К 90-летию оператора 


Ильи МИНЬКОВЕЦКОГО.

ИЗБРАННАЯ ФИЛЬМОГРАФИЯ

“Павел Корчагин” (1956, режиссеры Александр Алов, Владимир Наумов)

“Рожденные бурей” (1957, режиссеры Яков Базелян, Артур Войтецкий)

“Артист из Кохановки” (1961, режиссер Григорий Липщиц)

“Фокусник” (1967, режиссер Петр Тодоровский)

“Цена” (1969, режиссер Михаил Калик)

“Опасный поворот” (1972, режиссер Владимир Басов)

“Нечаянные радости” (1972, режиссер Рустам Хамдамов)

“Дни Турбиных” (1976, режиссер Владимир Басов)

“31 июня” (1978, режиссер Леонид Квинихидзе)

“Факты минувшего дня” (1981, режиссер Владимир Басов)

“Семь криков в океане” (1986, режиссер Владимир Басов)

“Анна Карамазофф” (операторы Илья Миньковецкий, Юрий Клименко, 1991, режиссер Рустам Хамдамов)

В финале сценария “Фокусник” у Александра Володина написано: “В небе, каждое на своем месте, стояли облака. Скромно блистали березы в рощице. К лету сюда была завезена громадная куча песка. В ней, как вставленные, торчали дети. На садовых скамейках сидели внимательные старухи, воспитательницы из окрестных детских садов, отцы с книгами, матери с вязаньем.

Фокусник тоже присел на скамейку, подставил голову солнцу и, закрыв глаза, стал слушать слабые птичьи голоса детей…”

А дальше… Дальше… были апе-льсины, извлеченные из циркового чемоданчика; воздушные шарики, множество шариков; букеты бумажных цветов, лепестки которых превращались в бумажный снег. Дети, ошалевшие от счастья. И взрослые, вернувшиеся в детство. И папаши с колясками. И дворники в белых фартуках. И солнце в глаза. И небо. И облака. А бумажный снег все шел и шел и заполнял весь экран. И из него выплывала надпись “конец”.

Я люблю этот фильм – “Фокусник” Петра Тодоровского по сценарию Александра Володина. Потому что вообще люблю кино Петра Тодоровского и Александра Володина. Потому что в “Фокуснике” сохранилось время, которое совсем скоро исчезло. Арбатские переулки сохранились, дома, которые тоже исчезли. Потому что это время моей юности и мои родные места. Около скверика, где фокусник раздаривает апельсины, – школа моего сына: вот она видна в кадре. Рядом храм Спаса на Песках (он тоже виден), где в то время (и еще чуть больше двадцати лет) обитало кукольное объединение “Союзмультфильма”. И вот совершенно случайно совпало: шла мимо, а тут Гердт с апельсинами. Оказывается, в нашем скверике снимали кино. Тогда оно называлось, как и сценарий, “Загадочный индус”.

Люблю этот фильм – потому что его волшебно снял Илья Миньковецкий. Петр Ефимович Тодоровский – сам изначально оператор, про тонкости этого дела все понимает. И Миньковецкого выбрал, видимо, не случайно, хотя в списке его работ к тому моменту были – ну, совершенно иные по изобразительной фактуре.

Режиссер и оператор уловили смену времен. Оттепель закончилась. Что ждет впереди – еще не ясно (это мы из сегодня знаем – сами прожили и пережили). И герой фильма с несерьезной такой фамилией Кукушкин, трогательный, деликатный, со своими фокусами, добрыми делами, со своим прекраснодушием – странным кажется, чудиком. Кого-то даже раздражает, кому-то мешает: ну, не нужны им фокусы, дел-забот полно. В сером мире Кукушкин со своим светом и, вправду, чудик.

Старый арбатский дом. Окно в снежной оправе. Подъезд, выходящий в переулок. Снег, снег, снег – настоящий, не бумажный. Сугробы. Занесенный под крышу “москвичок”, сам похожий на сугроб. Метель. Дворники все попрятались. Камера выбирается из тесной подворотни и поднимается вверх, распахивая крыши домов, строящиеся “книжки” на Новом Арбате (тогда еще проспекте Калинина). Начальные кадры “Фокусника”. А дальше… Дальше… смотрите фильм. Он стоит того.

Четыре фильма Илья Миньковецкий сделал с Владимиром Басовым: два телевизионных (детективный “Опасный поворот” по пьесе Пристли и “Дни Турбиных” по Булгакову) и два экранных (фантасмагорическую притчу “Семь криков в океане” и производственную драму “Факты минувшего дня”). Даже попробовал себя в 70-х в мультипликационном кино, а это иная специфика, тончайшая работа – он один из операторов “Мастера из Кламси” Вадима Курчевского и “Волшебника Изумрудного города” Александра Боголюбова.

Не повезло с “Ценой” по пьесе Артура Миллера, снятой для телевидения. В 1971-м режиссер Михаил Калик эмигрировал в Израиль. Картину не выпустили, она пролежала на полке до 1989 года. Вышла, но время было упущено. Кино ведь тоже стареет.

“Цена” стилизована под “суровое” американское кино 60-х. Четыре актера, замкнутое пространство. Комната, в которой происходит действие, наполнена старыми вещами, забита мебелью. Братья встречаются после смерти отца и пытаются разобраться с наследством. Разговоры, разговоры и еще раз разговоры. Выяснение отношений. Воспоминания. Возвращение в прошлое. вышка тура Отчаянные попытки разобраться в себе и близких. В этом “разговорном” фильме главное – персонажи. Рефлексирующие, страдающие, мучительно переживающие. Камера – среди героев. Внимательно вглядывается в них. Приближает к нам.

Но если “Цена”, хоть спустя годы, но все-таки вернулась и существует полностью, то от “Нечаянных радостей” Рустама Хамдамова осталось всего ничего. Крохи.

История “исчезновения” картины на слуху. В 1974-м незавершенные “Радости…” по распоряжению руководства “Мосфильма” были уничтожены, однако оператор фильма Илья Миньковецкий сохранил рабочий материал. Двенадцать лет хранил. Хамдамов включил этот материал в фильм “Анна Карамазофф” (1991), как “фильм в фильме”, который смотрит в кинотеатре героиня Жанны Моро. Но с “Анной…” случилась своя, отдельная, история “исчезновения”. Это почти никем не увиденный фильм. Показ на Каннском кинофестивале – и тишина.

Сделанное Ильей Миньковецким в “Нечаянных радостях” дорогого стоит. Кажется, что снятые им кадры появились не сорок лет назад, а на заре кинематографа. Какие нежные женские лики (Елена Соловей и Наталия Лебле). Поворот головы. Изгиб шеи. Тонкий профиль. Взгляд из-под шляпки. (Кто-то сказал, что у Хамдамова одно всегда цепляется за другое – начинается с обычной шляпки, а заканчивается мировой войной.) В женских фигурках хрупкость, незащищенность, обреченность. Играют мельчайшие детали – украшения, туфельки, пуговки, узор на ковре, перо на шляпке…

Черно-белое кино с множеством световых оттенков.

Серые камни Петербурга, серая вода, темные дворы-колодцы.

Белое на черном.

Черное на белом.

Белое на белом.

К сожалению, фрагменты, отдельные кадры незавершенного фильма смотрятся как эскизы, наброски к задуманному полотну. В целое их можно сложить лишь в воображении. Но если бы оператор их не сохранил… Если бы не сохранил…