Субъектививные заметки о Берлинале

 Джеймс Нортон в фильме “Мистер Джонс”

Джеймс Нортон в фильме “Мистер Джонс”

Если проводить аналогию с теннисом, можно сказать, что Берлинале открывает сезон турниров Большого Шлема. Только если в теннисе таких статусных турниров четыре, в кино их всего три: Берлин, Канн и Венеция. Конечно, и на Лазурном берегу, и на острове Лидо потеплее и погламурнее, чем в февральском Берлине, но тех, кто понимает, что к чему, подобные обстоятельства вовсе не смущают. В этом году, например, аккредитованными участниками фестиваля стали почти 22 тысячи кинематографистов из 135 стран.

Когда в программе есть конкурс, есть солидное жюри (а на сей раз его возглавляла 55-летняя французская звезда, оскароносная Жюльет Бинош), – это, безусловно, придает остроту фестивальному сюжету. Причем, почти все участники конкурса на протяжении десяти дней воспринимают этот сюжет не иначе, как драму или даже трагедию. Хотя, если вдуматься, при всем почтении к вручаемым в последний вечер Золотым и Серебряным Берлинским Медведям – это ведь не более чем статуэтка. Да, она, конечно, облегчает старт награжденной картине, но финиш-то на этой дистанции зависит уже не от жюри, а от нас с вами, от нашей зрительской любви. Или, увы, нелюбви.

Короче, данные заметки – дневник наших предпочтений, где нашлось место и любви, и нелюбви, конечно, тоже…

САМЫЙ СПРАВЕДЛИВЫЙ ПРИЗ ЖЮРИ

Борис БЕРМАН

“Золотой медведь” за лучший фильм – “Синонимы” (Франция/Израиль/Германия), режиссер Надав Лапид.

Никто теперь не скажет, как выглядел бы призовой расклад, участвуй в конкурсе “Одна секунда” китайского киноклассика Чжана Имоу (его фильм не добрался до Берлина; по официальной версии “из-за технических проблем пост-продакшна”, по неофициальной – из-за цензурных препонов), но, как только закончился пресс-показ “Синонимов”, я понял, что они – в числе безусловных лидеров.

44-летний израильтянин Надав Лапид во всех интервью утверждает, что история, рассказанная в “Синонимах”, – его история. Как и герой фильма Йоав, он много лет назад так же приехал в Париж, так же пытался интегрироваться в новую для себя общность и, главное, перечеркнуть в самом себе принадлежность к Израилю и к еврейской ментальности в целом. Наверное, личностная нота и позволила режиссеру сделать фильм таким исповедальным, причем исповедальность тут не монотонная; напротив, ритм сбивчив, как подчас бывает, когда рассказчик, волнуясь, пытается донести до слушателя (а в данном случае до зрителя) то, что кажется ему главным, особенным. Конечно, это драматургическая конструкция, но конструкция столь мастерская, столь, я бы сказал, изысканная, что следов “чертежа” не видно вовсе.

Судя по флэшбекам, Йоав служил в армии, однако воспоминания лишены ностальгической милоты, как лишены ее и другие отсылки к жизни в Израиле. Поэтому бегая по Парижу (Йоав, похоже, не может ходить медленно), герой беспрестанно повторяет французские слова, выстраивает синонимические ряды. Лишь бы не говорить и не думать на иврите.

Йоаву везет: его опекает молодая пара – литератор Эмиль и гобоистка Каролин, они дают ему одежду, деньги и даже строят план фиктивного брака, чтобы израильтянин смог обосноваться во Франции на законных основаниях. Но чем глубже Йоав проникает в новую для себя общность (тут и курсы для иммигрантов, и съемки для эротического журнала, и много чего другого), тем отчетливее он осознает, что от себя не убежишь. Современный мир – везде и всюду – диктует свои законы, главный из которых зовется “так принято”. И вот с этим “так принято” ничего не поделаешь ни в Тель-Авиве, ни в Париже.

