Ирине ГРАЩЕНКОВОЙ – “За вклад в отечественное киноведение”

Наталье БОБРОВОЙ – “За вклад в отечественную киножурналистику”

Лучшая телепередача о кино – “КРИТИК”, канал “Культура”, ведущий Дмитрий Трубочкин

Армену МЕДВЕДЕВУ – “За творческую, педагогическую и государственную деятельность”

Ирине КОРНЕЕВОЙ-ЛЮБШИНОЙ – “За освещение деятельности Госфильмофонда России в средствах массовой информации” (“Российская газета”)

Юрию ГРЕЙДИНГУ – “За неоценимый вклад в работу Госфильмофонда”

Олегу БОЧКОВУ, начальнику отдела биофильмографии и международных связей Госфильмофонда РФ – “За многолетнее служение делу со-хранения мирового и отечественного кинонаследия”

Двадцать лет. Уже двадцать лет исполнилось кинофестивалю “Белые Столбы”, который проводит Госфильмофонд в своей подмосковной вотчине. В первые годы мы ходили на просмотры в местный ДК по протоптанной дорожке через заснеженное футбольное поле. Потом был отстроен фестивальный центр, здесь же на территории пансионата, в двух шагах от самого Госфильмофонда. И сколько за это время было видено-перевидено…

История кино – процесс живой, открытый. В “Белые Столбы” стоит приезжать, чтобы посмотреть кино, порой извлеченное из небытия, соотносить его смыслы с днем сегодняшним; посмотреть фильмы, незаслуженно забытые или по разным, в основном идеологическим, редко художественным, мотивам, отвергнутые; вглядеться в лица в кадрах давней кинохроники; прикоснуться к архивным материалам и в старом открыть новое. Словом, стоит приезжать. Потому и собираются на фестивале дотошные киноведы, историки кино, критики. В который уж раз приехал Марлен Мартынович Хуциев. В прошлом году он показал здесь фрагменты из своей “Невечерней”. А еще нам тогда показали сохраненный Госфильмофондом материал, не вошедший в хуциевскую “Заставу Ильича”.

Нынешний фестиваль как обычно был наполнен раритетами, архивными находками, любопытными открытиями.

Вгиковская учебная работа Динары Асановой “На полустанке” снята по этюду Юрия Казакова, который он написал еще будучи студентом Литинститута, в 1954-м. Копия не сохранилась даже во ВГИКе, а недавно случайно обнаружена на “Ленфильме”. Так что показ на фестивале можно считать премьерным.

Одиннадцать минут, черно-белое кино. Снято в 1965-м. Но ни намека на “оттепель”. Даже есть реплика про снег, который никак не растает. И весна не наступает. Потому так холодновато изображение. Потому его пронизывают тоска и безнадега. Два человека прощаются на полустанке. Он уезжает, она остается. Он скажет: “Я тебе потом напишу…” Понятно, что не напишет. И ее слова для него уже ничего не значат. И ее потухший взгляд не тревожит. Он крикнет с подножки уходящего поезда, что не вернется. А она едва сможет прошептать: “Уехал… Уехал…”

В этой короткометражке в первый и последний раз снялся драматург Эдуард Володарский, в будущем автор сценариев “Проверка на дорогах”, “Свой среди чужих, чужой среди своих”, “Мой друг Иван Лапшин”. А героиню пронзительно сыграла Алла Мещерякова, актриса, в которую, к сожалению, не смогли пристально вглядеться режиссеры. Ее, пожалуй, единственная главная роль – в картине “Ксения, любимая жена Федора” (1974).

Динара Асанова и потом делала “трудное” кино. Трудное в том смысле, что для осознания его требовалась работа твоей души и сердца. “Не болит голова у дятла”, “Пацаны”, “Милый, дорогой, любимый, единственный”, “Жена ушла”. Кино смятения, боли, преодоления.

Однажды она напишет: “У меня нет времени говорить неправду”. Времени и в самом деле оказалось немного…

Еще одна вгиковская картина – “Карусель” (1962) Михаила Кобахидзе. Ироничная, прозрачная, словно невесомая. Позже, в Грузии режиссер снимет блистательные короткометражки “Зонтик”, “Свадьба”, “Музыканты”. Потом уедет во Францию. Полный метр “Как облако” останется лишь в задумках. А нам останется его виртуозное кино. В том числе “Карусель”. В ней ничего особенного не происходит. Но происходит много всего. Обычный день. Парень случайно увидел девушку, они знакомятся и вместе бродят по городу. Обычный день наполняется встречами, вроде бы ничего не значащими событиями. А город этот – Москва. С удивительно легким воздухом, разлитым в кадре. С приметами времени. Телефоны-автоматы у выхода из метро “Площадь революции”, Хохловка, Сивцев Вражек, старые домишки, почти безлюдные переулки. Город и эти двое, которые неожиданно нашли друг друга и так же неожиданно потеряли.

