В небольшом Буинске (республика Татарстан) прошел второй международный театральный фестиваль “Буа: Пространство диалога”. Свои спектакли на фестивале показали труппы из Казахстана, Уфы, Казани, Набережных Челнов, Чебоксар, Йошкар-Олы, Оренбурга, Баку, Глазова, Альметьевска, Москвы и самого Буинска.

Буинский смотр придумали театровед Нияз Игламов и худрук местного театра Раиль Садриев; в этом году к ним присоединился театральный критик Александр Вислов. Нынешний фестиваль заметно отличался от предыдущего не только количеством названий и географией участников, но также и качеством афиши, и территориальным охватом. Если в прошлом году все спектакли показывали на сцене Буинского театра и городского ДК, то в этом году театры ездили и по окрестностям: играли в соседнем городе Тетюши, в селе Кайбицы, в поселке городского типа Апастово.

На этот раз афиша “Буа: Пространство диалога” включала в себя еще и детскую программу – спектакли, рассчитанные на зрителей разного возраста – от совсем маленьких до подростков.

 

Честный разговор

В Апастово показали неожиданно сильный спектакль “Удивительное путешествие кролика Эдварда” – до этого о Казанском ТЮЗе имени Г.Кариева и о режиссере Ренате Аюпове было мало что известно. Спектакль стильный, красивый, уверенно и точно сыгранный – в общем, вполне конкурентоспособный в условиях любого театрального фестиваля. Один из важных соавторов этой постановки – художник Иршат Азиханов, сочинивший запоминающиеся костюмы: кукольные стилизованные платья и парики, отсылающие к американскому ретро; эффектные обноски для бомжей и хулиганов в духе современной уличной моды. Это яркое великолепие рождает множество ассоциаций, заставляя зрителя вспоминать старое кино и европейские старинные сказки.

Уже первая сцена в кукольном магазине, где на двух диагональных витринах красуются куклы и куда приносят разбитого фарфорового кролика, свидетельствует о предельно сосредоточенном существовании актеров. Они ни на секунду, даже в самые драматические моменты, не отступают от механистичного рисунка “игрушечного существования”: поворот головы, движение руки – все отточено, все автоматизировано. Скрытого трагизма добавляют детали – к каждой игрушке прикреплена табличка “SALE”. Спектакль про одиночество, про ненужность.

Сложнее всего здесь кролику (Булат Гатауллин) – костюм у него предсказуемый, белый, пушистый, с ушками, да и позволенный ему диапазон эмоций не велик – от самоупоения и чванливости до страха. По крайней мере, в первой части истории. Но надо сказать, что эти не самые значительные переходы актер играет со всем возможным разнообразием. В истории, где визуально задана стилизация, актеры не уходят в бытовизм, не зарываются в психологичность. Например, Абилин, первая хозяйка кролика, похожа на девочек из мультиков Миядзаки – так же внезапно расплывается в широчайшей улыбке ее озадаченное личико.

Эдвард рассказывает свою историю: она решена то в живом плане, то как теневой театр – правда, именно здесь хочется чуть больше внятности в правилах игры. Эдвард адресует рассказ не залу, а кукле Джулии, и эта роль – одна из удач спек-

такля. Джулия слушает так, что понятно – у нее самой был опыт потерь, поэтому ее так волнуют жизненные перипетии Эдварда. Спектакль лишен назидательности: здесь с ребенком говорят честно – о любви, о привязанности, о боли. Мы вместе с героем переживаем эту историю заново, поэтому главный посыл кажется выстраданным и естественным: “Если у тебя нет намерения любить и быть любимым, тогда в путешествии под названием “жизнь” нет никакого смысла”.

 

Белые пятна истории

На недавнем “Ново-Сибирском транзите” обозначилась тенденция – театры все чаще обращаются к историческим сюжетам, к болезненным периодам прошлого. Судя по буинской афише, рефлексия по поводу недавней истории свойственна и национальным театрам. На фестивале показали два спектакля, тематика которых связана с Великой Отечественной войной, – “Пришлый” Фарида Бикчантаева (Театр имени Г.Камала) и “Любимые, лишенные любви” Ильсура Казакбаева в театре из Набережных Челнов.

“Пришлый” – история о пожилом татарине, попавшем в немецкий плен и оставшемся после войны на западе, в Канаде. Спокойную жизнь в частном доме нарушает новость – в СССР перестройка и все вынужденные эмигранты могут вернуться на родину. Спектакль Фарида Бикчантаева обманывает ожидания – сама тема заставляет приготовиться к зрелищу мрачному, мучительному, однако “Пришлый” поставлен как философское лиричное действо. Дворик уютного дома, россыпь картошки, которую по привычке выращивают, да некуда девать. Сгорбленный старик танцует с ряжеными чудовищами на празднике Хэллоуин. Эти чудовища – еще и злые призраки прошлого, возвращающие героя к воспоминаниям о войне и плене. Сам спектакль – не о войне, скорее, о свойствах времени: здесь прошлое незаметно вплывает в настоящее, герой распрямляет спину и превращается в молодого солдата, прощающегося с невестой. Спектакль сохранил странную природу воспоминаний, времена путаются, память обманывает. В этом спектакле не случается чего-то очевидно событийного, герой остается в растерянности и нерешительности: “Пришлый” выхватывает короткий момент жизни, вмещающий в себя целые десятилетия.