Да и в Москве тоже – добавлю я от себя. Как сказал об этом А.С.Пушкин, “И всюду страсти роковые, И от судеб защиты нет…”

Ценность “Синонимов”, на мой взгляд, не только в актуальности: да, мир избавляется от границ, но личность каждого из нас все равно определена границами – и ментальными, и духовными, и этническими. Фильм Лапида ценен, в первую очередь, умением рассказать человеческую историю средствами кино, средствами незаемными и выразительными. Отталкиваясь от названия картины, можно сказать, что синонимический ряд режиссуры Лапида впечатляет своим многообразием.

В роли Йоава – дебютант Том Мерсье. Он израильтянин, учился в Тель-Авиве в актерской студии Йорама Левинштейна. Выбор такого актера во многом предопределил успех “Синонимов”: Том Мерсье высок, фактурен и, безусловно, харизматичен. Сравнения, понимаю, опасны, но чем-то он мне напомнил 27-летнего Бельмондо в годаровском “На последнем дыхании”. В общем, запомните это имя – Том Мерсье.

Кадр из фильма “Синонимы”

Кадр из фильма “Синонимы”

Ильдар ЖАНДАРЁВ

“Серебряный медведь” за лучший сценарий – “Пираньи Неаполя” (Италия), режиссер Клаудио Джованнези, авторы сценария Маурицио Брауччи, Клаудио Джованнези, Роберто Савиано.

Фильм о том, как легко и быстро неаполитанские подростки становятся закоренелыми и весьма опасными преступниками. Его героям едва исполнилось по 15-16, а они уже оказываются реальной бригадой, контролирующей “свою” территорию, с которой собирают дань. Бригадой, встроенной в жесткую вертикальную структуру криминального мира Неаполя, – той самой знаменитой на весь мир Каморры.

Один из авторов сценария, Роберто Савиано (фильм, собственно, основан на его книге), – личность легендарная. За журналистскую и писательскую деятельность, разоблачающую современную итальянскую мафию (достаточно вспомнить его роман “Гоморра” и поставленные по нему знаменитые фильм и сериал), он приговорен преступным синдикатом к смерти. Из-за этого Савиано круглосуточно находится под охраной итальянской полиции и, приехав на фестиваль в Берлин, передвигался повсюду только с охраной. Благодаря его многолетнему изучению реалий современной Каморры, мир, представленный на экране, хоть и кажется пугающе невероятным, воспринимается, тем не менее, абсолютно достоверным. Подростки даже не думают о том, что надо ходить в школу и делать какие-то уроки. Зато эти юные “пираньи” способны убедить главаря одного из кланов мафии дать им оружие, и, уже вооруженные, орудуют на улицах Неаполя, как заправские мафиози.

Признаюсь, завораживает поистине фантастическое зрелище, когда взрослые отцы семейств безропотно отдают деньги тем, кто годится им в сыновья. Платят, таким образом, традиционную дань Каморре. Однако опьянение первыми успехами оборачивается кровавым похмельем. Передел территории не бывает окончательным, и молодым “пираньям” приходится постоянно показывать зубы. Выстрелы гремят с экрана, не утихая. И ценой легких денег на красивую жизнь и гламурные шмотки становятся жизнь близких и страх самому стать мишенью более удачливых и жестоких конкурентов.

Одним из главных достоинств динамичного сценария можно назвать то, что авторам удалось создать мозаичную структуру повествования, сложившуюся вокруг главного героя. Подросток, становящийся лидером банды сверстников, хоть и является центром сюжета, тем не менее, не затеняет других персонажей, у каждого из них и лицо свое, и своя история. Таким образом, выстраивается жуткая в своей художественной достоверности картина: невозможно противостоять мафиозным традициям даже в современном и, на первый взгляд, таком благополучном социуме солнечной Италии.

Это воспринимается, как приговор. Авторы “Пираний Неаполя” выносят его словно бы в ответ на смертный приговор Роберто Савиано, вынесенный Каморрой.

