Московский областной театр кукол в начале сезона выпустил свою версию “Кентервильского привидения” после коллег из Московского детского театра теней и Московского камерного театра кукол. Но в итоге выиграл. Режиссер Алексей Смирнов поставил спектакль не о нелепых американцах и чопорных англичанах, над которыми легко посмеяться. Сказку Оскара Уайльда в интерпретации Алексея Смирнова рассказывают сам сэр Саймон Кентервиль и другие призраки. Привидения в потускневших, заметно истлевших белых одеждах с бескровными лицами буквально умоляют заглавного героя рассказать Новенькой свою историю. За считанные секунды пустое пространство “застраивается” величественным английским замком. Кентервиля в живом плане играет Александр Третьяк. Уважаемый призрак сам распределяет роли в своей “пьесе” и впервые нарушает правила, отдавая роль Вирджинии до поры неуверенной дебютантке. Однако Новенькая блестяще справляется с “вводом”. Теперь можно отпустить знакомый сюжет жить по его собственным законам.

Алексей Смирнов хорошо чувствует стилистику Уайльда – его иронию и безупречное чувство юмора. Уморительна трепетная домоправительница, с трудом вытаскивающая на сцену чучело огромного медведя, еле удерживает зверя под мышкой, но при этом ни на секунду не прекращает светскую беседу. Длинношеие и круглопузые кукольные персонажи художницы Елены Кучеровой смешно вышагивают или семенят по замку, безуспешно пытаясь сохранить серьезное лицо. Не поджимает губы и не ерничает только юная мисс Отис. Не случайно родители не на шутку взволнованы излишней эмоциональностью Вирджинии. Она родилась в Англии, то есть изначально чужая в образцовой американской семье. Она – натура утонченная и профессию себе выберет, скорее всего, творческую. Не зря же девочка рисует на пленэре, и именно ее одну интересует поэзия. Вирджиния замирает, увидев непонятные зарифмованные строки на стене – древнее пророчество: “Когда заплачет, не шутя, здесь златокудрое дитя, / Молитва утолит печаль / И зацветет в саду миндаль – / Тогда взликует этот дом. / И дух уснет, живущий в нем”.

Быть может, поэтому мы видим столь странный мир глазами будущего художника, склонного к драматическому преувеличению. Все путешествие Вирджинии и Кентервиля создано в спектакле средствами анимационного фильма и света. Мысль режиссера и художника ясна, им был необходим некий “третий” мир, где чужие все, и люди, и привидения. Мир не привычный, но максимально опасный, вечная оппозиция вневременному покою и земной бытовой суете.

Испытания пройдены. “Вирджиния?” – новенькая оказывается всеми узнанной в конце спектакля. Кентервиль-то сразу ее угадал, недаром дал девушке роль самой себя. Пройдя заново земной путь, две родственные души встретились уже навсегда. Хочется непременно пофантазировать, когда умерла Вирджиния. Счастлива ли она была на земле? Возможна ли вообще нормальная жизнь для “златокудрого дитя”, предсказанного древним пророчеством и вернувшегося после встречи с ангелом смерти в обычный замок? Конечно, невозможна.

 

***

Босоногая пара в черных одеждах появляется на публике, радуясь возможности поделиться наболевшим. Два старых чемодана выдают в них скитальцев: едва ли люди в трауре собрались в увеселительное путешествие. Они открывают чемоданы и начинают рассказывать историю. Режиссер из Венгрии Ката Чато, оставляя в тексте русские имена и названия, старается научить актеров Елену Мартынову и Виктора Драгуна “птичьему языку”, отдаленно напоминающему один из восточно-европейских. Образованный зритель угадывает в постановке “Черную курицу” Антония Погорельского – но такого поворота знакомого сюжета не ожидали даже поклонники Московского театра “ТриЛика”.

Главный герой спектакля – Алеша. Этот мальчик со взрослым лицом невероятно одинок. В первоисточнике у него нет родителей, а в спектакле – нет даже одноклассников. Теряющий терпение визгливый учитель (его роль исполняет настольная лампа, которая при всем простодушии постановки превращает каждый опрос в допрос) в отчаянии втолковывает нерадивому ребенку, сколько будет 1+1. Сцена повторяется несколько раз, кажется, что в наказание за грехи сирота так коротает вечность. Впрочем, одиночество – его лучшая участь, одноклассники уж постарались бы высмеять и обидеть, а родители точно не занимались бы его воспитанием. Единственное близкое существо – курица Чернушка. Она искренне благодарна за спасение от Кухарки (эта роль отдана увесистому тесаку) и приглашает угрюмого мальчика в свой мир.

Чернушка и ее товарищи дают Алеше волшебный порошок, а не зернышко (как у Погорельского). Авторы спектакля лишают волшебное средство символики роста. Куда уж тут расти? Порошок скорее ассоциируется с восточными сказками, где подобные сыпучие средства прилагаются к словам вроде “мутабор”. И срабатывает ассоциативная зрительская память – эти вещи до добра не доведут.

Золотой порошок должен сделать Алешу неуязвимым перед жестокосердным учителем. Но страх и робость побеждают. Алеша нарушает договор с подземными жителями, предает Чернушку, легко обесценивая свой добрый поступок. Мир обитателей подземелья – мир знаний. Здесь еще читали книги, слушали патефон. Но патефон, как и книги, – “человеческого” размера – подземным жителям велик: маленький народ измельчал. Их мир обречен. Но чем ближе финал, тем яснее, что эти маленькие герои, потерявшие за годы странствий свой облик, утратившие лишние скорбные знания, сохранили свободу, став бродячими актерами. Но тогда возникают следующие вопросы: зачем им так необходимо высказаться? Предостеречь Алешу? Понять причину его поступка? Ждет ли Алешу рас-каяние? Спектакль не дает ответа.

Итак, два московских театра кукол показали премьеры на актуальную и многих страшащую на сцене тему – одиночество ребенка. В знакомых сказках молодые режиссеры нашли повод поразмышлять о последствиях инаковости и отчужденности маленьких персонажей.