Сеанс театральной магии

Фото В. ПОСТНОВА
Фото В. ПОСТНОВА

Гастроли Александринского театра в Москве в юбилейном году (старейшему Национальному театру 30 августа исполнится 265 лет, 28 февраля художественный руководитель Валерий Фокин отметил свое 75-летие) совпали еще с одной важной датой – тридцатилетием основания в столице Центра имени Вс. Мейерхольда. ЦИМ, как все помнят, был создан по инициативе Комиссии по наследию великого режиссера во главе с В.В.Фокиным, через десять лет благодаря энергии и целеустремленности Валерия Владимировича появилось здание на Новослободской, 23.

В этом году на площадке ЦИМа Александринский театр показал премьеры своей Новой сцены: “Товарищ Кисляков” Андрея Калинина, “Нана” Андрия Жолдака (“ЭС” писала о спектаклях в № 24, 2020 и № 5, 2021) и “Честная женщина” Валерия Фокина. Еще один спектакль, появившийся два года назад к юбилею Николая Мартона – “Вертинский. Русский Пьеро”, был сыгран в Доме-музее М.Н.Ермоловой.

У себя дома в Санкт-Петербурге моно-спектакль “Вертинский…” идет в Царском фойе Александринки, он рассчитан на торжественное пространство с высоким потолком, где большое зеркало в золоченой раме над камином перекликается с золоченой резьбой, украшающей филенки дверей. Белый зал Ермоловского музея – камерный, уютный, принципиально другой и по габаритам, и по атмосфере.

Для такого особенного случая сотрудники предоставили Николаю Сергеевичу Мартону столик и кресло Марии Николаевны Ермоловой. Художник по свету Игорь Фомин сделал все, чтобы придать новым для артиста предлагаемым обстоятельствам необходимую театральность.

Спектакль начинается открытым приемом: артист появляется с пожелтевшим от времени изданием – нотами “Популярных песенок Александра Вертинского” и объясняет, что повторить манеру авторского исполнения невозможно: “Нужно искать в поэзии Вертинского себя, отклик своим собственным чувствам”.

Николай Мартон надевает смокинг, примеряет цилиндр, в уголке рта появляется папироса… И зал замирает. Так похож становится артист на хорошо известные фотографии Вертинского. Его особую пластику навсегда запомнили все, кому довелось побывать на выступлениях певца. Режиссер Антон Оконешников, говоря о смыслах спектакля, подчеркивает, что одной из идей было показать “советский концерт Вертинского” после возвращения артиста из эмиграции. Такая сверхзадача определяет доминирующую интонацию – горькой, порой язвительной, иронии. “Я сегодня смеюсь над собой” – эта песня открывает спектакль-концерт. Концерт – в том смысле, который вкладывал в свою работу на эстраде Вертинский. Николай Мартон показывает череду музыкальных новелл, каждая из них – маленький спектакль.

Замечательная музыкальность, глубокий, богатый обертонами баритон артиста, благородная манера пения завораживают, уводят очарованного слушателя в волшебный мир фантазий – розового моря, синего, далекого океана, бананово-лимонного Сингапура. Пение переходит в мелодекламацию – забытый жанр (тут впору вспомнить о Николае Ходотове, знаменитом актере Александринки, прославившемся своим чтением под аккомпанемент друга, пианиста и композитора Евгения Вильбушевича). В ткань спектак-ля входят стихи не только Вертинского, но и Саши Черного, и Анны Ахматовой. Надбытовой способ существования артиста ничуть не старомоден, он сродни сеансу театральной магии, не подвластной времени.

За тот час, что длится спектакль, Николай Мартон несколько раз переоденется, сменит смокинг на фрак, а фрак на черную блузу Пьеро с гофрированным воротником и помпонами, вместо цилиндра на его голове появится черная круглая шапочка. Переодевания неотделимы от смен настроения композиционно связанных между собой песенок и ариеток. Голос невидимого Конферансье (Сергей Мардарь), доносящийся с пластинки патефона, скрепляет своим комментарием важнейшие эпизоды биографии Вертинского (спектакль предельно минималистский по средствам – деликатен, но продуман до мелочей, отдадим должное команде помощников во главе с режиссером А.Оконешниковым).

Слова песни: “Я всегда был за тех, кому горше и хуже” – важный лейтмотив “Русского Пьеро”. Пронзительно и трагично звучит в устах артиста знаменитое: “Я не знаю, зачем и кому это нужно”, посвященное памяти погибших мальчиков-юнкеров, сегодня по-прежнему, к несчастью, не теряющее своей актуальности.

Костюм Пьеро возникает в конце спектакля как предвестие близкой смерти героя. “Ваши пальцы пахнут ладаном”, “Сумасшедший шарманщик” и, наконец, “Желтый ангел” подводят итог горестной жизни “усталого и больного клоуна”. Свет гаснет. “Вертинский…” в Москве завершился восторженной овацией.

На Круглом столе в ЦИМе, предварявшем гастроли, Валерий Фокин говорил о важности сохранения традиционного театра. “Вертинский. Русский Пьеро” Николая Мартона – убедительный пример живой традиции Александринской сцены.

Екатерина ДМИТРИЕВСКАЯ

«Экран и сцена»
№ 10 за 2021 год.