САМЫЙ НЕСПРАВЕДЛИВЫЙ ПРИЗ ЖЮРИ

Борис БЕРМАН

“Серебряный медведь” за лучшую режиссуру – Ангеле Шанелек, фильм “Я был дома, но…” (Германия/Сербия).

Эта картина, снятая 57-летней немкой Ангелой Шанелек (ее называют наиболее радикальным представителем так называемой “берлинской школы”), вызвала у меня, не стану скрывать, чувство протеста. Типичный, а точнее – типовой артхаус, тот самый набор картинок, который определяют диагнозом “фестивальное кино”: претензия на глубокомыслие, невнятная форма и, как результат, жуткая скука.

Фабула, которую я, признаться, нащупал только минут через двадцать, проста: сын-подросток пропал из дома, а спустя какое-то время появился; его мать, Астрид, время от времени впадает в истерику, сетуя на свою вдовью долю. Но это фабула, это “про что”, а вот сюжет, иными словами ответ на вопрос “почему”, так и скрылся от меня в тумане поистине мхатовских пауз; даже общение с приемщицей в химчистке, которое в реальной жизни заняло бы секунд тридцать, здесь мучительно длится едва ли не минут пять. Экзистенциализм на каждом шагу, любой эпизод призван (наверное?) пробудить в моем сознании некий ассоциативный ряд, но мое сознание, каюсь, не реагирует на сигналы такой режиссуры.

Когда автор пренебрегает необходимостью связного изложения (то есть Шанелек, мне кажется, считает такое изложение неприемлемым для себя), я отказываюсь понимать, почему через весь фильм проходят сцены, где дети репетируют “Гамлета”, а в прологе (когда еще нет ни сына-подростка, ни его матери) пес гонится за кроликом, пожирает его, а затем, насытившись, лежит у ног осла…

В общем, кино, в котором я чувствую себя ослом, не мое кино. И, если это оценили как “лучшую режиссуру”, тогда считайте меня китайским императором.

Ильдар ЖАНДАРЁВ

“Серебряный медведь”, Гран-при жюри – Франсуа Озону за фильм “Милостью божьей” (Франция).

И меня это решение озадачило.

52-летний Франсуа Озон давно уже избаловал зрителей своим мастерством художественного исследования самых потаенных пороков. От его новой работы многие ждали продолжения этой традиции. Но не дождались. Получилось кино нужное, своевременное. И, увы, весьма банальное.

В основе картины подлинная история о том, как жертвы реального священника-педофила Бернара Прейна спустя много лет, став взрослыми, объединились с целью добиться справедливости и покарать, наконец, преступника, осененного духовным саном. Фильм был снят в самый разгар судебного процесса, который сейчас все еще идет во Франции. И это, как писала европейская пресса, могло стать препятствием для выхода картины во Франции, ибо могло быть расценено как давление на суд.

Одним словом, присудив Гран-при Озону, жюри отдало должное актуальности и общественной значимости темы фильма. Что же касается глубины художественного высказывания, эта категория, похоже, вовсе не волновала членов жюри. Озон на сей раз снял кино, в котором много разговоров, много закадрового текста, все называется и разъясняется вербально. Перед нами будто радиопьеса, зачем-то проиллюстрированная специально подснятым видеорядом. Хотя актеры, надо признать, выбраны первоклассные. В одной из главных ролей – любимый Озоном Мельвиль Пупо.

Надо заметить, что к сегодняшнему дню фильмов, осуждающих священников-педофилов, уже накопилось довольно много. Все они собираются в многоголосый хор борцов “за все хорошее против всего плохого” и дружно выводят одну мелодию: осуждение попыток церкви сохранить чистоту своих церемониальных одежд, несмотря на факты реальных преступлений реальных священников.

Но если другим режиссерам, например, Педро Альмодовару с его “Дурным воспитанием”, удается в общем хоре найти собственную мелодию, то Франсуа Озон в своей “Милостью божьей” выводит лишь общую тему хора осуждения, не утруждая себя поиском художественных нюансов. Однако этого, выходит, вполне достаточно, чтобы получить Гран-при жюри Берлинале – фестиваля, который традиционно неравнодушен к общественно значимой тематике.

