ЛАУРЕАТЫ 63-ГО БЕРЛИНСКОГО МЕЖДУНАРОДНОГО

КИНОФЕСТИВАЛЯ

 

Главный приз “Золотой медведь” – фильму “ПОЗА РЕБЕНКА”, режиссер Калин Петер Нетцер (Румыния)

Гран-при – фильму “ЭПИЗОД ИЗ ЖИЗНИ СБОРЩИКА МЕТАЛЛОЛОМА”, режиссер Данис Танович (Босния)

“Серебряный медведь” за лучшую режиссуру – ДЭВИНУ ГОРДОНУ ГРИНУ (“Повелитель лавин”, США)

“Серебряный медведь” лучшей актрисе – ПАУЛИНЕ ГАРСИА (“Глория”, Чили/Испания)

“Серебряный медведь” лучшему актеру – НАЗИФУ МУДЖИЧУ (“Эпизод из жизни сборщика металлолома”)

“Серебряный медведь” за лучшую операторскую работу – АЗИЗУ ЖАМБАКИЕВУ (“Уроки гармонии”, Казахстан/Германия)

“Серебряный медведь” за лучший сценарий – ДЖАФАРУ ПАНАХИ (“Закрытый занавес”, Иран)

Премия Альфреда Бауэра за открытие новых путей в киноискусстве – режиссеру ДЭНИ КОТЕ (“Вик и Фло увидели медведя”, Канада)

Специальные упоминания – “ЗЕМЛЯ ОБЕТОВАННАЯ (режиссер Гас Ван-Сент, США) и “ЛЕЙЛА ФУРЬЕ” (режиссер Пиа Маре, Германия/Южная Африка/Франция/Нидерланды)

Лучший фильм-дебют – “РАКЕТА” (режиссер Ким Мордаунт, Австралия)

 

“Золотой медведь” за лучший короткометражный фильм – “ПОБЕГ” (режиссер Жан-Бернар Марли, Франция)

Специальный приз – “СОХРАНИТЬ СПОКОЙСТВИЕ” (режиссер Штефан Крикхаус, Германия)

Приз жюри Международной федерации кинопрессы (ФИПРЕССИ) – фильму “ПОЗА РЕБЕНКА”

Специальное упоминание – фильмам “С БОЖЬЕЙ ПОМОЩЬЮ”, режиссер Анаис Барбье-Лавалетт (из программы “Панорама”); “ЭПИО ОЙТИСИКА”, режиссер Цезарь Ойтисика Фильо (из программы “Форум”)

Приз экуменического жюри – фильму “ГЛОРИЯ”

 

Почетный “Золотой медведь” за вклад в кинематограф – режиссеру-документалисту КЛОДУ ЛАНЦМАНУ (Франция)

Почетная “Берлинская камера” – актрисе и режиссеру ИЗАБЕЛЛЕ РОССЕЛЛИНИ и режиссеру РОЗЕ ФОН ПРАУНХАЙМУ

 

 

 

В Берлин пригласили звездных режиссеров, но “Медведи” достались тем, кто поскромнее

 

 

Сайт Берлинского МКФ за неделю до открытия фестиваля выдал конкурсную программу с такими именами, что я было решила: директор Берлинале Дитер Косслик меняет ориентацию. Железный концепт социально-политического фестиваля, подвергаемый критике, и весьма резкой, уже не первый год, дал- таки трещину, если среди конкурентов такие суперрежиссеры, как Бруно Дюмон, Гас Ван Сент, Ульрих Зайдль, Стивен Содерберг. Такой компании на Берлинале не припомню за последние двадцать лет. Жюри во главе с Вонг Кар-Ваем, казалось мне, именно их и одарит “Медведями”. И Берлин вставит перо грядущему Канну.

