“King Size”

В швейцарском театре “Базель” Марталер поставил настоящую “Вампуку” – мастерскую, легкую, уморительно смешную пародию на музыкальный спектакль с глупейшими театральными условностями. Только, если сто лет назад в “Вампуке, принцессе африканской” князь Волконский смеялся над оперой, то теперь швейцарец – скорее над надоевшим жанром театрализованного музыкального шоу, да и вообще над попсой во всех видах.

Марталер всегда обстоятелен и всегда делает серьезное лицо: перед началом спектакля звучит предупреждение на всех возможных языках, пока зрители не поймут насмешки и не станут сползать со стульев от смеха: “включите ваши мобильные телефоны, шуршание конфетными фантиками, чавканье и кашель строго разрешаются”. Все это время на открытой сцене, декорированной, как шикарный номер отеля, на кровати “королевского размера”, спит человек. Потом он проснется по будильнику, не торопясь, сходит в туалет, напевая, оденется, выйдет на авансцену к инструментам и окажется аккомпаниатором. Тут в “номер” войдут рослая блондинка и шустрый маленький шатен, одетые, как горничная и швейцар; они заправят кровать, положат на подушки шоколадные комплиментики, а затем вдруг сунут в рот конфеты и юркнут под одеяло. Так начинается сюжет: перед нами пара любовников.

Удобно устроившись в кровати, герои принимаются петь, а на панели над сценой загорается текст перевода, который тут берет на себя важную часть зрительского внимания и воспринимается почти как бабблы с репликами героев в комиксах. Как герой “Вампуки” долго пел, не двигаясь с места, о том, что “молнии быстрей я понесусь”, так и тут, уютно улегшись спинами друг к другу, а потом вставая, одеваясь-раздеваясь, ползая под кроватью в поисках чего-то, герои поют о любви и разлуке, слезах, тоске и мечтах о далеком свидании. Или, вдруг – ах! – оглянувшись и по-прежнему лежа в кровати, разыгрывают двухминутную сценку робости при первой встрече. Вот этот мультимедийный трюк столкновения действия с текстом перевода и есть главный фокус спектакля, представить невозможно, как “King Size” смотрится в Европе без титров. Впрочем, может быть, они и там есть, поют-то на множестве языков и в этом свой фокус: мы привыкли к тому, что попса многоязыка и нет никакой необходимости понимать, что именно поют. Ан нет, – говорит Марталер, – вы только посмотрите, какую ахинею мы слушаем и несем с самым многозначительным видом.

Попса тут разная, начиная от классиков – Шуберта, Вагнера, Бетховена, Малера и других, в формате, который называли “популярные пьесы великих композиторов” и беспрестанно крутили по всесоюзному радио, – до старой эстрады – французской, скандинавской, немецкой, английской. Знаменитой (вроде песен “Джексон-5” с маленьким Майклом Джексоном) и той, что ведома только знатокам. Для швейцарца все это – тот же старый джентльменский радио- и ТВ-набор, как если бы у нас артисты, нежась в кровати, пели “Помоги мне” и “Я в подъезде против дома твоего стою”, а также прочий репертуар Аиды Ведищевой, Тамары Мианса-ровой или Валерия Ободзинского.

Героя и героиню играют прекрасная оперная певица (а также уморительная эксцентрическая актриса) Тора Аугештад, и подвижный, чудесно танцующий эстрадный исполнитель Михаэль фон дер Хайде. Но, конечно, если бы “любовным” сюжетом спектакль исчерпывался, это не был бы Кристоф Марталер, главный абсурдист европейской сцены. И потому на сцену неведомо зачем с деловитым видом выходит пенсионерского вида дамочка с сумкой – драматическая актриса Никола Вайсе. Она не поет, но с напряженной серьезностью занимается бессмысленной чушью, уходит то в шкаф, то в сортир, усаживается на кровать, копаясь в сумочке – ой! – прищемила палец, и тут из сумки извлекаются и один за другим швыряются на пол окровавленные платки. А то вдруг седовласая дама принимается прямо из сумки жадно поедать макароны. Усевшись перед пюпитром, она многозначительно читает какую-то загадочную бессмыслицу с многократными упоминаниями Амели, либидо и пухлых сисек, а потом на панели для титров появляется объявление: “теперь всю эту чушь, которая звучала по-немецки, вы услышите по-французски в сопровождении музыки”. И герой разражается сладчайшими трелями построенной на аллитерации песенки Боби Лапуанта “Meli-melodie”. Все время думаешь: и впрямь, сколько ерунды мы постоянно несем с серьезными или вдохновенными лицами! И дело не только в музыке.

Шутки интеллектуала сменяются гэгами в духе комических шоу: то аккомпаниатор не может достать бутылку из бара, расположенного под потолком, а дылда-героиня с уморительными ужимками ему помогает. То “любовники” выходят на авансцену с папками в руках для концертного исполнения классического номера, но у певицы заученная жестикуляция постепенно выходит из-под контроля и превращается сначала в сурдоперевод, а потом в дикий танец.

На спектакле мгновенно приходит в голову самая близкая наша аналогия – абсурдные концерты в театре Погребничко с их гротескными персонажами, где каждая песня становится уморительным микро-спектаклем. Но тут же ясна и разница: в подвале театра “Около” – теп-лота к уличным певцам, старающимся своими драными горжетками имитировать достойный вид, лукавство и ностальгические старые песни. А у Марталера – блеск и насмешка без жалости. Но и любовь, куда без нее.

То, что великий Брук в последние годы впал в простоту, всем известно. Правда и то, что это не всегда нас радует (вспоминаю, как разочарованы были многие его “Великим инквизитором” по Достоевскому). Но в этот раз из своего парижского театра “Буфф дю Нор” мэтр привез спектакль простодушный и милый, хоть и поставленный по моцартовской “Волшебной флейте”, которая к особому простодушию не располагает. Брук придумал остроумный ход: с одной стороны это концертное исполнение – под рояль, практически без сценических костюмов (так, пара деталей) и существенных декораций, с сильными сокращениями. Но при этом перед нами спектакль, а не концерт, герои не только поют, но и действуют, а любая обстановка сооружается на ходу из стоящих на сцене, будто лес, палочек, которые по ходу превращаются в тюрьму, заросли или дворец. Кроме того у спектакля есть ведущий – драматический актер Абду Уологем с буйной прической из растаманских косичек. Он так и назван в программке – Актер, и похоже, что именно он играет перед нами сказку “Волшебная флейта”, носясь, как дух, вокруг героев и то помогая им, а то выдумывая для них новые препятствия.

В сущности, это все, что я могу сказать о полуторачасовом спектакле Брука, смотреть который легко и приятно, и жалко, что нельзя было взять с собой ребенка, поскольку спектакль вечерний. Тут есть наивные фокусы (палочка-флейта висит между ладоней Тамино, не касаясь их). Есть комический худощавый простак и болтун Папагено и его толстушка-возлюбленная, есть серьезный пухлощекий герой Тамино и бритоголовый злодей Моностатос. Есть немного иронии (Тамино решительно устремляется навстречу опасностям, но тут же отступает, когда видит закрытую дверь). И прекрасная музыка. Наивный театр, попавший в западню великого имени, из-за которого часть зрителей, читавших о “Махабхарате” и смотревших на видео “Кармен” Питера Брука – ужасно разочарована, а другая часть, интересовавшаяся только престижностью зрелища, довольна, не глядя на сцену. Адекватно оценить бруковскую сказку смогли бы только дети.