побывать?

– К сожалению. Очень жаль, что не сумела поехать в Норвегию. Я получила несколько наград: на Индийском международном фестивале, в Калифорнии, в Севилье. Я не избалована ни премиями, ни фестивалями. Но для меня они не имеют значения. Это какая-то другая история.

– Вы несветская женщина.

– Наверное, да. Я стесняюсь этого, смущаюсь. И не то чтобы я не знаю, что сказать, куда руки-ноги деть.

– Я видела ваши фотографии на церемониях, мне кажется, вы выглядели хорошо. И туалеты мне понравились. Все вам шло, было к лицу.

– Мне повезло, что я открыла для себя “Русский дом” Юлии Яниной. Там прекрасно шьют. Когда меня пригласили в Канн, я подумала: пойду, куплю что-нибудь такое… Но на меня трудно найти из-за нестандартных размеров. Думаю, ну, в крайнем случае, постою где-нибудь в уголке. Я же не одна там. Спасибо Наташе Вдовиной (мы встретились на съемках одного сериала), она снималась у Звягинцева в “Возвращении”. Наташа дала мне адрес. И там, в “Русском доме”, мне очень быстро сшили то, о чем вы говорите. Я им очень благодарна. Все-таки я не себя представляла, а фильм и страну. Но я, действительно, несветский человек и соответствовать иногда очень сложно. Но теперь, как у Пушкина: “что пройдет, то будет мило”. Смотришь на это с юмором.

– Когда нет работы, вы способны занять себя, ну, к примеру, выставками. Ходить в театр, слушать музыку.

– Да. Я, например, давно мечтаю увидеть картины Ефима Чистякова. Видела только альбом и фильм Савелия Ямщикова об этом художнике. Будет время – мечтаю поехать в Кострому, посмотреть его картины. Мечтаю о Питере. Меня Марина Игнатова давно зовет.

– Я очень люблю эту актрису. Сегодня она играет интересные значительные роли: Гертруду в “Гамлете” Валерия Фокина, Аркадину в “Чайке” Кристиана Люпы в Александринке.

– Рада за нее. Становление актера идет на протяжении всей жизни, как человек на протяжении всей жизни становится человеком. Бывает, что-то мы теряем, но все равно надо жить от приобретения к приобретению. Мне кажется, так правильно.