САМЫЙ НЕДООЦЕНЕННЫЙ ФИЛЬМ

Борис БЕРМАН

“Яйцо” (Монголия), режиссер Ван Цюаньань.

53-летний Ван Цюаньань – один из самых именитых китайских режиссеров, хотя наибольший международный успех принес ему фильм, снятый на монгольском материале – “Свадьба Туи” в 2007 году была удостоена на Берлинале “Золотого медведя”. Но то был фильм китайского производства, “Яйцо” же снято на монгольские средства, участвуют в нем исключительно монгольские актеры (в большинстве своем любители), и действие, разумеется, происходит в Монголии. Точнее – в монгольской степи

Пересказывать такое кино – все равно, что пересказывать стихи прозой. Но я рискну.

В ночной зимней степи полицейский патруль обнаруживает труп женщины. Старшие по званию уезжают за медэкспертом, а охранять труп оставляют молоденького полицейского. Судя по всему, он, горожанин, только недавно начал служить, и вся эта зимняя степь ему в новинку. Чтобы не замерзнуть, парень начинает танцевать, включив на полную мощь “Love me tender” Элвиса Пресли. Но тут появляется какая-то женщина на верблюде, она замечает (точнее чувствует, ибо кругом тьма кромешная), что приближается волк, вскидывает ружье, целится – и волк повержен…

В общем, между пареньком-полицейским и этой женщиной завязываются отношения; вернее, она его, говоря откровенно, совращает – сначала сигаретой, потом спиртным, а потом уже и сексом. Понимаю, что в пересказе все выглядит достаточно вульгарно, но Ван Цюаньань не оставляет места никакой вульгарности. Его картина – сочетание лирики и очень точного и мягкого юмора. Режиссер добивается того, что я как зритель вглядываюсь в не ведомый мне мир и вижу в нем не столько экзотику, сколько общечеловеческий масштаб – и чувств героев, и их проблем…

Фильм снят с мастерским минимализмом. Первые минут двадцать, наверное, в нем вообще нет крупных планов. Все – на общем. Однако звуки ночной степи, детали освещения, пластика героев исполнены такой точности и, не побоюсь этого слова, психологизма, что дух захватывает. Вуайеризм, без которого невозможна природа настоящего кино, – он, как доказывает Ван Цюаньань, может быть реализован и без крупных планов. Они, конечно, появятся потом, но использует их режиссер с деликатной осторожностью. И значительная заслуга в создании такой гармонии принадлежит блистательному французскому оператору Аймерику Пиларски.

Монгольское название картины в некоторых источниках переводят как “Яйцо динозавра”. Отчаянную героиню кто-то из персонажей называет Динозавром, так как она верит в легенду, согласно которой динозавры некогда обитали в монгольских степях и тому, кто найдет тут яйцо, отложенное динозаврами, будет сопутствовать счастье. Фильм не дает ответа, обрела ли счастье женщина по имени Динозавр, но зрительское счастье на просмотре я почувствовал.

Жаль, что берлинское жюри этого чувства со мной не разделило.

Ильдар ЖАНДАРЁВ

“Мистер Джонс” (Польша/Великобритания/Украина), режиссер Агнешка Холланд.

Фильм не получил ни одного берлинского “Медведя”. Увы, главной наградой для него стал только яростный накал споров вокруг содержания.

Живущая во Франции 70-летняя Агнешка Холланд (признанный классик польского и, в целом, европейского кино) сняла картину о реальном историческом персонаже – английском журналисте Гарете Джонсе.