“Любимые, лишенные любви” – постановка о трех девушках: немке, русской и татарке, в начале войны оказавшихся в трудовом лагере. По своей эстетике спектакль как будто бы вышел из 70-х годов XX века. Актеров обвинить не в чем – они играют подробно, точно, но общая лиричность и сентиментальность романтизируют страшные страницы истории, уводят наше внимание в сторону от реалий.

 

Новый текст

Фестиваль “Буа: пространство диалога” еще раз зафиксировал упорное внедрение новых текстов в репертуар театров; причем речь не о мелодраме, а о пьесах, действительно, современных, с неудобной проблематикой, с экспериментальной структурой, с новым языком.

“Человек из Подольска”, пьеса Дмитрия Данилова, в постановке Марийского национального театра (режиссер Роман Алексеев) – об изощренности насилия, о замаскированных формах унижения. В спектакле срабатывает перевертыш, заложенный в самой пьесе, – Первый полицейский в исполнении Алексея Тетерина как будто зашел в театр с улицы, из ближайшего отделения. В нем нет ничего монструозного, но схвачен какой-то особый тон, которым разговаривают с гражданами практически все сотрудники органов. Когда такой вот полицейский начинает спрашивать у несчастного парня, какого цвета дверь в его подъезде и в каком году основан Подольск – это, действительно, разрыв шаблона и очень смешно. Другая Женщина-полицейский (Марина Трутникова) словно вышла из эротических фантазий о женщинах в погонах (хотя спектакль абсолютно целомуд-ренный). Но ее игривый тон сулит опасное приключение. Есть в ней что-то от зомби-дикторш с официальных каналов – застывшая улыбка, нездоровый блеск глаз. В итоге спектакль, где имеются и шероховатости (например, Первый полицейский отчего-то к финалу становится резонером), приходит к выводу, что любая идея, насаждаемая насильственным способом, – зло.

Уфимский татарский театр “Нур” поставил перед собой амбициозную задачу – разобраться со сложносочиненной пьесой Роланда Шиммельпфеннига “Женщина из прошлого”. Пьеса о любовном треугольнике похожа на античную трагедию: женщина из прошлого как неумолимый рок вторгается в благополучную жизнь сорокалетней пары. Франк и Клаудиа готовятся к переезду: на фоне панелей из ДСП – хаотично расставленные картонные кубы (художник Альберт Нестеров). Франк открывает дверь (она совсем хлипкая – во время спектакля даже трудно понять, так и задумано или это просто декорация развалилась?), за дверью – инфернальная красавица Роми в красном платье (Ирина Ганиева), с которой у Франка когда-то был роман. Роми – это возмездие за молодость, часть биографии, о которой хотели забыть. Дробный коллаж сцен повествует о том, как настоящее оказывается совсем хрупким, будущее иллюзорным, а прошлое наиболее осязаемым и неумолимым. Шиммельпфенниг действует через структуру: здесь время сбоит, зацикливается, двигается скачками – сцены наслаиваются одна на другую, возникают рефрены. Режиссеру Байрасу Ибрагимову удалось совладать с этим обезумевшим временем, с жесткой и вместе с тем намеренно ломкой конструкцией: актеры, существующие в условном рисунке, похожи на усталых, барахтающихся марионеток.

 

Чехов “наоборот”

“В футляре” – спектакль Буинского театра – смело можно отнести к интерпретационному театру в самом смелом его изводе. Молодой режиссер Тимур Кулов попытался вычитать непривычные смыслы из рассказа Чехова – писателя, который, как считается, с трудом приживается в татарском театре. Беликов (Вильнур Шайхутдинов) вовсе не опасный человек, не первостатейный доносчик, а забитый, диковатый обыватель, “чужой” в мире франтоватых псевдо-прогрессивных бездельников. “Маленький человек” из большой литературы. “Запакованный” в шинель, картуз и очки, он похож на крота, но все меняется в тот момент, как Беликов встречает Вареньку – существо нежное и тоже какое-то чужеродное. Беликов разоблачается – и внешне и внутренне, – из молчаливого бобыля превращается в трогательного влюбленного, а затем и в припадочного неврастеника. Его оппонент Коваленко (Ирек Гайнетдинов) – вовсе не резонер, не авторский голос, как часто его трактуют, а нетерпимый трибун, начитавшийся книжек и впихивающий жизнь в узкие схемы идеологии. Версия любопытная, но все же некоторые подробности чеховского рассказа заметно выпирают в такой ситуации. Например, Варенька спрашивает, что такое фискал, но эту тему, как и многие другие, тут же бросают. Да и Неверова, хорошего ученика, так и не перевели в следующий класс – и все из-за Беликова. Спектакль Тимура Кулова – демонстрация множества возможностей, но внятной иерархии идей здесь не хватило.

Всего на фестивале в Буинске показали больше двадцати спектаклей – количество внушительное и для небольшого города, и для инициативы, которой всего два года. Но стоит надеяться, что и это не предел – не в количественном, а, скорее, в концептуальном смысле – организаторы уже думают о международном фестивале национальных театров.

Анна БАНАСЮКЕВИЧ

• Сцены из спектаклей “Любимые, лишенные любви” и “Пришлый”

Фото предоставлено фестивалем