До последней нитки

Фото Н.ФЕДОРЧУК
Фото Н.ФЕДОРЧУК

В спектакле “Священный талисман” Театра Предмета, созданном в Центре имени Вс.Мейерхольда совместно с Еврейским музеем и центром толерантности, имеется несколько локаций, точек съемок – в сценическом пространстве они разъединены. Зритель не выбирает, куда смотреть. Вернее, в отличие от кино, он может сделать неочевидный выбор и наблюдать не за большим экраном, на который транслируется основное действие, а за камерными макетами, где действие уже закончилось, пытаться заметить каждое движение рук перформеров. Можно еще следить за стихотворением Лейбу Левина, также возникающим на экране. Вязь иврита не просто сообщает информацию понимающему язык, а образует волшебные узоры – тогда главную героиню (она же – талисман) можно разглядеть в козочке. Сначала ее, совсем крошечную, вырезают из кусочка ткани, потом под стрекот швейной машинки Singer выходит огромное лоскутное одеяло, рассказывающее о жизни козочки в “клеймах”, в финале она окажется объемной, оставаясь миниатюрной.

В “Наблюдателях”, которые Театр Предмета выпустил в сотрудничестве с Музеем истории ГУЛАГа, реальные вещи коллекции, найденные в экспедициях, рассказывали не только о себе, но и о своих хозяевах. Этот спектакль входил в программу фестиваля “Золотая Маска. THEATRUM 2020”. “Священный талисман” рождался в стенах Еврейского музея и центра толерантности. Здесь судьбы предметов не атрибутированы историками, здесь принцип объединения продиктован исключительно театральной логикой.

К новому спектаклю режиссера Михаила Плутахина и продюсера Петра Волкова можно подобрать несколько, как теперь говорят, референсов. Но интересен и важен “Священный талисман” будет не следованием заданным образцам, а своим принципиальным отличием от знаменитых спектаклей современников.

Невозможно забыть, как в легендарной “Песне о Волге” Резо Габриадзе солдат в первой сцене раскапывает себя сам. В “Талисмане” земля в первом эпизоде высыпается из рукава актера. В итоге на плодородной почве строят дом. В спектакле Габриадзе трагедия уже произошла, в постановке Плутахина – скоро произойдет. “Великая война” нидерландского театра “Отель Модерн” по сравнению с “Талисманом” выглядит максимально реалистично на большом экране, видео кажется документальным. В Театре Предмета вещи не притворяются чем-то (у голландцев, к примеру, зелень петрушки играла роль леса), а вызывают эмоции, используя свои обычные качества.

Самый сильный образ спектакля – катушки цветных ниток. Под звуки военного марша и взрывов снарядов они подпрыгивают, разматываясь, обнажают деревянный остов. Они рифмуются со стройной игольницей. Здесь она старинная, в форме красивой женщины, ей по душе общение с такими же немолодыми игрушками – задумчивыми шахматами, плюшевым мишкой. Так могла бы выглядеть прекрасная балерина из сказки Андерсена, если бы она отправилась вместе со своим стойким оловянным возлюбленным на передовую. Нет ничего нелепее такого существа на войне, и она оказывается среди вбитых гвоздей и грубых массивных клещей. В анимации такая работа с персонажами называется stop motion, здесь фигуры приходят в движение с помощью магнитов.

Человек как персонаж в “Священном талисмане” невидим, хотя помимо козочки и многочисленных предметов именно его можно назвать главным героем. Колючая проволока и дым из печных труб не дают всмотреться по отдельности в каждого, кто находился в лагере смерти. Судя по игрушкам, здесь только что был ребенок, мы смотрим на мир его глазами.

Театр кукол часто и успешно играет с масштабом, в театре предмета он задан изначально, это не театр художника в привычном понимании. Художник Илья Юдович работает с уже присущими “персонажам” цветами и формами. Ритм тоже ведет себя иначе, теряя прямую зависимость от перформера. Его диктуют материал (материя, а не текст) или музыка, за которую здесь отвечает уникальный Илья Шаров и фольклорный ансамбль “Комонь”.

В “Талисмане” партнерствуют фактуры. В одной из сцен здание с замковым силуэтом растворяется от водяных брызг (в ход идут обычные пульверизаторы), обнажая ржавые расчески и очки. На вид ткань, из которой построен замок, напоминает сахар. Предметы закостенели в странной склеенной мизансцене и в отсутствии движения лишены жизни. Капли воды делают конструкцию похожей на паутину – пульсирующую, несмотря на давнишнее отсутствие хозяина.

В финале один материал все-таки возьмет на себя смелость даже не сыграть другой, а своими свойствами обогатить образ. Камера вернется в первый сектор, где когда-то появился домик с уютным светом в окне. Площадку постепенно завалят куски ткани. Ниток больше нет, невозможно сделать заплатки, восстановить, соединить жизнь.

Алексей ГОНЧАРЕНКО

«Экран и сцена»
№ 19 за 2020 год.