В начале тридцатых Джонс приехал в Советский Союз с намерением взять интервью у Сталина, но быстро понял нереальность этих планов. Тогда молодой журналист отправился на Украину, чтобы самому увидеть, что именно происходит в советской стране. Там столкнулся с ужасающими картинами голода: зерно вывозится для продажи за границу, а брошенные на произвол судьбы люди поставлены на грань голодной смерти и даже каннибализма…

Джонсу удается вернуться в Англию и опубликовать серию статей о голоде. Однако, ему не верят. Антагонист Джонса в фильме, американский репортер Уолтер Дюранти, сумел убедить своими статьями читателей на Западе, что никакого голода в Советском Союзе нет, и даже получил за это Пулитцеровскую премию.

Дюранти, как и Джонс, реальная историческая фигура. Он несколько лет был руководителем московского бюро “Нью-Йорк Таймс” и вел настолько роскошный образ жизни, что это не могло не наводить на подозрения о его связи с НКВД. В своих апартаментах в “Метрополе” Дюранти устраивал наркотические оргии, в которых принимали участие многие иностранцы, оказавшиеся в Москве. Все это – реальные факты, сочно показанные в фильме Агнешки Холланд.

Джонс в отчаянии от нежелания публики поверить в опубликованную им правду, и это отчаяние честного журналиста показано в фильме столь выразительно, что воспринимается не менее остро, чем кошмар голода на Украине.

Многие вменяют в вину Агнешке Холланд некую недостоверность ряда второстепенных деталей: вроде того, что Москву снимали не в Москве, “Метрополь” не в “Метрополе”, а голодные дети в кадре выглядят недостаточно изможденными. Упреки отчасти справедливы, но они, на мой взгляд, вполне простительны, а – и это главное – интонацию картины я бы ни в коем случае не счел фальшивой. Камертоном фильма является то, как психологически убедительно сыграл Гарета Джонса Джеймс Нортон, знакомый нашим теле-зрителям по роли Андрея Болконского в недавней английской экранизации “Войны и мира”.

Желание Джонса донести до мира страшную правду и собственный ужас перед этой правдой – главное, что удалось Агнешке Холланд передать. И особенно важной для фильма темой становится общение Джонса с самим Джорджем Оруэллом. Именно рассказы журналиста о Советском Союзе подталкивают знаменитого писателя к написанию сатирической притчи “Скотный двор”.

А сам Джонс был убит при таинственных обстоятельствах в одной из своих журналистских командировок (во Внутренней Монголии) в 1935 году, на следующий день после убийства ему исполнилось бы 30 лет. Такими титрами заканчивается фильм Агнешки Холланд.

ФИЛЬМ, ПО КОТОРОМУ МНЕ ЗАПОМНИТСЯ БЕРЛИНАЛЕ-2019

Борис БЕРМАН

“Бог существует, ее имя – Петруния” (Македония/Бельгия/Словения/Франция), режиссер Теона Стругар Митевска.

45-летнюю Теону Стругар Митевску считают одним из лидеров кино Македонии (хотя теперь надо говорить – Северной Македонии). В конкурсе Берлинале-2019 она представила фильм, который многие сочли антиклерикальным, но, на мой взгляд, смысл его шире: это кино о том, как отстоять свое человеческое достоинство.

В основе – реальный факт. Несколько лет назад в одном из македонских городков проводилось традиционное религиозное шествие по случаю Крещения. В финале этого действа православный священник, выйдя на середину моста, бросает в реку крест; а в ледяной воде сгрудились мужчины, и тот, кто поймает крест, обеспечит себе счастье на целый год. В тот год (лет пять-шесть назад) в воде оказалась женщина, и крест поймала она. Женщину пытались и силой, и уговорами заставить отдать крест, однако она не сдавалась в своем упорстве, а потом, говорят, уехала из Македонии прочь. Вот такая история.

Теона Стругар Митевска обозначает точную дату событий своего фильма – 19 января 2018 года. А далее все как было в реальности. Только героиня обретает биографию: Петрунии 32 года, она в свое время закончила исторический факультет, занималась исследованием последствий “Культурной революции” в Китае, но кому это нужно в маленьком провинциальном городке?