Но жизнь, как известно, груба и не поощряет прекраснодушные мечтания. Бруно Дюмон с “Камиллой Клодель 1915” не удостоился даже упоминания жюри, как и великолепная Жюльетт Бинош, исполнительница заглавной роли, которая отважилась работать в кадре с настоящими психбольными. Cогласна, Содерберг не тянул на большой приз – его “Побочные эффекты” (с Джудом Лоу и Руни Мара) показались мне коммерческим проектом, прикрытым актуальной темой фармацевтического разбоя. А главной приманкой фильма оказался хорошо продающийся сюжет о тайной лесбийской связи знаменитой психиаторши и ее юной пациентки, спровоцированной врачихой на убийство мужа.

Да и почитаемый мною Гас Ван Сент показал на сей раз весьма постное кино (пусть и с Мэттом Деймоном, все еще модным) из жизни карьерных чиновников крупной корпорации, намеренной перекупить газоносные фермерские земли. Жюри послало Ван Сенту воздушный поцелуй, материализовавшийся в “специальном упоминании”.

Но замолчанный Зайдль с фильмом “Рай: Надежда”, завершающим его “райскую” трилогию, пусть останется на совести жюри. Кстати, коллеги в своих отчетах уличали жюри в непрофессионализме, и я не стану их опровергать. Зато решения жюри прицельно сработали на концепцию фестиваля, исповедующего социально ангажированное, политизированное кино.

Словом, заполучив в официальный конкурс больших мастеров с именами-брендами, организаторы Берлинале хотели, как лучше. А получилось, как всегда.

В драме недавнего дебютанта из Румынии Калина Петера Нетцера “Поза ребенка”, получившего берлинское золото, я нахожу художественные достоинства, но достаточных оснований для награждения “Золотым медведем” не вижу. Видимо, сработала накопившаяся инерция (с легкой руки Кристи Пую, постановщика “Смерти господина Лазареску”) награждать румынское кино автоматом как самый креативный тренд десятилетия. В Берлинском конкурсе румыны соревновались впервые, сам бог велел не мелочиться и отметить это дело аж золотым призом. Все, больше не стану комментировать решения жюри – дело это зряшное, потому как всем известно, что лояльное жюри обязано поддерживать политику фестиваля.

Вернемся к “Позе ребенка”, к тому, что мне понравилось в картине: портрет румынского истеблишмента, едко прорисованный в эпизоде вечеринки по поводу дня рождения Корнелии – главной героини фильма. Востребованная актриса новой румынской волны Корнелия Люминица Георгиу блистает в роли главы семьи, матери взрослого сына, которому – при такой мамаше – никогда не стать мужчиной, ибо она управ-ляет его жизнью, как считает нужным. Мужа она давно затюкала, лишила его пола, он болтается на втором плане, даже не пытаясь участвовать в бурной деятельности супруги. Мы-то хорошо знаем этих эмансипированных дам, хозяек жизни. У них все схвачено, в мобильнике под рукой все нужные контакты, проблемы решаются двумя-тремя звонками. Сынок, превысив скорость, сбил насмерть ребенка, но мамаша и эту проблему оперативно решила, откупив его от тюрьмы. И вдруг – осечка. Сынок взбунтовался. Он хочет пострадать, он хочет отвечать сам за себя – пусть маманя оставит его в покое.

Режиссер, на мой взгляд, не справился с финалом, даже сфальшивил: насилием над логикой фильма выглядит эпизод, где осиротевший отец отвечает на рукопожатие убийцы его сына. Тем не менее скрытая до поры драма коррумпированых сообществ, не вникающих, какой ценой платят они за иллюзорное чувство “хозяев жизни”, – эта тема прописана в фильме со всей определенностью.