В интервью Елене Квасовой-Дюффорт и Жаку Симону, опубликованном в фестивальном каталоге (с удовольствием отмечу – это не просто фестивальный каталог, а исследовательский труд, за что отдельная благодарность всем его авторам), Михаил Кобахидзе рассказывает про “Карусель”: “…сняли за несколько дней. Помню институтский автобус, как ящик. Написали на нем “Мосфильм” и “Карусель”. Наши ребята cобирали массовку на улице и оформляли фальшивые наряды на выплату денег, как полагалось, по три рубля в день. По другому невозможно было эту массовку иметь, у нас не было денег. Представьте себе, Площадь революции в Москве, это вам не шутка, самый центр. После мы узнали, что на “Мосфильм” без конца приходили люди за деньгами и искали фильм “Карусель”.

Нам также помогли в работе над фильмом местные воры. В районе Никитских ворот, там, где снимали фильм, мы приобрели преданных друзей, которые, не щадя сил, помогали нам. Приносили на свои деньги поесть, таскали наши тяжелые ящики, аппаратуру и т.д. Мы не знали, что они воры, и прятали дорогостоящую аппаратуру у них. Каждый раз я предупреждал: “Володя, ты хорошо закрыл дверь? Смотри, аппаратура бесценная, если пропадет, нам – виселица”. – “Не волнуйся, Мишико, спи спокойно, к аппаратуре никто не посмеет близко подойти”.

Володя и компания помогали нам в течение всего съемочного периода. Кончилась работа над фильмом, аппаратуру вернули в институт, и наша группа пошла к ним в гости, чтобы отметить счастливое завершение съемок. Входная дверь квартиры Володи была опечатана, вышли соседи, сказали, что Володю арестовали за ограбление. Мы застыли, разинув рты…”

Чем не сюжет для короткого метра?

И еще из Михаила Кобахидзе (записал Леван Варази): “Сценарий к “Карусели” я написал сам. Это была моя вторая, курсовая, работа. К сценарию Герасимов отнесся хорошо – в нем не было видно ни иронии, ни сатиры. Вообще, вся эта история – чистое кино. Сама идея ее очень проста – в большом городе многое находишь, но и многое теряешь… Мне говорили, что это чем-то напоминает “Аталанту” Виго. “Аталанта” – мой любимый, кстати, фильм, а из моих фильмов мне наиболее дорога именно “Карусель”…

Я считал, что она потеряна, и очень благодарен людям, сохранившим ее и решившим показать на фестивале.

Вообще, я люблю старину, старые предметы, люблю паровозы – они живые, они дышат, фыркают. Так и настоящее кино – это кино до сложившихся традиций. Появились традиции, и кинематограф свернул на ложный путь… Сам же я всегда оставался в мире старого кино…”

И мы были погружены в мир старого кино…

Среди архивных находок оказался “Призрак гробницы” 1915 года (режиссер Чарльз Калверт) – первый “ужастик”, снятый англичанами. Из трех частей русской прокатной версии в Госфильмофонде сохранились две. В свое время эта история – призрак египетской мумии мстит профессору, забравшему из гробницы ее руку, которая сжимала древний манускрипт, – без сомнения вызывала у зрителей ужас и панику. Еще бы – белый призрак, черная рука, которая душит расхитителя гробниц. Однако мы уже и не такого насмотрелись. Мумии не раз и не два путешествовали по экранам. Вспомним, например, не столь давние “Невероятные приключения Адель” Люка Бессона, где ожившие египетские мумии прогуливаются по Парижу и проявляют несвойственное им остроумие. Такие мистические проделки…

 

“Айна” (1930) – единственный осуществленный в кино замысел Андрея Платонова (он автор либретто) – считалась утраченной, но в Госфильмофонде обнаружились две части. Фильм Николая Тихонова снят по рассказу писателя “Песчаная учительница”. А на экране – немыслимой силы и мучительной красоты песчаный вихрь, накрывающий кочевников. Стихия, обрушившаяся на людей. Как символ, знак, как предзнаменование. По-платоновски: “Солнце исходило зноем с высоты жуткого неба, и раскаленные барханы издали казались пылающими кострами, среди которых саваном белела корка солонца. А во время внезапной пустынной бури меркло от густой желтоватой лессовой пыли, и ветер с шипением гнал потоки стонущего песка. Чем сильнее становился ветер, тем гуще дымятся верхушки барханов, воздух наполняется песком и становится непрозрачным.

…А яркий день кажется мрачной лунной ночью”.

 

Сенсационная находка, которой не без основания гордятся архивисты, – “Сокровищница культуры” (1939) Марии Клигман, фильм к 125-летию Публичной библиотеки имени М.Е.Салтыкова-Щедрина. В 90-е копия, найденная в немецком “Бундесархиве”, была передана в Красногорский киноархив. Картина вызывает интерес не только демонстрацией ценных изданий и рукописей из библиотечной коллекции, но и уникальными кадрами. На экране – Юрий Тынянов, листающий рукопись Фирдоуси “Шахнаме” (по мнению специалистов, это единственная известная и дошедшая до наших дней съемка писателя) и академик Евгений Тарле.