Работу Петруния найти не может, личной жизни нет, а посему молодая женщина безразлична к тому, как она выглядит: полная, несуразная… Вот она приходит устраиваться (по знакомству) секретаршей к директору швейной фабрики, и тот дает понять, что готов ее принять, но – недвусмысленно кладет руку на ее коленку. А когда Петруния сбрасывает хамскую лапу, директор говорит, что она выглядит не на свои 32, а на 42, и он бы ни за что не стал с ней спать.

Вот с таким депрессивным анамнезом Петруния и оказывается вблизи моста, где завершается религиозное действо. Она бросается в ледяную воду – и крест оказывается в ее руках…

Не стану описывать все перипетии давления, которое испытывает героиня: разъяренная толпа молодых мужиков, полицейский чин, священник, родители… Но Петруния не сдается, ей, похоже, совсем не нужен этот крест (мы так и не узнаем, верит ли она в бога или нет), героине важно отстоять свое достоинство, свое человеческое право быть самой собой.

Процесс рождения личности с виртуозной точностью передан актрисой Зорицей Нюшевой; она, я узнал, служит в Скопье в театре Комедии и, как мне представляется, хороша в комедийных, характерных ролях. Теона Стругар Митевска предложила ей роль драматического свойства, а актриса обогатила ее своей комедийной органикой, тем самым напрочь убрав возможный в таких случаях пафос.

В фильме много интересных деталей, и актеры работают достоверно, нисколько не “пережимая”, но глаза Зорицы Нюшевой, глаза ее героини, восставшей против пресловутого “так не принято”, – эти глаза я запомню надолго.

Однако жюри Берлинале в эти глаза, как я понимаю, не вгляделось. Что ж, у всех в кино свои ориентиры. Но две награды, пусть и неофициальные, фильм “Бог существует, ее имя – Петруния” получил: приз Экуменического жюри и приз Гильдии немецкого артхауса. Вот такой артхаус я люблю.

Ильдар ЖАНДАРЁВ

“Золотая перчатка” (Германия/Франция), режиссер Фатих Акин.

Картина 46-летнего немецкого режиссера Фатиха Акина – произведение, словно провоцирующее скандал, но так и не ставшее скандалом.

Акин перенес на экран основанную на реальных фактах историю печально легендарного убийцы-маньяка Фрица Хонка. В 70-е годы прошлого века он убивал в Гамбурге спившихся постаревших проституток и расчленял их трупы.

“Золотая перчатка” – название бара, в котором Хонка знакомился со своими жертвами, а потом заманивал их в свою квартиру. Фильм изобилует сценами насилия, убийств, расчленения трупов и тошнотворного быта маньяка-урода. Хонка на экране то безработный, то ночной охранник в каком-то офисном здании. Одним словом, маленький человек, задавленный комплексами и выброшенный на обочину жизни. В этой роли – молодой актер Йонас Дасслер, ему придуман сложнейший пластический грим: тут и линзы, изображающие косоглазие, и сломанный нос картошкой, и накладные кривые зубы, и гнутые очки, и грязные засаленные волосы…

В фильме почти нет персонажей, способных вызвать симпатию зрителей. На экране сплошь пьяницы и уроды, которые только и делают, что отвратительно напиваются пивом и дешевой водкой. Кажется, что жертвы порой сами провоцируют маньяка своими пьяными выходками. Одна из них додумалась вымазать гениталии спящего Хонка жгучей горчицей, и, конечно, он эту женщину задушил.

Словом, был весьма большой соблазн назвать фильм “антинемецким” по аналогии с тем, как у нас в свое время похожий “Груз 200” Алексея Балабанова называли “антирусским”. Однако, как ни странно, никто из немецких критиков и журналистов этому соблазну не поддался. Все добросовестно рецензировали кино и разбирались в сюжетных и кинематографических нюансах.