Программерам официального конкурса нравится выстраивать картины тематическими блоками. Случается “женский день”, и тогда на нас обрушиваются семейные драмы, драматические женские судьбы, – короче, все такое знакомое, что не важно, на каком языке картина. Чилийская “Глория” Себастьяна Лейло, показанная в первые фестивальные дни, получила в журнале “Screen” максимальный рейтинг (3,4 балла), который никто так и не оспорил до самого конца. Рейтинг критиков не влияет на решение жюри – по крайней мере, так принято считать. Однако именно исполнительница роли Глории Паулина Гарсиа получила серебро за лучшую женскую роль – при том, что соперничала она с самой Жюльетт Бинош, с той же Корнелией Георгиу, с замечательной немкой Ниной Хосс; выбор был, чего не скажешь о мужских ролях…

На Берлинале практически каждый сезон появляется сладкий мейнстрим, каковой становится хитом фестиваля – и не только зрительским. Так случилось и с “Глорией” – мелодрамой про разведенку в возрасте глубокой элегантности, мать и бабушку, еще не поставившую жирную точку в конце своей женской судьбы. Она активно тусуется, посещает вечеринки знакомств, легко заводит флирты и даже романы и не отчаивается, когда очередной роман рушится. В картине явно присутствует феминистский акцент: героиня оказывается много сильнее и ответственнее мужчин, в ней заинтересованных. Но это бог с ним – публику волнует и зажигает энергетичность героини, ее юмор, непоколебимая жизнестойкость и готовность идти дальше, веруя в свою звезду.

Реальной соперницей Паулины Гарсиа могла быть Полин Этьен, сыгравшая протагонистку показанной в этот же (“женский”) день “Монахини” Гуллиама Никлу.

Не однажды экранизированый одноименный роман Дени Дидро (Жаком Риветтом в том числе) сегодня актуален по-новому, ибо проблема свободы личности и ее выбора давно вышла за монастырские пределы. Полин Этьен досталась многоплановая да еще и историческая роль, поставившая перед молодой актрисой множество сложных задач – пластических и психологических. Главная из них, мне кажется, показать несгибаемость личности, бесстрашно бросающей вызов клиру, сладострастно, садистски подавляющему личность.

В “Монахине” в эпизодической роли матушки-настоятельницы снялась Изабель Юппер. Как всегда блистательно показав такие грани своего бездонного таланта, о каких мы и не подозревали. На прошлом Берлинале в фильме знаменитого филиппинца Бриллианте Мендозы она была тусклой тетенькой в растянутой кофте. На сей раз Юппер разыграла лесбийские страсти не без сатирической ноты.

К слову сказать, в этом сезоне в официальном конкурсе гомосексуальная тематика шла косяком (прямо по заказу наших думцев кино!). Из 19 конкурсных фильмов уж точно пять так или иначе варьировали этот давно уже освоенный на западе дискурс. Конкурс “Тедди”, отслеживающий на Берлинале кино про секс-меньшинства во всех программах, выбрал своего лидера в официальном конкурсе. Им стала польская картина “Во имя…” Малгошки Шумовской. Большое жюри сочло необходимым отметить премией Альфреда Бауэра (за открытие новых путей в киноискусстве!) очень странную канадскую картину “Вик и Фло увидели медведя” – про лесбийскую парочку, только что отсидевшую срок и поселившуюся в сельской глуши. Скорей всего, приз, да и сам факт присутствия фильма в конкурсе – дань политкорректности. И все же частотность самой тематики наводит на мысль, что оная хорошо продается и покупается. А маркетологи нынче – не последние люди в кинопроизводстве. Берлинский рынок растет и ширится, захватывая новые территории. Фестивальная пресса (ежедневный журнал “Hollywood reporter” ) обычно отводила последний разворот подробной, час за часом, афише просмотров дня. С этого года афиша адресована аккредитованным на рынке участникам фестиваля – пресса не вхожа на рыночные просмотры.

В последний мой берлинский день, накануне отъезда, я успевала посмотреть лишь один фильм. У меня был выбор: пойти на внеконкурсного Билли Аугуста “Ночной поезд в Лиссабон” с кучей замечательных актеров или выбрать все-таки неизвестную конкурсную картину – про цыган, но в исполнении Даниса Тановича, постановщика “Ничьей земли”. И тут меня пробила интуиция – я поняла, что могу пропустить золотого или серебряного призера фестиваля. Пошла на конкурсный показ и не ошиблась. “Эпизод из жизни сборщика металлолома” Даниса Тановича получил Гран-при, а непрофессиональный исполнитель главной роли Назиф Муджич, сыгравший самого себя, был назван лучшим актером.

