«Мейерхольд привел меня в этот театр»

• Валерий Фокин Фото В.ЛУПОВСКОГОСтрого говоря, 65-летие – не совсем юбилей. Некруглый. И возраст юбиляра – вроде солидный, но в глаза не бросается. Внешне он мало меняется: прямая спина, энергичная походка, строгая элегантность. Неизменны и главные свойства Валерия Фокина: склонность к риску, бесстрашие, позволявшие ему не единожды начинать жизнь с нуля, независимость от чужих мнений.
 
Ему необыкновенно повезло со школой. Атмосферу Щукинского училища, куда Фокин поступил в 19 лет, он сам называет лицейской; его поколение застало педагогов – прямых учеников Вахтангова. Повезло и с однокашниками. Фокин учился в одно время с Филатовым, Дыховичным, Кайдановским, Гундаревой, Купченко, Богатыревым. Тогда же в Щуке началась дружба Фокина с Константином Райкиным. Их последний общий спектакль стал подарком к двум юбилеям – сатириконовский “Константин Райкин. Вечер с Достоевским” был показан в Петербурге в день рождения Валерия Владимировича (об этом спектакле “ЭС” подробно писала в № 20, 2010).
Фокин и Райкин дебютировали в “Современнике”. Это был счастливый этап в биографиях режиссера и артиста. И оба ушли из “Современника” с мечтой о своем деле.
Перестройка не на улице, а в зрительном зале, как нигде, ощущалась в двух московских спектаклях – “Диктатура совести” Марка Захарова в “Ленкоме” и “Говори…” Валерия Фокина в Театре имени М.Н.Ермоловой.
Руководство Ермоловским театром, с одной стороны, дало быстрые плоды и небывалый зрительский успех, но с другой – обнажило косность всей театральной системы (не изменившейся и по сей день). Того, что было позволено Г.А.Товстоногову в БДТ (почти полностью обновить труппу), Фокину сделать, естественно, не дали. Сам же режиссер, оставив театр, винит себя в негибкости. Кстати, открыто говорить о своих ошибках, промахах Фокин никогда не боялся.
Нужно было большое мужество, чтобы не сломаться. Но помогло прекрасное качество: умение и желание учиться. Учился (и работал) Фокин в Польше – стране великих режиссеров – на спектаклях Шайны, Кантора, Свинарского, Яроцкого. И, разумеется, у Ежи Гротовского, живого гения, привившего Фокину чувство, что дебют режиссера длится всю жизнь.
Первый спектакль, поставленный после возвращения – “Нумер в гостинице города NN”, был потрясением, шоком для всех. Заговорили о “новом”, другом Фокине. “Нумер” неоспоримо доказывал: режиссер не просто преумножил мастерство, но овладел иными навыками, стилем, художественным мировоззрением.
Меня всегда поражали трудно сочетаемые черты Фокина: его трезвость, даже жесткость, и склонность к мистике. Помню, сколько споров вызвал его спектакль “Татьяна Репина”, где действие происходило в церкви (хотя икон в декорации Сергея Бархина на сцене ТЮЗа не было, лишь оклады). Ожесточенные споры вспыхнули с новой силой не так давно в связи с “Ксенией. Историей любви”. Между тем, эти поиски, исследования границ театра так же необходимы режиссеру, как и исследование пограничных состояний человека. Его приверженность Мейерхольду сродни магической связи: некие знаки, подаваемые Судьбой, совпадения, которые режиссер считает неслучайными.
“Первое, что я сделал, придя в Ермоловский театр, – вспоминает Фокин, – повесил портрет Мейерхольда. Это было помещение, в котором он работал в последние годы. Там происходило знаменитое трехдневное собрание, закрытие театра. Я очень сильно увлекался Мейерхольдом. Хотелось сделать дом его памяти”. Между мечтой и ее осуществлением пролегли годы. Но у Фокина слова не расходятся с делом. Сегодня Центр имени Вс. Мейерхольда – всем привычная площадка, где часто происходят самые интересные, экспериментальные театральные события. Чего это стоило, знает только Валерий Владимирович.
“Тут тоже есть совпадения, – говорит Фокин, – рядом Бутырская тюрьма, в которой сидел Мейерхольд. Здесь он провел последние часы своей жизни. Когда принесли афиши мейерхольдовских спектаклей, я заметил телефон, который начинался с 363. И наши телефоны начинаются с 363. Все эти случайности неспроста”.
Так же неспроста Валерий Владимирович оказался в Петербурге, в Александринском театре.
“Тут была мейерхольдовская конференция. Театр сразу меня поразил. В нем есть тайна, есть загадка. Мейерхольд меня привел в этот театр. И первый спектакль – “Ревизор” я делал по его сценарию. Для Мейерхольда Александринский был вторым домом. Всеволод Эмильевич проработал здесь 10 лет, поставил 19 спектаклей. И среди них шедевры – “Дон Жуан”, “Маскарад”. Мне многие говорили: куда ты идешь, ты сломаешь себе шею. Меня такие слова только заводят”.