Скандала не получилось, хотя именно на него, как я предполагаю, рассчитывал директор Берлинале Дитер Косслик. Дело в том, что в прошлом году Фатих Акин был одним из инициаторов открытого письма, осуждающего фестивальную политику Косслика. Поставив в конкурсную программу настолько вызывающий фильм Акина, Косслик мог, наверное, думать, что таким образом спровоцирует скандал. Но в радикальном фильме Акина ни профессионалы, ни публика скандала не углядели. Правда, не очень оценили они и смелость режиссера, который (как я понял его замысел) призвал своим фильмом перестать умиляться “маленьким человеком”; напротив, Акин пытается показать, как чудовищные амбиции такого “маленького человека” превращают его в кошмарного монстра.

РУССКИЙ СЛЕД НА БЕРЛИНАЛЕ-2019

Фильмы из России в основном конкурсе не участвовали. Такое на Берлинале случается, год на год не приходится, и никакой трагедии в этом нет. Но, тем не менее, в других программах русские фильмы были. О двух из них мы и хотим рассказать, тем более что на родине премьер этих фильмов еще не было.

Борис БЕРМАН

“Мальчик русский” представлял Россию в разделе “Форум”, где по традиции показывают, как считается, экспериментальное кино, созданное молодыми кинематографистами. “Мальчик русский” Александра Золотухина, ученика Александра Сокурова – о судьбе юного щуплого солдатика Алеши, отправившегося добровольцем на войну. Действие происходит в 1916 году, и речь, понятное дело, о Первой мировой войне.

Главное ощущение от фильма – его визуальная достоверность. Пленка будто поцарапана, она желтовата и зерниста. Но не в технических ухищрениях суть (к подобному “старению” изображения прибегают многие), суть в идеальном, на мой взгляд, выборе лиц, они достоверны настолько, что в них хочется вглядываться и вглядываться, за каждым читается история. Причем, история не только конкретного персонажа, а история страны, стоящей на пороге трагических катаклизмов.

Как рассказывает режиссер Золотухин, «мы стремились искать лица “с корнями”. Искали на улицах, на заводах, среди курсантов военных училищ…» Такая скрупулезность, увенчавшаяся безусловным успехом, напомнила мне принцип работы не только Сокурова, но и другого великого ленинградца – Алексея Юрьевича Германа. Исполнителя роли Алеши – Владимира Королева – режиссер нашел в детском доме.

Этот Алеша – он словно блаженный, он чужой в брутальном мире мужиков, тянущих военную лямку в окопах мировой бойни. В первом же бою, когда немцы применяют газ, Алеша слепнет. Но его оставляют в строю, и он становится так называемым “слухачом”: сидит в наушниках и через специальную трубу, направленную в небо, слушает, не приближаются ли к русским позициям немецкие аэропланы. А потом на долю Алеши выпадут и другие испытания: унижения от бездушных сослуживцев, жестокое наказание от офицера и, наконец, плен…

В картине Золотухина есть еще один драматургический пласт, напрямую вроде бы не связанный с сюжетом. Время от времени мы видим, как петербургский оркестр “Таврический” репетирует Третий фортепианный концерт Рахманинова и его же “Симфонические танцы”. Иногда реплики дирижера, обращенные к музыкантам, слышны за кадром, а на экране солдатский быт, война.

Поначалу меня это резануло, я увидел далекий от оригинальности прием, когда трагические надрывы рахманиновской музыки призваны придать масштабность сюжету про человека на войне. Но потом, как мне кажется, понял, зачем автору нужна репетиция молодого оркестра: он ведь не пользуется тут общими планами, работает на крупных, показывает лица музыкантов, и лица эти, лица двадцать первого века рождают невероятный контраст с лицами начала века двадцатого. И это еще один путь к осмыслению истории.

Инверсия, примененная уже в самом названии (“Мальчик русский”, хотя можно было бы сказать “Русский мальчик”), дает, по-моему, ключ к жанру фильма: это эпос. Несмотря на скромный бюджет, несмотря на отсутствие масштабных массовых сцен, эпичность излагаемой Золотухиным истории (он же автор сценария) для меня очевидна. Через судьбу конкретного Алеши автор рассказывает о судьбе народа русского, вглядывается в его будущее, которое героям картины неведомо, а нам оно известно…

Не знаю, о чем думал Золотухин, давая герою имя Алеша, но я уже после просмотра вспомнил имя другого простого солдата – в чухраевской “Балладе о солдате”. Его тоже звали Алеша, Алеша Скворцов.