Фильм про боснийских цыган – проект, словно бы специально снятый по заказу Берлинале. Остросоциальный, гиперреалистический плюс гуманистический месседж. Этого вполне достаточно, чтобы критики не полюбили “Эпизод…” за его ангажированность, пусть и невольную. А фильм хороший. Снимались в нем жители поселка, где живут оседлые цыгане, в реальных интерьерах. Документальное, подлинное в картине весит много больше, чем игровое. Танович выбрал остросовременное направление в киноэстетике, прокладывающее мост между игровым и неигровым. Именно на этом пути нашло себя постсоциалистическое румынское кино. И вряд ли надо считать простым совпадением сходство фабулы “Эпизода…” с фабулой “Смерти господина Лазареску”. В фильме Тановича главный герой тоже возит свою больную жену из больницы в больницу, но им повсюду отказывают: у них нет медицинской страховки. Потому как купить ее не на что. У главы семьи нет постоянной работы, он зарабатывает гроши, собирая металлолом. И собственную дряхлую машину, сдохшую на пути в очередную больницу, он разрубит молотом и продаст.

Танович снял “прямое”, сумрачное кино – без метафор и тропов, без цветастых юбок и рвущих душу песен. Опальный иранский режиссер Джафар Панахи в соавторстве с Камбоджиа Партови, находясь под домашним арестом уже два года, сумел снять в одном интерьере фильм-концепт “Закрытый занавес”. В сюжете и в образах-метафорах прочитывается притча о художнике в закрытом обществе, о его страхах быть застигнутым за работой в запертом наглухо доме с задраенными занавесками.

Два года назад, в процессе политических преследований Панахи, Берлинале сделал ответный политический жест и пригласил его в жюри. Власти отказались выпустить режиссера, и тогда жюристы и дирекция решили, что пустующее кресло Панахи будет символическим протестом против насилия иранских властей. С тех пор Берлинале постоянно поддерживает Панахи. На этом фестивале его фильм получил “Серебряного медведя” за лучший сценарий.

 

Вопрос к самой себе: какой фильм я полюбила на этом фестивале? Отвечаю с большевистской прямотой: “Долгую счастливую жизнь” Бориса Хлебникова.

Надо сказать, фестивальная пресса проявила к русской картине явный интерес, разглядела в ней нечто новое, но так и не смогла сформулировать, что именно.

Иностранные коллеги выстраивали генеалогичесое древо хлебниковского героя, бизмесмена и фермера Саши (Александр Яценко), поминая Достоевского и Толстого. Если уж искать предтечи и аналогии, то я бы Чехова предложила (не Бунина, именно Чехова – он тоже жесткий, но добрый). Впрочем, сам режиссер ни в одном интервью не обмолвился о русской литературе как инспирации замысла, зато сослался на классический вестерн Фреда Циннемана “Ровно в полдень”. Я не стану разворачивать эту ссылку, ибо коллеги уже вытоптали этот пятачок, сильно преувеличив роль вестерновой поэтики в фильме Хлебникова. Зато позволю себе заметить: русское серьезное кино всегда обнаруживает, если поскрести, архетипические модели, восходящие к “национальным особенностям”. В контрасте с “Землей обетованной” Гаса Ван Сента, грамотно запущенной в конкурс в паре с “Долгой счастливой жизнью”, наши “особенности” не остались незамеченными.

В американском политическом триллере – аналогичный тип конфликтного столкновения власть имущих и народа. Карьерный чиновник крупной корпорации отправляется в глубинку с целью скупить у фермеров землю, где есть газовые месторождения. Дело скандально осложнилось тем, что здешний народ не лыком шит и на мякине его не проведешь. Эколог-спикер собрания землевладельцев доказывает, как дважды два, что добыча газа в этих местах чревата экологической катастрофой. Чиновник, сам деревенский парень (Мэтт Деймон), устыжен и почти готов перейти на сторону противников корпорации.

