Кино на коленке

Локация: Центр современной драматургии, Екатеринбург

Центр современной драматургии – дочернее предприятие “Коляда-театра”. Изначально он задумывался для того, чтобы пьесы учеников Николая Коляды, отца-основателя уральской школы драматургии, могли проходить проверку сценой. На сегодняшний день ЦСД – уникальное для Екатеринбурга явление. Здесь ставят спектакли, устраивают читки пьес, сотрудничают с различными учреждениями города и создают социально значимые проекты. С марта 2016 года силами двух людей – Алены Тремазовой и Рината Ташимова – функционирует мастерская “КиноLook”, где каждый может попробовать снять свое кино.

 

В кадре: кто есть кто

Алена Тремазова

Родилась в Екатеринбурге, 3 года училась на драматургическом курсе под руководством Н.В.Коляды в ЕГТИ, потом во ВГИКе, по окончании которого вернулась в Екатеринбург, чтобы встать у истоков новой волны уральского кинематографа.

Ринат Ташимов

Родился в Омске, окончил актерское отделение ОмГУ имени Ф.М.Достоевского, работал актером в “Театре-студии Александра Гончарука” и “ТОП-театре”. Затем стал писать пьесы, поступил на драматургический курс Н.В.Коляды в ЕГТИ, вошел в труппу “Коляда-театра”, в течение года занимал пост главного режиссера ЦСД.

 

“КиноLook”: что сделали

Сняли более 30 игровых и документальных фильмов, многие из них были отмечены на различных фестивалях. Наиболее заметные:

Документальный короткометражный фильм “На дне города” (режиссер – Алена Тремазова) – Специальный приз на Открытом фестивале документального кино “Россия”.

Клип группы “Курара” “Плеер” (режиссер – Алена Тремазова) – 3 место в номинации Лучший музыкальный фильм на Фестивале свободного кино “Pure”, Санкт-Петербург.

Фильм “Земля” (автор идеи – Максим Шкурин) – приз за лучшую операторскую работу на фестивале “ЧелоВечное кино”, Челябинск; внеконкурсная программа Московского международного кинофестиваля; I место на Фестивале свободного кино “Pure”; лучший экспериментальный фильм на фестивале авторского короткомет-ражного кино “Арткино”, конкурсная программа Междуна-родного фестиваля фильмов о правах человека “Сталкер”.

 

В фокусе: Нам всем пора раздеться!

– Как вышло, что под крышей театра возникла киномастерская?

Ринат Ташимов. Когда я был главным режиссером Центра современной драматургии, я не хотел, чтоб там все ограничивалось театрально-сценической деятельностью. Одним из кластеров я видел образовательные проекты.

Алена Тремазова. В итоге мы открыли киношколу при ЦСД, назвали ее мастерская “КиноLook”. Для нас не было ничего удивительного в том, что киношкола возникает при театре. Там все связаны с драматургией, Коляда придумывал Центр именно для того, чтоб пьесы его учеников могли быть поставлены на сцене. Писать же можно не только для театра, но и для кино. У Коляды есть ученики, которые уже делают это – и Василий Сигарев, и Ярослава Пулинович. Мы придумали концепцию, учитывая, что материальной базы нет, бюджета нет, но мы все равно должны снимать кино. Я начинала как режиссер-документалист, поэтому примерно понимала, как нужно работать, когда у тебя нет ни оборудования, ни денег. Решили делать ставку на умение рассказывать историю киноязыком.

– Николай Коляда снялся в фильме “Отец” (автор идеи – Андрей Попов), а какое вообще он принимает участие в жизни “КиноLookа”?

А.Т. Николай Владимирович нас очень поддержал, сейчас он называет нас третьей дверью своего театра: первая – сам “Коляда-театр”, вторая – ЦСД, а третья – мы.

– Наличие киномастерской как-то влияет на деятельность Центра?

Р.Т. У нас снимаются и артисты ЦСД, и артисты “Коляда-театра”. Понятно, что для труппы театра, где артисты только и успевают возвращаться с Каннского кинофестиваля, это не так значимо. В ЦСД же не у всех есть образование, любая работа для них – возможность профессионального роста. Киноумения можно применить и к театру, и наоборот. Например, Василина Маковцева (актриса “Коляда-театра”) снялась у Сергея Лозницы в фильме “Кроткая” в главной роли, а сейчас она играет моноспектакль “Научи меня любить”, и видно, что на выбранный ею способ существования на сцене повлияла работа в этом фильме. У актеров расширяется представление о собственных возможностях.

– Сценарии – то, на что вы делали ставку в своей работе. А как вы их создаете? Ведь у людей, которые приходили к вам учиться, имелись свои идеи?

А.Т. Есть такое направление – скрипт-докторинг. Это такой процесс, когда профессионалы берут ваш сценарий и доводят до ума. Этим мы и занимаемся. Я не могу сказать, что методика в полной мере сложилась и есть алгоритм – нет, это случается импровизационно. Мы не авторы сценария, мы кураторы и руководители.

– Что важнее – деньги или команда? Без чего сложнее?

