Превращая старый хаос в новый

Фото Е.БЕКИШ с сайта ТИ имени Б.В.Щукина
Фото Е.БЕКИШ с сайта ТИ имени Б.В.Щукина

Есть ли в театральном мире места, более наполненные магией отношений прошлого, настоящего и будущего, их пересечений, взаимовлияний, чем театральные институты? Подлинные истории великих выпускников, неизменно соседствующие с легендами и мифами; педагоги, находящиеся внутри современного театрального процесса и, кажется, владеющие тайнами передачи мастерства; юность с ее всепоглощающей жаждой познания, абсолютной уверенностью в собственных талантах. Как все эти разнонаправленные силы иногда концентрируются на сценах учебных театров, каким мощным зарядом искусства порой обладают! Их создания – спектакли – недолговечны, каждый выпускной курс существует со своим репертуаром сезон, чтобы уже через год уступить сцену следующему курсу.

В конце ноября Учебный театр Театрального института имени Бориса Щукина в последний раз давал спектакль “Аркадия” выпускников уже прошлого года (курс Владимира Иванова), которые из-за карантина не могли играть свой дипломный репертуар весной. Сложная пьеса Тома Стоппарда не частый гость российской сцены, хотя и переводилась она на русский язык несколько раз (в Щукинском институте использовали перевод Ольги Варшавер), и писалось о ней неоднократно как о лучшей пьесе драматурга, и роли в ней – одна интереснее другой. Вспоминаются только давняя постановка Эльмо Нюганена в БДТ и недавно ушедший из репертуара Театра на Малой Бронной спектакль Сергея Голомазова.

Пьесу о том, что все утраченное возвращается, о реальности прошлого, о неодномерности настоящего, о любви, высшей математике и Байроне поставил со студентами Кирилл Пирогов. И если в прежних его работах остро ощущалось влияние столь дорогой ему манеры Петра Наумовича Фоменко, то “Аркадия” – спектакль в его режиссерской судьбе знаковый, потому что абсолютно самостоятельный.

Здесь садом поместья Сидли-парк, в перепланировке которого заключена одна из сюжетных линий пьесы, становится зрительный зал. Сами зрители размещены вместе с актерами на сцене, и открывающаяся им перспектива – пустой театральный зал с приглушенным светом хрустальной люстры, игрой теней, шорохом шагов, эхом голосов – таит в себе волшебство (художник Мария Мелешко). Сегодня же в свете новых реалий с заполняемостью в процентах все это вдруг отзывается тоской по внезапно утраченному, и Аркадия, “где сердце так любило часами отдыхать”, оказывается конкретной и близкой.

Артисты – вчерашние студенты – существуют рядом с публикой бесстрашно, при том, что малейшая фальшь в крупном плане каждого делалась бы сразу заметной и угрожала бы разрушить выстроенный ансамбль. Две реальности, две эпохи лихо переплетаются друг с другом. Септимус Ходж (Роман Рахимов) вкладывает записку с вызовом на дуэль в книгу, не прерывая урока с Томасиной Каверли (Глафира Глазунова) – в начале девятнадцатого века, а в двадцатом из той же книги ее извлекает Бернард Солоуэй (Карен Овеян), чтобы презабавно и абсолютно неверно трактовать как факт биографии великого Байрона. Томасина, дурачась, пририсовывает человечка в проект архитектора Ноукса (Антон Лызо) – а писательница Ханна Джарвис (Аполлинария Ветлугина) посчитает рисунок портретом отшельника Сидли-парка, которого сделала предметом своего исследования.

В финале две реальности, в одной из которых вот-вот случится трагедия, а в другой вновь откликнется ее эхо, смешиваются “неоспоримо и безвозвратно, превращая старый хаос в новый”, и вальсирующие пары образуют какую-то третью реальность – она существует, пока звучит музыка, а потом исчезает. И невозможно не думать о том, что спектакль “Аркадия”, вышедший в феврале прошлого года и вернувшийся на несколько показов осенью, был создан только для того, чтобы сразу стать театральной историей, еще не отзвучав всеми возможными нотами.

Жизнь спектакля, как жизнь Томасины, героини пьесы – одаренной, может быть, гениальной девочки, шутя формулирующей законы существования Вселенной, прелестной, влюбленной и – гибнущей накануне семнадцатилетия. Разница в том, что судьба Томасины написана драматургом, окончательна и переделкам не поддается, а в судьбе конкретного спектакля может еще быть другой финал, антракт, второе действие. Продолжение жизни.

Мария ЧЕРНОВА

«Экран и сцена»
№ 3 за 2021 год.