Наши поведут себя, как всегда. То есть предадут Сашу, даже не поняв, что предали. Захотели строить ферму, не подумавши. А потом, опять не подумавши, расхотели. Типа никогда мы хорошо не жили и нечего привыкать. И вообще лучше синица в руках, чем журавль в небе. Получим компенсацию, а там что бог даст. Все это имеет название: русский иррационализм. Ему подвержен и герой фильма, с виду парень неконфликтный, готовый к разумным компромиссам. Но вот что было дальше. Саша один на один с самим собой после свершившегося отступничества работников фермы гасит стресс, продолжая что-то забивать, закручивать, таскать. Как на грех, подъезжает полицейский уазик, а в нем мордастый из администрации, местный участковый и третий мужик – типа понятого. Саше подают договор – чтобы подписал отказ от аренды земли. В ответ он молча втаптывает бумагу в грязь, да еще плюет на галстук должностному лицу. Что еще нужно, чтобы завязалась драка. Саша входит в состояние аффекта… Короче – он положит всех троих. Одного кирпичом по голове, двоих застрелит. И уедет домой. А там его ждет Аня, любимая девушка, – такая домашняя, в халатике. Анечка полна чувств и журчит про любовь, про долгую счастливую жизнь вдвоем с Сашей. Под ее журчание он разденется и упадет в постель.

Сашин роковой поступок – иррациональный жест защиты от мерзавцев и воров, растливших местное общество.

Хлебников – в отличие от Ван Сента – не удостоился даже упоминания жюри. Ну и бог с ним, с жюри. Этот фильм еще возьмет свое.

…

Каждый год, отправляясь в Берлин, клянусь себе, что устрою себе индивидуальный фестиваль и не буду, как подорванная, бегать на конкурсные показы. И – бегаю. Из бессознательного страха пропустить что-то эдакое, гениальное. В результате пропускаю, но в других программах, а их на Берлинале – бессчетно, и все прибавляются.

Кроме старейших и уже классических программ – “Панорамы” и “Форума” – есть конкурс короткометражек плюс целый корпус ретроспектив, на которые не всегда удается получить билет – ретроспективные показы нарасхват. И еще замечательная программа “Панорама документальных фильмов” – то, что хочется смотреть от и до, да не получается. Программа формируется главным образом из документальных блокбастеров: к нам они попадают редко, а российские продюсеры равнодушны к подобным проектам – нет финансирования, да и документального проката по сути нет. Мы прочно отвыкли от больших документальных фильмов. Если уж замечательное, на мой вкус, кино Виктора Косаковского “Да здравствуют антиподы!” критика адекватно оценить не сподобилась, то это симптом .

В Берлине я посмотрела “Голую оперу” Ангелы Христлиб, поражающий уже на уровне замысла микст документа и мокьюментари. Пересказывать не стану, разве что всхлипну по поводу того, как восхитительно необузданна свободная фантазия свободного человека. На контрастном фоне подобных артефактов рельефно очерчивается подсознательная несвобода наших фильммейкеров, казалось бы, ничуть не закомпостированных идеологической догматикой. Впрочем, неправильно все скопом валить на советское прошлое. В русской культуре тоже полно запретов, и они работают. Это опять-таки о “национальных особенностях”. Вот вам пример из немецкой жизни. Дармовая вода от спонсоров очень радовала участников фестиваля. Водный баланс охотно поддерживали все. Увы, в этом году бурный поток разных сортов бесплатной воды резко иcсяк. Настолько, что пресса имела доступ всего лишь к двум стойкам с водой. Возле них стояли на часах молодые люди в униформах и зорко следили за процессом потребления воды. Не дай бог, если ты с закрытой бутылкой отправишься в сторону или – о, ужас! – положишь ее в сумку. Молодой человек проинформирует тебя, что ты должен тут же открыть бутылку (открывалка предоставляется) и выпить, не отходя от кассы. Короче, германский ordnung – это святое.

Берлин – Москва

 

Елена СТИШОВА