Р.Т. Можно сделать качественно и с хорошей командой, и с плохой. И с деньгами, и без. В театре без денег, конечно, проще. Я поставил “Чайку”, “Москва – Петушки” и “Девушек в любви” в ЦСД – у меня не было денег, но были потрясающие артисты. Команда – это важно. В искусстве нет закономерностей. Все должно быть по любви, но и у любящей друг друга пары может родиться мертвый ребенок, или тот, который вырастет му<…>ком.

А.Т. Деньги дают возможности, ты можешь позвать крутых чуваков, но я не знаю, понял бы крутой оператор за большие деньги, как мне нужно снять зиму на Таватуе, если он всю жизнь провел где-нибудь в Италии. Уникальность человека не только во владении ремес-лом, но и в бэкграунде. Он объясняет все: и межличностные отношения, и профессиональные. Если мне человек неприятен, но при этом хороший профессионал – я с ним все равно работать не буду. Мне нужен человек, индивидуальность. А деньги придут, если работать, ну, а если не придут, значит, мы созданы для чего-то другого. Может, для маленького кино, но нашего, настоящего.

– Вы довольно молодые ребята, возрастной категории “30+”. Происходит ли смена поколений в театре и кино? О чем сейчас хотят говорить молодые?

А.Т. Мне кажется, у молодых людей сейчас большая проблема со вкусом – зрителей это тоже касается. Много безвкусицы на уровне сценариев: они какие-то элементарные, пошлые, подражательные. Я это называю кинематографическим поносом. В какой-то момент кино стало доступным, люди стали снимать на фотоаппараты, телефоны, но это не направление “карманное кино”, а именно попытка сделать большое кино элементарными средствами. Надо быть чутким к тому опыту, который получаешь самостоятельно. Надо искать болевые точки, а получается банальное до невозможности кино.

Р.Т. Есть такое понятие – хорошо сделанная пьеса (ХСП). Если судить по короткометражкам на некоторых молодежных фестивалях, то там ПСС – плохо сделанные сценарии. Бывает, конечно, что ты думаешь: “Ах ты, сукин сын! Как прикольно, как классно!” Это не значит, что у нас высший пилотаж. Задача “КиноLookа” как образовательного проекта – дать волшебного пенделя человеку, помочь справиться со страхом.

А.Т. Очень много пришло в кино энтузиастов, снимающих кино, как мы, на свои деньги. В разных городках они открывают небольшие студии. Я надеюсь, что как раз за такими энтузиастами будущее – за независимыми авторами. Наверное, в скором будущем кино перейдет в разряд видеоигр, в развлекательные штуки.

– Пессимистично. А как распределяется хороший и посредственный продукт в театре и в кино, на ваш взгляд?

А.Т. Я в театр больше верю.

Р.Т. Вообще, меня в последнее время жизнь удивляет больше, чем театр и кино. Впечатляют прохожие: что это за люди? Как они живут? О чем они думают? Утверждается, что мы стали лучше жить. Я не знаю, моя семья стала жить хуже, чем в нулевые, в разы хуже. Надо реагировать на проблемы, а не делать вид, что все хорошо. Нам всем пора раздеться, обнажиться. Хоть в театре, хоть в кино – без этого ничего не получится.

– Сейчас есть тенденция закрываться, уходить в себя. Разве можно сейчас представить ключ под ковриком? Ворота во двор, железная дверь в подъезд, две двери в квартиру, решетки на окнах, а дома человек заходит в соцсети и может быть там, кем угодно. Любая реальность, не вылезая из-под одеяла…

Р.Т. В последнее время мне как зрителю театр кажется профанацией. Это не про меня, не про тебя и не про того парня. Зачем тогда? Человек профанирует свою реальность в соцсетях, театр профанирует жизнь на сцене. Чем больше театр делает вид, что он реагирует на сегодняшний день, тем больше это напоминает симуляцию. А в кино еще хуже. Вот “Нелюбовь” Андрея Звягинцева – это симуляция реакции художника на этот мир.

А.Т. Я тоже так считаю. Мне кажется, становится все меньше индивидуальностей во всех сферах. Есть википедия, паблики, на которые все подписаны, есть общая социальная среда. Телевидение, интернет зомбируют. Человеческого общения становится меньше. Люди закрыты в своем мире, и им кажется, что у них в жизни происходит до фига событий. На самом деле, когда в жизни до фига событий, ты не сидишь в интернете.

– А как вы думаете, могут ли кино и театр вернуть человеку интерес к жизни?

А.Т. К нам многие ученики приходят в переломном состоянии. Например, Таня Шафран приехала из Каменска-Уральского, работала на мясокомбинате. Пришла к нам учиться, а теперь уже открыла Центр современной драматургии в Каменске-Уральском. Нашла помещение, актеров, спектакли ставят. Это же здорово, когда человек способен посмотреть на мир под другим углом.

Р.Т. Наша эмблема – это луковица в стакане, потому что лук прорастет и там. И так же с театром и кино: хочешь – делай, главное, начать. Я ставил спектакли в ЦСД, хотя у меня нет режиссерского образования, я снимаю кино, хотя, конечно, я человек в первую очередь театральный. Я делаю так, как чувствую. Иногда у меня получается, иногда, вероятно, нет. Но это не важно, важно – делать.

Материал подготовила Александрина ШАКЛЕЕВА

«Экран и сцена»
№ 2 за 2019 год.