 

Американской актрисе Дайане Серра Керри – 97 лет. Но известна она больше под именем Бэби Пегги. Малышкой снялась во множестве фильмов. На одном из фестивалей “Белые Столбы” была подготовлена целая программа короткометражек с ее участием. В Госфильмофонде отыскалась еще одна – “Маленькая проказница” (1922), тоже считавшаяся утраченной. Всего шестнадцать минут. А неугомонная Бэби Пегги успевает за столь короткое время натворить массу шалостей, отнюдь не невинных для ее столь невинного возраста. Ну, например, облить кухарку (кстати, исполнительница этой роли – двухметровая актриса Бланш Пейсон) чернилами и обсыпать мукой, побрить собаку, слопать джем в кладовке, словом, достать всех домочадцев.

 

О перестройке в сфере общественного питания – фильм Виктора Шестакова “Нельзя ли без меня?”, отреставрированный в Госфильмофонде. Фильм 1932 года, однако весьма актуальный и сейчас. Длиннющие очереди в столовку, грязь, отвратительная еда, к тому же повар изредка поплевывает в кастрюлю с супом, а посудомойка даже не пытается смыть остатки еды с тарелок. Персонаж по имени Ласточкин включается в перестройку общепита и вместе с другими активистами доводит его до идеального состояния. Теперь Ласточкин приходит сюда вместе с женой и детьми. Все сыты и довольны. Мораль сей комедийной агитис-тории такова: советская женщина освобождена от кухонных забот и может свободное время посвятить семье и обществу.

 

Одна из фестивальных рубрик называлась “Кино о кино”. В нее включили “Кулисы экрана” 1917 года с Иваном Мозжухиным в роли актера Мозжухина и Натальей Лисенко в роли актрисы Лисенко; снято в декорациях кинофабрики Ермольева. “За экраном” Чарли Чаплина 1916 года с Чаплиным и Эдной Пэрвиэнс. Работу на студии “Мючуэл” Чап-лин в книге “Моя биография” назовет самым счастливым периодом своей творческой жизни: “Мне было двадцать семь лет, меня не обременяли никакие заботы, а будущее сулило быть сказочным…”

Включили безумно смешной “Ад раскрылся” Г.К.Поттера 1941 года – киноверсию одноименного бродвейского комедийного шоу. Комедию абсурда. В ней пересекаются сюжетные линии, в которых легко запутаться, в ней любовные хитросплетения, трюки, хохмы, все идет кувырком. В ней реальный мир перемещается в кино, а кино – кино оно и есть кино. Одним словом, Голливуд насмехается над самим собой. А у зрителей съезжает крыша.

Включили “Молчание – золото” Рене Клера 1946 года с Морисом Шевалье. Любовные переживания стареющего режиссера немого кино. Да и сам Рене Клер ностальгирует в своем фильме по немому кино – не случайно его название, “Молчание – золото”.

 

Иногда казалось, что и впрямь напрасно пришел в кинематограф звук. Пришел и разрушил немало актерских судеб. В том числе Бас-тера Китона. Он не смог к нему приспособиться. Среди комиков немого кино Китон был особенным, можно сказать, исключительным. Его лицо не выражало никаких эмоций, но он умел передавать разнообразную гамму эмоций. Очень точно реагировал на ситуации – удивлялся, гневался, расстраивался, восхищался. И зрители сопереживали его персонажам. Он никогда не улыбался и не смеялся на экране. Но улыбаемся и смеемся мы.

В знаменитом “Кинооператоре” (1928 год, Китон поставил этот фильм вместе с Эдвардом Сэджвиком) герой Китона – бедный уличный фотограф. За десять центов снимал допотопным аппаратом прохожих, пока не увидел Ее. Ту, ради которой оказался готов на все. Даже стать киноопе-ратором. Правда, получилось не сразу. Первую съемку сочли на студии браком – изображение двоилось, троилось, переворачивалось. Такой “брак” чуть позже назовут “техническим аттракционом”, “спецэффектом”, “авангардом”, “арт-хаусом”. Дзига Вертов и Михаил Кауфман доведут эксперимент до творческого совершенства в частности в “Человеке с киноаппаратом”. А Китон словно предугадал возможности кинематографа, возможности кинокамеры. В своих мемуарах он даже напишет: “Ни одна часть женского тела за всю мою жизнь не возбудила во мне и сотой доли той страсти, как винтики и рычажки этой машины. Каюсь”.

Кино о кино – тема, довольно востребованная самим кинематографом и неисчерпаемая. В “Американской ночи” Франсуа Трюффо (кстати, посвященной двум звездам немого кино, Лилиан и Дороти Гиш), одном из лучших “кино о кино”, снятом с нежностью, иронией, грустью, сарказмом, девушка из съемочной группы произнесет: “Мужчину ради фильма я бросить смогу, но фильм ради мужчины…” Кино стоит того, чтобы его любили.

• Елена УВАРОВА
• Бастер Китон в фильме “Кинооператор”
• Бэби Пегги

• Кадр из фильма “Молчание – золото”

«Экран и сцена»