Возникший в 90-х годах в Ленинграде авангардный проект, ставший позже известным под названием Русский инженерный театр “АХЕ”, изначально позиционировал себя как визуальный театр, взаимодействующий с городской средой. Привлечение одного из его основателей, Павла Семченко, к театрально-архитектурному проекту совершенно закономерно. За время лаборатории по созданию перформанса на тему повести Николая Лескова “Сказ о тульском косом Левше и о стальной блохе” участники должны были не только создать динамический визуальный ряд на текст Лескова, но еще и найти логические и интуитивные связи с территорией парка, с устанавливаемыми в нем архитектурными объектами.

Само пространство парка имеет неисчерпаемый сценографический запас. Начало перформанса проходило на площадке перед главным корпусом института, имеющей естественное зеленое ограждение в форме каре. “Букетные посадки лиственниц” украшают “фойе”. Два столетних дуба читаются как гигантские колонны, а полуразрушенная ваза в центре дает физическому действию на площадке ритуальный подтекст. Инсталляция “Ферма” послужила прекрасным задником для сцены подковывания блохи. В преображении стены оранжереи могли принять участие зрители, чем многие и воспользовались. Каждый выбирал способ по душе: раскраска стены из баллончиков, валиками, кистями, руками или просто выплескивание краски из банок. По мере развития сюжета звуковая партитура усложнялась. В нее включались не только глухие и тяжелые звуки от ударов досок, но и шепот в керамические трубки, установленные по бокам ворот, стилизованных под японские ритуальные тории. Каждый желающий мог остановиться и прислушаться. Свернув на узкую дорожку, зрители одновременно слышали арии и народные песни. Звуковое сопровождение накладывалось на парковый пейзаж. Мерные ритуальные покачивания досок на плечах, качели, деревянный барабан, лабиринты из прозрачной пленки – над всем этим застыли огромные диковинные рыбы, подвешенные на деревьях. Все происходящее напоминает подводный мир, морское дно. Как ни странно, эта иллюзия имеет самое прямое отношение к конкретному месту. Оказывается, порядка 10 тысяч лет назад именно здесь было Анциловое озеро, а на месте площадки, где расположились фанерные рыбы, – Литориновый уступ. В финале перформанса по водоему проплывает цепочка из досок, на которых написаны заключительные слова повести о Левше, а трубач, бесстрашно пересекающий вброд водоем, воздает дань всем бесславно почившим русским Левшам.

Пространство обозначено, но не ограничено, пришедший сам выбирает траекторию движения и в любой момент может покинуть место действия. Театрально-архитектурная коммуникация не только привлекает внимание к созданным архитектурным формам, но дает им голос, усиливает их художественную выразительность, проявляет связь между двумя пространственно-временными искусствами: архитектурой и театром. Архитектоника подобного ритуала допускает сбои и накладки, некоторый непрофессионализм партитуры движения. Чрезвычайно важно, чтобы модератором этого процесса был человек, знающий законы визуального театра, умеющий тактично скорректировать работу группы. Таким модератором выступал на воркшопе Павел Семченко. А дальше работают правила самого воркшопа: коллективность; активность всех участников; создание ими костюмов и декораций; внутри общего действия каждый член группы решает свою индивидуальную задачу, зачастую сформулированную на первой встрече; минимум теории и максимум практики.