Ильдар ЖАНДАРЁВ

Картина “Sheena667” 33-летнего актера и начинающего режиссера Григория Добрыгина была показана в рамках кинорынка, проходившего одновременно с Берлинале. Девять лет назад именно в Берлине Добрыгин получил “Серебряного медведя” – актерский приз за роль в фильме Алексея Попогребского “Как я провел этим летом”. И вот теперь на Берлинале представил свой режиссерский полнометражный дебют. А премьера его состоялась в конце января этого года – в конкурсе международного кинофестиваля в Роттердаме; на берлинском кинорынке был специальный раздел для лучших картин Роттердамской программы.

В название фильма вынесен интернет-псевдоним – “Sheena667” – некой американки, с которой главный герой Вадим (владелец захудалого провинциального автосервиса) знакомится на сайте, где женщины, как принято теперь говорить, “пониженной социальной ответственности”, за деньги общаются с мужчинами через веб-камеру и выполняют вуайеристские прихоти своих сетевых клиентов. Но Вадим зашел на этот сайт случайно, а не в поисках виртуального секса. Зашел, познакомился и втянулся в виртуальный роман, ставший для него подлинным наваждением. Вадим (его играет актер театра “Мастерская Петра Фоменко” Владимир Свирский) забывает заботы о своем автосервисе, мечты о поездке в Германию для покупки подержанного эвакуатора и – даже! – живущую рядом собственную жену (в этой роли Юлия Пересильд).

Вадима преследует любовное наваждение, почти цвейговский амок. Вернее, амок двадцать первого века. Амок, затягивающий в виртуальный мир виртуальных отношений. Добрыгин мастерски конструирует эту ситуацию на экране. С помощью оператора Михаила Кричмана (который, кроме прочего, снял несколько картин Андрея Звягинцева) он создает особый, отдельный мир своего фильма, полный достоверных бытовых деталей сегодняшней российской глубинки, и почти магической зависимости героя от его виртуальных отношений.

Одно из главных достоинств фильма – найденная автором интонация, в ней и драма, и тончайшая ирония. В этом Добрыгину помогает роскошный актерский ансамбль: в небольших, но ярких ролях снялись Юрий Кузнецов, Надежда Маркина, Павел Ворожцов, Алексей Вертков.

ПОПЫТКА ОБОБЩЕНИЯ

Берлинале-2019 (69-й по счету) завершился не только церемонией вручения призов, но и прощанием с его многолетним директором Дитером Коссликом. Восемнадцать лет он возглавлял фестивальную дирекцию и определял, каким должно быть лицо Берлинале. Больше, согласно регламенту должности, он оставаться на этом посту не мог. Публика Берлинале-Паласа на церемонии закрытия проводила Косслика аплодисментами, а простые зрители – благодарными очередями в кассы за билетами на фестивальные сеансы.

Теперь фестиваль ждут серьезные изменения. На место Косслика уже назначены два новых руководителя, директорские функции решено разделить: арт-директор – Карло Шатриан (он прежде руководил кинофестивалем в Локарно), а исполнительный директор – Мариэтт Риссенбик, она много лет возглавляла компанию “German Films”.

Уже известно, что сроки юбилейного 70-го Берлинале сдвинутся по отношению к привычным на более поздние. Наверняка поменяется большая часть команды. Но какими бы ни были грядущие изменения, любители кино уверены в главном – Берлинский фестиваль останется одним из самых влиятельных киносмотров мира. Таков запас прочности этого проверенного временем бренда – Берлинале.

Борис БЕРМАН, Ильдар ЖАНДАРЕВ
 «Экран и сцена»
№ 4 за 2019 год.