“Ревизора” Фокин ставил не однажды и каждый раз по-новому. Пятый по счету, александринский “Ревизор” живет сегодня не так, как на премьере. “Исходя из новой индивидуальности, входящей в спектакль, я начинаю корректировать его целиком. Иногда – исходя из сегодняшних временных изменений. Девять лет назад у многих крыша поехала от невероятных возможностей. Мне хотелось сделать Хлестакова жуликом, авантюристом. Когда мы начали работать с Дмитрием Лысенковым, я понял, что время изменилось. Бандит может быть прекрасно одет, знать языки. Но внутри – гниль, и она видна. Хлестаков – мертвая душа. И тут многое пошло от рисунка Мейерхольда. Дмитрий Лысенков похож на Эраста Гарина. Мне хотелось с этим поиграть”.
Вопрос о правомерности цитирования в данном случае не возникает, именно потому, что Фокин не реставрирует (все попытки возобновления былых шедевров в драматическом театре обречены на провал), а художественно переосмысляет находки былых времен. Александринский – дает режиссеру импульс, как он сам говорит, “припек”.
“В этом театре стены – не мертвые. В них есть скрытая жизнь. Ее нужно чувствовать. В нашем музее не просто вещи, фотографии, в них существует энергетическая память. Когда мы реставрировали ложи, вскрыли стенку, выяснилось, что там спрятаны завернутые в газетку 30-х годов элементы барьера Росси. Строители, когда сняли многочисленных орлов и повесили гербы, все-таки не выбросили, а завернули старые фрагменты, а вдруг, потомкам понадобится… А ведь это было опасно”.
Фокин по-прежнему любит провоцировать зрителей и критиков. Фильм, показанный на канале “Культура” к юбилею, назывался – “Художественные провокации Валерия Фокина”. Автор сценария Надежда Виноградова построила программу на монологе режиссера и не прогадала.
“Провокация для меня – попытка разбередить зрителя, заставить его отклониться вперед от спинки кресла. Мейерхольд не случайно говорил, что спектакль тогда успешен, когда зрительный зал раскалывается пополам. Это правильно. Можно возмущаться, быть недовольным, но это лучше, чем когда говорят: “Какой милый спектакль! Так отдохнули”. Отдохнули на драматическом спектакле, который должен будоражить сердце, нервы…”
В конкурсной программе нынешней “Золотой Маски” участвует “Гамлет”. В Москве его показали осенью в программе “Премьеры Александринского театра”. Ни о каком единодушии мнений речи не было, хотя, на мой взгляд, это одна из самых сильных работ режиссера. Многие были шокированы явным снижением образа главного героя в исполнении Дмит-рия Лысенкова.
“Сегодня делать романтический спектакль с Гамлетом, каким его играл Смоктуновский, – невозможно. Молодежи нужно дать Гамлета – своего человека, такого, как они сами. Его протест, взрыв – не на пустом месте. Люди смеются, но понимают, что все не так уж весело. Это смех сквозь слезы. У нас, кроме двух современных пьес – одна классика в репертуаре. В зале много молодежи (около 60 процентов). Это очень важно. Мы теряли зрителя долгие годы и сейчас приобрели заново”.
Валерий Владимирович называет Александринку театральной империей. Тут связь со старым императорским Александринским театром приобретает важные, сущностные черты. “Театр прославленных мастеров” гордился великими артистами. Моему поколению посчастливилось видеть титанов: Николая Симонова, Юрия Толубеева. Но, одновременно, видеть и неуклонное падение театра, при И.О.Горбачеве игравшего верноподданнейшие пьесы Софронова и ему подобных авторов.
Без лидера и в новые времена Академический театр имени А.С.Пушкина продолжал хиреть и умирать.
О фокинской революции “ЭС” много писала. Без сомнения, его труппа – уникальный ансамбль из старых и новых артистов – одна из сильнейших. Она готова работать с самыми разными, самыми сложными по языку режиссерами. И все же смотреть спектакли Александринки нужно дома. По-настоящему почувствовать перемены, произошедшие в этих стенах, можно, только побывав на площади Островского, послушав дыхание зала. Как добиться уважительной публики, думающей, пытающейся вникнуть в происходящее на сцене, даже если что-то непонятно?
Валерий Фокин создает демократичную империю, где уже четыре года существует программа работы с аудиторией, сформирован зрительский актив из студенческой молодежи Петербурга. А в планах театра – создание условий для дебютов молодых режиссеров, школа, медиацентр.
И силы на всю эту перспективу дает здание Карло Росси.
В финале фильма Валерий Фокин признается: “Уезжаю отсюда на неделю, на несколько дней. Возвращаюсь, вхожу в зрительный зал, и сердце замирает. Какая красота!”.
Екатерина ДМИТРИЕВСКАЯ
«Экран и сцена» № 6 за 2011 год.