Раздавая серотонин

Фото Andre Le Corre
Фото Andre Le Corre

Международный фестиваль “Золотая Маска” завершает зарубежную программу 2019 года танцевальными спектаклями – в октябре в Москве выступила израильская компания Шарон Эяль L-E-V, в ноябре покажут “Автобиографию” Уэйна МакГрегора. В рамках той же программы пять лет назад в столице гостил House Эяль, но вычурный эстетский спектакль тогда затерялся в фестивальном изобилии. За прошедшие пять лет ситуация с зарубежным современным танцем у нас в целом изменилась – кроме десятков специальных фестивалей, им наполнены также драматические смотры, показы сопровождаются встречами с постановщиками и лекциями, поэтому на “двухсерийной” Love Cycle немаленький зал Театра Наций был полон. Спектакли идут друг за другом в два дня и согласно заглавию представляют разные фазы любовной лихорадки на фоне серьезных нерв-ных расстройств. Первая часть называется Love Cycle: OCD Love, вторая Love Cycle: Chapter 2. Как часто бывает, хороши те спектакли, в названии которых нет особого смысла, или уже в заголовке содержится игра слов и здоровый юмор. В обсессивно-компульсивных расстройствах, так называемых OCD, веселого мало, но в методе Эяль заложена идея повторения, и это отчасти сближает музыку и хореографию ее спектаклей с описанием вышеназванных деформаций личности, а сама система повторов, воспринимаемых как навязчивая идея, вызывает улыбку. И поскольку творчество всех без исключения израильских хореографов связано со страной, где они родились и получили танцевальное образование, многие смысловые подсказки к сюжетам Шарон Эяль и ее коллеги-музыканта Гая Бехара лежат в области истории израильского танца – молодого по библейским меркам жанра и достаточно зрелого, если учесть, что направление contemporary dance развивалось практически с момента образования современного государства Израиль.

Эяль часто называют клубным хореографом, но ей мал крошечный танцпол ночного клуба, особенно тель-авивского или иерусалимского, где бесценен каждый миллиметр места. Она выносит клубную культуру на огромные подиумы без потери специфической атмосферы. Несколько лет назад Эяль отделилась от Охада Наарина, в компании которого много лет танцевала и работала постановщиком, и создала собственную труппу, используя весь спектр знаний, полученных в alma mater, а также новую музыку. Музыку для нее пишут и аранжируют постоянные партнеры – Гай Бехар и Ори Лихтик, выступивший в спектаклях в Москве как ди-джей и перкуссионист. Надо сказать еще несколько слов о клубной специфике и странных названиях перформансов. Отчасти они связаны с вышучиванием модных увлечений психоанализом и открытой критикой ЛСД. Шарон рассказывает истории последствий наркотических загулов и хронической нехватки серотонина, в результате которой у человека развивается депрессия, могущая перерасти в компульсивное расстройство.

Израиль – солнечная земля, и когда в начале прошлого века начался процесс репатриации еврейской молодежи, с помощью кибуцев возродился культ земледелия. Танцы про особые взаимоотношения израильского человека и земли ставит Охад Наарин, которого можно отнести к поколению отцов contemporary dance. Шарон Эяль и ее друзья-музыканты – поколение детей или даже внуков, выросшее не в колхозах, а в больших городах с их декадентскими соблазнами. В клубах темень, накурено, децибелы, словом, все условия, чтобы растерять серотонин. Но фокус в том, что танцовщики – в первый вечер их было шестеро, во второй семеро – в спектаклях Эяль не отнимают, а раздают серотонин, выполняя труднейшие пластические комбинации, завуалированные под панические атаки, припадки, подавленное состояние, плохое настроение, черную тоску и болезненную меланхолию. OCD Love легко читается как пародия на “Лебединое озеро”, проигрываемое здесь как безумная галлюцинация: вот страдающая Одетта вся выгибается от невыносимых мук ношения птичьих крыльев, вот появляется ее спаситель Зигфрид, но как настоящий балетный премьер он спешит предъявить свои достоинства сопернику, а тот такой красавчик, ну как его не поцеловать (игриво ткнуться головой в грудь), четверка маленьких лебедей имеется, и так далее. Одной из примет постановочного стиля Эяль является отсутствие декораций, художники работают только над светом и костюмами – обычно это одноцветные трико или ретро-купальники. Костюмы намеренно старомод-ные, модели скопированы с черно-белых фотографий борцов, а носят их узкие тонкокостные люди с выворотными стопами, несоответствие вызывает поначалу когнитивный диссонанс, а позже – гомерический хохот. И ассоциаций со старинными порнооткрытками предостаточно.

Артисты L-E-V явно посещают утренний урок с его обязательными батман тандю и плие, современными техниками они тоже владеют, но для спектаклей актуальнее классические навыки и цирковая эквилибристика. Примечательный момент относится к хореографическому языку Эяль – она придумывает хитрые траектории, постоянно повторяющиеся круги и линии, танцовщики передвигаются по ним гуськом, выполняя примерно одинаковые комбинации движений (арабеск, батман, аттитюд), идти нужно строго на мысках и при этом низко откидывать корпус назад. С одной стороны, артисты демонстрируют невиданную виртуозность, с другой, выглядят немного безумными, с третьей, они просто маркируют национальную принадлежность своей компании: земли мало, полная стопа не умещается, и профессионалы придумывают свою оригинальную походку, чтобы наступать экономично и при этом не падать.

Между тем, Шарон Эяль сочинила третью серию Love Cycle, ее уже видели в Европе, будем ждать у нас.

Дилогия была также показана на Театральной олимпиаде в Санкт-Петербурге.

Екатерина БЕЛЯЕВА

«Экран и сцена»
№ 20 за 2019 год.